Книга Поколение пепла - Алексей Доронин

В оптическом прицеле охотничьего карабина дед разглядел еще одну коробку из железобетонных плит, которая выросла всего пару лет назад. Это было новое хранилище делящихся материалов.

Когда-то подобное планировали построить на Кольском полуострове – так удобнее было бы обслуживать атомные подлодки. Но потом было решено перенести строительство в Восточную Сибирь. Может, ссориться с соседями не захотели. В результате было возведено «сухое» хранилище отработанного ядерного топлива на Горно-химическом комбинате в городе Железногорске, под Красноярском. И к концу 2011 года оно было без особой торжественности введено в эксплуатацию. Еще бы, было это как раз после японского «Чернобыля», да и в стране было полно желающих ухватиться за эту тему и поднять шум. К 2015 году там уже «хранилось» отходов на сто Чернобылей. Но два года назад почему-то оказалось, что и этого недостаточно, и позарез необходимо возвести еще одно хранилище.

Старик не знал, кому и как пришла в голову идея построить на знаменитом «Маяке» рядом с городом Озерском хранилище на порядок крупнее прежнего. Хранилище бассейнового типа. То есть такое, где отходы хранятся в жидком состоянии. Может, главе Росатома, а может, и кому повыше. Этим сразу убивалось несколько зайцев: и инфраструктура с кадрами под рукой, и с логистикой и обеспечением безопасности проблем меньше, чем под Красноярском. Да и визга со стороны экологов было не так много. В прессе это обозвали «модернизацией» уже имеющегося хранилища. А раз так, это было в русле процессов в модернизируемой стране.

То, что было построено, было дешево, на этом его сильные стороны заканчивались. Но поскольку мировая атомная энергетика оправилась после Фукусимского нокаута, складирование отходов должно было принести прибыль. В Европе АЭС закрывались одна за другой, но зловещий «Oil Peak» оказался не выдумкой, нефть снова росла в цене, а верующих в ее абиотическое происхождение реальность постепенно заставляла трезветь. Человечеству волей-неволей приходилось обращать свои взоры к капризному атому.

Внезапно старик остановился и напряг зрение. Он увидел ободранную кору на одном из молодых деревьев, посаженных здесь по программе рекультивации земель. И у самых корней отпечатались в мягкой земле следы… но не заячьи.

Сердце забилось чаще, руки сжали карабин. Охотник знал, что упорство всегда бывает вознаграждено. И совсем не удивился, когда всего через десять минут увидел и самого парнокопытного гостя. Ковыряя копытцами землю и брезгливо втягивая ноздрями воздух, возле железных бочек из-под мазута стоял годовалый олененок.

Дед откинул капюшон и вскинул свой «карамультук», как он называл видавший виды карабин на базе винтовки Мосина с оптикой. Прицелился и нажал на спусковой крючок – приклад почти приятно толкнул в плечо. Он сразу понял, что не промахнулся, просто в последний момент цель дернулась. И вместо того, чтобы повалиться наземь, животное кинулось бежать, пропав из поля зрения. Старик успел заметить кровоточащую рану у него в боку.

Он думал, что тот свалится через пару минут, но подранок оказался очень живучим. Наверно, инстинкт, который заставлял их самих цепляться за жизнь на пепелище, не давал ему остановиться. С такой раной он все равно был нежилец, только мог достаться не человеку, а волкам. Старик это понимал и бежал со всех ног, хотя к голове подступала дурнота. Он уже хотел махнуть рукой, когда заметил на кустах репейника бурые пятна засохшей крови. И в этот момент яркая звездочка прочертила полосу в небе. Следом в барабанные перепонки ударило словно кувалдой, обмотанной войлоком.

Когда он окончательно пришел в себя, над головой было беззвездное ночное небо. Голова болела. Ощупывая ее в поисках повреждений, старик провел грязными пальцами по здоровенной шишке, которая вскочила на затылке, и чуть не взвыл. Спасла шапка, спасибо старой дуре. Сколько же он пролежал без сознания?

Через секунду он забыл обо всем. Глянул на радиометр, и глаза полезли на лоб.

«Приехали».

Дождь был теплым, как вода из душа. Там, где прежде стояло хранилище, была только воронка, в которой непрерывно булькало и клокотало. В небо уходил здоровенный столб пара. В глубине ревело и взрывалось, как в жерле вулкана. Старик представлял, что творится внизу: автокаталитическая реакция с саморазогревом и радиолиз.

В прозрачной луже он увидел свое отражение. Лицо было коричневым, будто после недели на пляжах Таиланда. Бывший атомщик понял, что дело труба и, возможно, лучшее, что он может сделать – это приставить дульный срез к подбородку и нажать на спусковой крючок. Но нет. Надо предупредить своих. Дать им хотя бы маленький шанс.

В уме он уже все просчитал. Большая часть радионуклидов осядет вокруг хранилища, то есть там, где он стоит. Жидкую пульпу – взвесь, активность которой все равно составляет миллионы Кюри, взрыв поднял на высоту до двух километров. А дальше это радиоактивное облако, состоящее из жидких и твердых аэрозолей, будет разноситься ветром. Радиоактивные изотопы церия, циркония, тория, бериллия, цезия, стронция… Короче, весь «подвал» таблицы гениального изобретателя водки выпадет в виде радиоактивного следа на территории в десятки, если в не сотни тысяч квадратных километров.

Он шел назад, сначала скоро и уверенно, но потом его начало пошатывать. Когда дед уже почти не стоял на ногах и ничего не видел вокруг, его окликнули.

– Кто идет? – донесся окрик. Одновременно он услышал звук передергиваемого затвора.

Люди Валета. Зарипов-старший, узнал он по голосу, хотя вместо мужика в камуфляже видел только размытое пятно. Сетчатка быстро мутнела.

– Свои, – с трудом прокряхтел старик.

– А, деда Толя, куда путь держим с утра пораньше? – это был младший из братьев-башкир. Голос его был встревоженным. – А нас главный послал проверить, что за шум.

Дед сообразил, что они еще ничего не поняли, и нервно засмеялся. Что ж, ему придется им объяснить. Ему, инженеру из «почтового ящика» Анатолию Тарасову, пятидесяти восьми лет от роду, пережившему всю свою семью, включая внуков и законную жену. Живому трупу, который пока еще ходит на своих двоих.

– Это утечка. Хранилище разнесло. Само оно так не могло. Думаю, они нас все-таки достали, – язык уже ворочался с трудом, и говорить много не хотелось. – А мы, дурачье, сидели здесь, на пороховой бочке. Говорил я: надо уходить, пока не поздно. А ваш босс – «нет, тут место удобное и ништяков полно…». Теперь надо бежать отсюда, пока все не сдохли.

Он плюнул, надвинул поглубже шапку, связанную бабой – вдовой, которую он пригрел уже после войны, если эту непонятную свистопляску можно назвать войной. И, не обращая внимания на окрики людей Валета, ковыляя, побрел к обреченной деревне.

Его еще не рвало, но он понимал, что за те часы, что лежал без сознания, получил больше зивертов[4], чем за все годы работы.