Книга Феодал. Разбойник - Александр Логинов

Петька улегся спать рядом с младшей сестренкой, положив под голову нож, подаренный страшным дядькой Кузьмой. Парень чувствовал свое особое положение. В отличие от Петьки с сестренкой, остальные полоняники лишены свободы. Кормили их от пуза, но воли не давали. Петька же свободно передвигался, и вообще к нему страшные урусы относились не как к рабу, а как к родному сыну. Нет, тумаков Петька получил за эти дни немало, но все за дело. Утопил весло – получи затрещину. Неждан сказал, что еще легко отделался, могли и плетей всыпать.

Гордость Петьки – настоящий булатный кинжал с рукоятью из моржового зуба. Купец-работорговец, чтобы сделать приятное воеводе, подарил мальцу столь дорогой подарок. Добрый дядька Кузьма, помимо ножа, одарился еще шелковым поясом, а дядька Афанасий подарил парню саадак. Дорогие подарки.

Правда, вначале дядька Афоня заставил его пострелять из лука. Ха! Петька сызмальства на коне и лук взял в руки, как только смог натянуть тетиву своего первого лука. Потому Петька не опростоволосился, все стрелки нашли свою цель – на ужин была дичь.

После этого начались мучения Петьки. Днем его заставляли рубиться на саблях, а вечерами, пока не стемнело, дядька Афанасий заставлял до полного изнеможения стрелять из лука или уворачиваться от стрел, которые в Петьку пускали Неждан с несколькими ратниками. За каждую промашку Петьку строго наказывали, бог с ними с тумаками, а вот плеткой, если огреют – очень больно. Но Петька был счастлив. Он словно нашел родную семью.

Под утро, когда сон особенно сладок, с неба на сонный лагерь пролился огненный дождь. Как татары смогли незамеченными подобраться к лагерю – уже не важно. Над лагерем стоял отборный мат, вой раненых, но паники не было. Воины хорошо защищены доспехами, да похватали щиты, прикрываясь ими от стрел. Вдруг обстрел разом прекратился. Зато на кораблях началась резня. Иные татары на лодках подобрались к корабликам, и там вовсю шла рубка не на жизнь, а на смерть.

Прохор было метнулся к лодкам, вытащенным на берег, но Лука Фомич осадил мужика.

– Стоять! Без тебя там справятся, чай не несмышленыши, – строго сказал воевода, всматриваясь в ночную темень.

– Лука, там же наших убивают! – взвыл буйный новгородец.

– Негоже так, Лука Фомич, – поддержал приятеля урман Данила.

– Это не есть карашо, – поддакнул бывший пленник, а ныне свободный человек, рыцарь Дитрих по прозвищу Кабан.

Прозвище свое немчура получил в той памятной битве при Каторосли, когда схлестнулись рати московского государя с его старшим двоюродным братом Васькой Косым. Народу полегло в той битве – тьма тьмущая. Еще больше сгубили пленников после битвы. В том сражении Дитрих вылетел из седла и словно торпеда протаранил строй вятских копейщиков. Рога на стальном горшке рыцаря пробили кольчугу вятчанина и вонзились тому в грудь. Так Дитрих потерял свое родовое имя, обретя новое – Кабан. Немец отнесся к такому повороту событий философски. Кабан – сильное и могучее животное. Вместе с прозвищем немец получил от князя поместье, пускай не большое, всего одна деревенька в три двора, но земли много. А заселить земельку народом – уже забота боярского сына.

– Погоди, – остановил немца князь.

– Удумал чего? – спросил воевода.

Андрей всматривался в водную гладь, но в темноте плохо видно, зато над рекой отчетливо разносился шум сражения: звон металла, ругань на русском и татарском языках. Татары умудрились обрубить канаты, связывающие кораблики. Лишившись якорей, струги, ушкуй князя и паузок купца поплыли по течению. Ушкуй развернуло кормой к берегу, и в этот момент служилые татары взялись за луки. Андрей смог разглядеть только силуэты лодок, облепивших кораблики, словно гончие кабана. Татары даже в таком тумане смогли разглядеть противника, а может, били на слух. Без разницы, главное, в ответ на стрелы раздались предсмертные вскрики и плеск падающих в воду тел.

– Самострелы есть у кого? – спросил Андрей.

Самострел нашелся, но только один и тот – блочный. Служилые татары, например, арбалетами не любили пользоваться. Данила урман, так тот вообще не признавал самострел за оружие. Толку от него нет. С ушкуя с него стрелять или с крепостной стены – самое то, слишком большой и тяжелый. И как назло, веревки в неподходящий момент спутались.

– Я мигом, – буркнул Митяй и сорвался из-под защиты щитов, на бегу подхватывая легкие самострелы, лежащие у костров.

– А, была не была, – Прохор рванул следом за приятелем.

– Стой! Куда, черти! – заорал воевода.

Мужики почти справились, они успели подхватить арбалеты, не забыли про колчаны с болтами и почти добежали обратно, когда вновь зашелестели вражеские стрелы. Прошка, ловкач, умудрился проскочить, а вот Митяй споткнулся и со всего маху пал на сырой песок, роняя поклажу, стрела вонзилась новгородцу в ногу, прошив бедро насквозь.

– Твою мать… – Воевода рванулся к раненому. Следом за ним бросился Анфал. Булат успел ухватить за шиворот Петьку, тоже навострившегося спасать Прохора.

– Не высовывайся, – строго сказал татарин, сопровождая слова увесистой затрещиной.

Воевода с Анфалом прикрыли большими полутораметровыми немецкими щитами Прохора, давая возможность новгородцу подняться на ноги. Андрей дал короткую команду, и плотный строй воинов, прикрываясь такими же щитами, сначала медленно, затем постепенно набирая темп, двинулся навстречу воеводе. Строй чуть раздвинулся, вбирая в себя троицу, и продолжил движение дальше. У Андрея появился план. Не факт, что все получится, но попытаться стоит. Это всяко лучше, чем тупо стоять на берегу, ничего не делая.

Пушка заряжена картечью. Осталось надеяться, что порох не отсырел.

– Лука, возьми пару дюжин и бегом к лодкам. Гребите на корабли, не то останемся тут загорать, – отдал распоряжение князь.

– Сделаем, – пообещал воевода и принялся отдавать команды.

Андрей дождался, когда Лука проведет перегруппировку.

– Ну, с богом, – дал отмашку Андрей, внутренне содрогаясь от мысли, что орудие не выстрелит.

Татары отреагировали незамедлительно. Воздух наполнился сотнями стрел. Двое воинов, широко взмахнув руками, упали в воду, остальные, сев в лодки, гребли к корабликам с сумасшедшей скоростью.

Всадники появились неожиданно, атакуя в лоб, Андрей поднес раскаленный прут к запальному отверстию и… ничего.

До татарской конницы остались считанные метры, когда из дула вылетел сноп огня. Громыхнуло так, что у Андрея уши заложило. Он стоял с широко открытыми глазами и открытым ртом, ничего не слыша, но бой принял характер, когда команды не нужны. Воины, разрядив арбалеты, молча бросились на врага.

Пятачок земли перед орудием оказался свободным, если не считать огромной кучи из конских туш и кровавых ошметков, еще недавно бывших людьми. Слева и справа от этой парящей груды мяса и кишок разгорелась брань. Татары Кулчука завладели лошадьми и теперь рассыпались, обстреливая врагов из луков.