Книга Клад стервятника - Сергей Челяев

И видя, что на меня его заклинания ни грамма не действуют, поспешно усилил градус:

— Ты сначала увязаешь в ней ногами. Потом проваливаешься по грудь, дальше — подбородок. Затем судорожно хватаешь ртом воздух и понимаешь, что больше не можешь вздохнуть — ребра уже как кисель, и все мышцы окончательно атрофировались…

Я молчал как партизан. В рукаве у меня был козырь, о котором Комбат, похоже, и не подозревал.

— А потом, — садистски подмигнул мне коварный сталкер, — зыбь перемалывает тебя на молекулы. И молекулы твои тщательно перемешивает с молекулами всей прочей дряни, которую она уже успела засосать туда прежде. Ничего натюрмортик, а? Так что по всем существующим на сегодня воззрениям всяких ученых мужей, которые — яйцеголовые, не нам с тобою чета, достать карту Стервятника из зыби просто нет никакой фи-зи-че-ской возможности.

Оценивающе глянул на меня и прищелкнул пальцами прямо у меня под носом.

— Что умолк, Трубач? Язык проглотил?

Вместо ответа я приложился к бутылке пенного, аккуратно промокнул губы носовым платочком — я ведь диджей, музыкант, интеллигент, в общем. А затем кротко спросил:

— Ты такого Севарена знаешь? Который сварганил «Наутилус» и много чего еще?

Укол был адресный и ювелирно точный. Комбат вылупился на меня, точно я вдруг превратился в кровососа.

— Ну… Вроде того.

— А Трофима? Некробиотика? Вы ведь вроде знакомы?

— Спрашиваешь! Нормальный мужик.

— Ну тогда, значит, и Гордея знаешь?

— Гордея припоминаю смутно. Кажется, встречал в бытность на «Янтаре», в лагере. Щуплый такой? Задохлик?

Я кивнул. Действительно, щуплый. Правда, Комбат не знал, что при не слишком внушительном телосложении Гордей обладает поистине стальными руками-клещами и растяжкой, делающей честь любому «черному поясу» по карате-до. Но сейчас это к делу не относилось.

— Видал, только мельком. А что за угадайки ты тут разводишь?

— Севарен ведь теперь Нобелевский лауреат? — уточнил я, бесстыдно интригуя собеседника.

— Это тебе Трофим сказал?

— При чем здесь Трофим? Товарищ Яндекс — вот кто знает все!

Я в курсе, что люди, подобные Комбату, терпеть не могут, когда с ними разговаривают таким вот глумливо-ироничным тоном. И здесь главное не переборщить, не перетянуть басовую струну его терпения.

— Что-то такое, связанное с радиоактивным распадом, кажется, — пробормотал Комбат. — Фундаментальный типа вклад.

— Полураспадом, — уточнил я. У меня очень хорошая память на все, что касается премий. И человека по имени Гордей.

— Так что этот Гордей? — спросил Комбат.

— А то, что Нобелевка Севарена — во многом заслуга этого самого Гордея. Усек?

— Усек. Теперь моя очередь спрашивать. А ты про такого типа — Бользе — слыхал? — Сталкер заметно понизил голос.

— Угу. Жертва невыясненных обстоятельств. Никогда нельзя слишком долго и успешно работать на одного шефа. У шефов в таком случае вырабатывается комплекс шефской неполноценности.

— И тогда он может оказать шефскую помощь своему чересчур ретивому работнику, — кивнул Комбат. — С этим твоим Гордеем та же история, что с беднягой Бользе?

— Нет, его история не в пример счастливее, — ответил я. — Однако по слухам из источников неофициальных, но близких к достоверным, своей Нобелевкой маэстро Севарен как минимум на треть обязан кое-каким штуковинам, которые соорудил для него Гордей.

— Где-то я уже такое видел, — нервно произнес Комбат.

— В кино, наверное, — сухо заметил я. — А теперь слушай сюда, Владимир Свет Сергеич. Информация, которую я тебе сейчас сообщу, сугубо секретна. Она под таким жирным грифом, что эту птицу не сыщешь и в Кордильерах.

— Секретна?

— Да.

— А зачем мне чужие секреты?

— Мне очень нужен твой совет, Комбат. Очень нужен.

— Тогда поехали.

В нескольких километрах от бара «Лейка», возле которого сиротливо притулилась избушка Трубача, на лесную проплешину, раздувая ноздри, царственно вышел огромный припять-кабан. Кабаны — пасынки и отщепенцы Зоны. Об этом можно судить, бросив беглый взгляд на их огромные бородавки, придающие секачам портретное сходство с жабой.

Как и у всех крупных самцов-одиночек из дикого свиного племени, припять-кабан рано или поздно обрастает по бокам несокрушимой костяной броней — калканом. С калканом его не берет пистолетная пуля, и зверюга превращается в свирепую машину убийства, которую разве танк и остановит.

Танк или щедрая очередь из «Абакана». Желательно в глаз или чуть выше, под нижнюю границу головного мозга, покоящегося в крепкой черепной коробке.

АН-94 — полезная штучка, в российской армии ее любят и ценят.

Не случайно именно ствол «Абакана» сейчас был направлен точно в центр башки каыкастого зверя, ожесточенно втягивающего воздух морщинистым пятаком. Автомат сжимал в руках невысокий человек в маскировочном плаще, из-под которого выглядывали лишь сапоги, штанины и обшлаги рукавов камуфляжной формы одного из новоиспеченных европейских государств. Укрытием стрелку служил полутораметровый бетонный надолб старой сваи-пробника.

Когда-то здесь, очевидно, разворачивали стройку… Даже котлован с нулевого цикла не успели вырыть, о чем свидетельствовала ржавая махина исполинского строительного механизма с застывшей навеки, проржавевшей до дыр лентой трансформатора бесперебойной подачи стройматериалов.

Именно сюда и направился припять-кабан. Цель его была вполне определенной: с трансформаторных полозьев на высоте полутора метров свисало тело человека в сталкерской амуниции. Тление уже тронуло черты воскового лица, и кабан с видимым удовольствием принюхивался к миазмам лакомой гниющей плоти.

Стрелок в плаще проводил зверя внимательным взглядом. Все кабаны глуховаты и подслеповаты, зато обладают отменным обонянием. А ветер, как назло, дул тут, кажется, со всех сторон прямо в лицо.

В следующее мгновение все изменилось.

Тот резко тряхнул устройство и с досадой прошептал крепкое ругательство, касающееся некоторых обстоятельств происхождения высоких технологий. После чего от души резюмировал:

— Йезус Мария! Чертова штук-ка… Сдохни… сдохни… сдохни!

Разумеется, твердый балтийский акцент тут же охарактеризовал бесстрашного пилигрима Зоны с головы до каблуков.

Это была девушка неопределенного девичьего возраста, уже лишенная флера школьной наивности, но еще сохраняющая веру в прекрасного припять-принца. В идеале — принца с автоматно-гранатометным комплексом ОЦ-14 производства Тульского оружейного завода, название которого лучше всего звучит на мовe: О, Цэ ж «Гроза»!

Кабан резко остановился, шумно принюхался, всхрапнул и ожег яростным взором налитых кровью маленьких глазок старую бетонную сваю.