Книга Великая Екатерина. Рожденная править - Нина Соротокина

Императрица не торопилась с разговором, а между тем дала отставку верной дуэнье Екатерины – Владиславовой. Это была «последняя капля». Екатерина дала волю слезам. То есть она плакала и плакала, ее утешали, но не могли утешить. Пришла утешать великую княгиню и ее камер-юнгфер – Шарогородская. Искренне печалясь за Екатерину, Шарогородская предложила помощь: «Мы все боимся, как бы вы не изнемогли от того состояния, в каком мы вас видим; позвольте мне пойти сегодня к моему дяде, духовнику императрицы и вашему; я с ним поговорю и обещаю вам, что он сумеет так поговорить с императрицей, что вы этим будете довольны». Камер-юнгфер выполнила свое обещание. Дядя, он же протоирей Федор Дубенский, посоветовал Екатерине сказаться больной и просить, чтобы ее исповедовали.

Сказана – сделано. Екатерине не нужно было особо притворяться. От слез и горя она уже не держалась на ногах. Играла болезнь она великолепно, приближенные уже опасались за ее жизнь. Этой же ночью пришли доктора. Но Екатерина твердила, что не телу ее нужна помощь, а душе. Духовник, наконец, был позван, и она исповедовалась. Исповедь длилась полтора часа. Екатерина пишет о протоирее Дубянском: «Я нашла его исполненным доброжелательства по отношению ко мне и менее глупым, чем о нем говорили». Он дал дельный совет – в разговоре с Их Величеством настаивайте на том, чтобы вас отослали за границу. Их императорское величество никогда этого не сделает, потому что «…нечем будет оправдать эту отставку в глазах общества».

Духовник дождался пробуждения императрицы и попросил о скорейшем свидании Их величества с Екатериной, потому что «горе и страдание могут ее убить». Разговор с императрицей состоялся ночью (самое деловое время для Елизаветы) и прошел по заранее оговоренному сценарию. Здесь же находился Петр. Разговор был трудным, но кончился к обоюдному согласию. Все подозрения с Екатерины были сняты. О том, что она уедет в Европу, дабы жить в бедности и неустанно молиться, вопрос уже не стоял. О втором разговоре императрицы с Екатериной известно только, что он был вполне доброжелательным.

Хороша «предсмертная исповедь», если ты просчитаешь заранее, в чем надобно каяться, а о чем умолчать, мало того – ты точно знаешь, что содержание исповеди будет подробно пересказано нужному человеку. Главное, что сама Екатерина не видит в этом ничего зазорного и откровенно пишет об этом в своих «Записках». Впрочем, в вопросах веры Екатерина обладала, выражаясь в духе Достоевского «большой широкостью», то есть никогда не была строга. Видно из такого материала и делаются великие правители.

Понятовский вскоре был отозван в Польшу. Ехал на время, уехал навсегда. Он увиделся с Екатериной только через тридцать лет. Но об этом позднее.

Петр III на троне

Императрица Елизавета скончалась 25 декабря 1761 года на пятьдесят втором году жизни. Престол занял Петр III. Ах, как трудно пережила Екатерина это событие! Смена власти в России в XVIII веке была предприятием не только ответственным, но и опасным. Хорошо было в старой доброй Англии: «Король умер. Да здравствует король!» Да и у нас прежде все шло своим чередом. Но уже Петр I занял трон с помощью военных действий, а после его смерти все пошло кувырком. Виной тому был нарушенный им порядок престолонаследия – от отца к сыну, а если нет сына, то старшему из братьев. Но у Петра Великого не было ни брата, ни сына (сына он казнил), а посему теперь трон наследовал тот, кого назначит правящий император.

Далее в «бабий век» всех императриц путем дворцового переворота сажала на трон гвардия. Так было с Екатериной I, с Анной Иоанновной, Анной Леопольдовной, саму Елизавету на престол посадили верные преображенцы, и было совершенно непонятно, как гвардия поведет себя на этот раз. Петр Федорович был законным наследником, но при этом очень непопулярен в армии и дворцовых сферах. А ведь еще жив был Иван Антонович. Он сидел в Шлиссельбургской крепости, но при этом имел такие же права на престол, как и великий князь Петр. Кроме того, могло обнаружиться завещание покойной императрицы. А она очень не жаловала своего племянника. Очень вероятно, что ей могла прийти в голову мысль отдать престол Павлу, лишив родителей права регентства. Ведь уже было такое у Анны Леопольдовны и ее несчастного мужа.

Вот тут-то Екатерина наверняка вспомнила Вильямса и его четырехлетней давности советы на случай смерти императрицы. «Нужно, чтобы великий князь и вы появились тотчас же, но не прежде, чем будет установлена и принесена вас обоим присяга министрами или министром, кого вы допустите до себя. В первые дни никого не принимайте худо, но своих сторонников отличайте. Старайтесь, чтоб на лице вашем не выражалось ничего, кроме полного спокойствия и хладнокровия. Если великий князь Павел здоров, надо бы вам вернуться с ним на руках. Нет вовсе необходимости заботиться о вашей безопасности или о защите вас. Права великого князя ясны, как день – во всей Европе нет более несомненных. … Если окажется завещание и будет не вполне вам подходить, лучше его уничтожить. Не выставляйте никаких других прав, кроме: от крови Петра Великого».

Но все прошло без сучка, без задоринки. Петр III на троне. Выстраивая картину государственного переворота 1762 года, очевидцы поносят Петра III почем зря. И здесь они тоже правы, императора было за что ругать. За свои шесть месяцев он успел наделать массу глупостей. Всё правда, Петр был слабохарактерным человеком, был недалекого ума, но при слабых государях заводятся умные министры. Канцлер Михаил Илларионович Воронцов был умным человеком. При Петре III на первое место выдвинулись в управлении государством два человека – генерал-прокурор Глебов и сенатор Волков.

За шесть месяцев правления Петра III было много сделано. Вначале он упразднил Конференцию и «предоставил себе право мгновенно, основываясь единственно на одностороннем докладе, принимать решения». Этот деспотизм и положил начало новым законам.

Первое дело – массовая реабилитация. Из ссылок были возвращены Бирон, Миних, Лопухины и другие.

29 января был опубликован указ о веротерпимости и равенстве вероисповеданий. Петр III прекратил преследование раскольников, разрешив им жить по своим обычаям и старопечатным книгам. Запрещено было гонение на иноверцев по религиозным мотивам.

12 февраля был объявлен указ о ликвидации Тайной канцелярии. Дела по государственным преступлениям Петр вознамерился проводить сам и метод сочинил: «Надлежит кротостью исследования, а не кровопролитием прямую истину разделять от клеветы и коварства и смотреть, не найдутся ли способы свои милосердием злонравных привести к раскаянию». Мы и сейчас смело может назвать Петра идеалистом, время для «кротости исследовании» и по сию пору еще не пришло. В XXI веке у нас с этим пока плохо.

18 февраля был обнародован манифест о вольности дворянства. Как бы потом ни гордилась Екатерина своей жалованной грамотой дворянству 1785 года, эта грамота целиком вытекала из Манифеста Петра.

Как уж был сочинен этот закон – другое дело. По утверждению князя Щербатова (он, кстати скажу, был дедом Чаадаева), виной тому было неуемное желание Петр III провести ночь с прелестницей, некой К.К. Император побаивался своей главной фаворитки Елизаветы Воронцовой и наказал секретарю Волкову, мол, будет спрашивать, где я провел ночь, скажешь – «в исполнении известного им важного дела в рассуждении благоустройства государства». Государь пошел к своей обожаемой, а Волкова запер в пустой комнате с «дацкой собакой», то есть догом, а также с бумагой и перьями – намарай что хочешь! Волков и «намарал» закон о вольности дворянства. Выдумка или быль – точно не скажем, но Щербатов в своей книге «О повреждении нравов в России» пишет, что узнал «о сим происшествии» со слов самого Волкова.