Книга Твоя половина мира - Евгений Прошкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– …отношения, – все же договорил Тиль.
– Из ваших? – озаботился Максимов. – А, из на-аших!.. Да как тебе сказать…
– Ясно. – Он встал и посмотрелся в мутное стекло монитора. – Как живешь, Серж? Хотя… это тоже ясно.
– Нормально живу, а что? Просто сейчас… то есть, в данный момент… Полушин-то!.. – вспомнил он. – Нехорошо ведь. Надо бы… а?.. По-человечески надо.
– Конечно… – проронил Тиль. – Что впереди видишь?.. Могила. И очень скоро.
Серж видел два варианта. Целых два, для него это было много. Либо он сегодня выпьет, либо… все равно выпьет. Иначе нельзя.
– Работать пошел бы, если крупье обыграть уже не можешь.
– Работать?! – взвился Максимов. – Да где ж мне работать-то? Нету вакансий. Все приличное давно занято.
– А что для тебя «приличное»? Ты ногти когда стриг? Или ты ими закусываешь? Ничего приличней мусорного бачка тебе и не доверят.
– И ты… – сокрушенно произнес Сергей. – Учишь, ага… – Он наконец понял, что его намеки пропускают мимо ушей, и не выдержал: – Денег-то дай?.. У тебя же полно. Помянем. Федю-то. А?..
– Лечиться не пробовал?
– А чего мне лечиться? Я не болею. За водкой схожу? – добавил он невпопад. – Пять евро. Лучше пятнадцать. Давай, а?.. Давай, не тяни. Давай, козел нерусский!
Этого Тиль простить не мог. Максимов вместе со стулом отлетел к стене и зарылся в пустой посуде.
– Не надо, Серж, – тихо сказал он. – Мы все из одного корня, ты знаешь. А козел нерусский ничем не хуже козла русского.
– Ко-орня… – проныл Максимов, размазывая под носом скользкую кровь. – Того корня в тебе полпроцента. Всё дойчи да люксы разбавили. Гамлет сраный…
– Ты зато не разбавлял! Гордость нации… Что впереди видишь?! – повторил он.
– Тебе жалко пятерку… Ради Феди Полушина, ради светлой па…
Тиль ударил его еще раз, и Сергей, снеся спиной стол, вернулся к бутылкам.
На карточке Шнайдера было тысяч двадцать. Тиль утопил ее в луже и не жалел. А горсть мелочи на флакон для Сержа… Да, ему было жалко.
– Что с тобой делать… – Тиль расстегнул куртку и достал пятьдесят евро. – Держи. Хватит?
– Да ты… Ти-и-иль!.. Ну ты челове-ек! Я верил… Я чувствовал! У меня ведь тоже… не дремлет форвертс, не дремлет, о-о-ох!.. Я мигом!
– Стой. Сначала я тебе в морду плюну. Есть у меня такое желание.
– Че-его?..
– Я серьезно. За это еще сотня будет.
– Ну-у… Ну я даже… Но если это так… если у тебя такие… хы!.. желания…
– Что с тобой делать… – Тиль расстегнул куртку и, достав пистолет, выстрелил ему в лоб. – Не могу я в тебя плюнуть, Серж…
Он вытащил из бумажника все, что там было, и, положив на подоконник, прижал сверху пустой фляжкой. Не на похороны. Максимова кремируют за счет муниципальной конторы, и к урне с его прахом никто никогда не придет. Деньги, до последнего цента, будут переведены в литры. Какой-то дедок с фиолетовым носом поднимет залапанный стакан и скажет:
– Упокой его душу, Господи… Прими таким, каков есть, и прости…
Вот на это Тиль и оставлял.
– Прими и прости… – пробормотал он, выходя из комнаты.
«Ангус» весил, как пара лайковых перчаток, но дамским пистолетом назвать его было нельзя. Целлюлозная гильза, сгорая, вылетала из ствола струей пепла, и – ни маркировки, ни оттиска бойка, ни царапин. Сама пуля была обыкновенная, как пояснил гандилер в баре – «трехдюймовочка».
– Три дюйма?! – не поверила Элен.
– Три десятых. – Торговец оглядел ее с головы до ног, будто она что-то ему предлагала. – Зачем такой несообразительной девушке такое сложное оружие? Есть шокеры, есть шумовики и просто пугачи. Есть хорошая дубинка. Много ею не намашешь, но когда тебе одиноко…
У Элен возникло желание прострелить ему ногу или врезать в пах – так, чтобы расстроить личную жизнь недели на две, но ничего подобного она делать не стала. Через полчаса дилер ждал другого покупателя, от которого должен был получить все и сразу.
– Я беру, – сказала она.
– Я заметил, ты левша?
– Универсал.
– Может, возьмешь второй? С парой «ангусов» будешь совсем красивая. В общем, решай. Завтра я снова тут.
«Ошибаешься».
Элен расплатилась и покинула бар.
Улочка лежала между проспектами, как мост. Через минуту она словно перестала существовать: сырые стены, забитые помойки, провисший козырек над дверью клуба – с перекрестка все это казалось декорацией. Люди проходили мимо, не думая о том, что в пяти шагах отсюда можно найти и дешевое оружие, и запрещенные стимуляторы, и быструю смерть. Люди шли не сворачивая.
Элен двигалась в толпе к парковке у развлекательного центра «Зюйд-Вест-Айс», где она приткнула свой «Лексус». Ближе оставить машину не удалось – тротуары перед офисными зданиями были заняты. Над высокими крышами, в очереди на посадку, лопотал винтами рой желтеньких аэротакси. Здесь было тесно даже им.
Пройдя еще квартал, Элен споткнулась: впереди – через две с половиной минуты – из-за угла выруливал темно-зеленый «Хаммер». Довольно редкая машина. И цвет – какая-никакая, а все же примета…
Элен скользнула взглядом по витрине и, толком не разобравшись, что это за магазин, поднялась на мраморную ступеньку.
Меховой салон, хуже не придумаешь. Для распродажи слишком поздно, для новых коллекций рановато. Менеджеры, три однотипных куклы, без особого рвения обхаживали единственного клиента.
Элен тронула шубу на манекене и вспомнила про свой «стейджер». Давно пора избавиться. Примерить вон то, черное и короткое, непринужденно сунуть руки в карманы, и…
«О!.. А вот у вас еще пальтишко! – Это он, мужчина. – Черненькое. Что же я его сразу-то?.. И сидит великолепно. У жены фигура точь-в-точь… – добавит он слегка игриво, как и полагается. – Вы не против, если я его тоже посмотрю? Или вы покупаете?»
Купить можно. Но тогда ствол останется при ней. И надо же этому уроду было обратить внимание… Ясно: черное и короткое не годится. Пожалуй, рыжее, подлинней…
«О!.. А вот у вас еще пальтишко! Рыженькое. Что же я его сразу-то?.. И сидит великолепно. У жены фигура…»
Может, он фетишист? Потискать в ручищах нагретую чужим телом тряпку… Что за радость? Особенно когда в кармане нащупается пистолет…
Значит, полосатую, под тигра. В моде классика, и этот полупанк будет смешон. Ладно, не носить же его в самом деле…
«А вот у вас еще полосатенькое!.. Какое забавное. А у моей жены…»
