Книга Если завтра в поход... - Владимир Невежин

1.3. Задачи исследования

Для ведения пропаганды создаются специальные структуры, включающие разного рода учреждения и организации, где сосредоточены кадры пропагандистов. В советской историографии общая характеристика структуры пропагандистских органов СССР предвоенного периода так и не была представлена. Эта лакуна образовалась по причине недоступности для большинства исследователей документов о специфике функционирования партийных и государственных политико-пропагандистских органов высшего, среднего и низового звена.

Лишь во второй половине 1990-х гг., с получением широкого доступа к архивным материалам, хранящимся в Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ), Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ), Российском государственном военном архиве (РГВА), Российском государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ) и в других архивохранилищах, представилась возможность составить более объективное представление о размахе деятельности советской пропагандистской машины предвоенного периода. Это нашло отражение в отечественной постсоветской историографии.[77]

Функционирование в указанных хронологических рамках этого громоздкого, но действенного идеологического механизма рассматривалось в исследовательской литературе не только с точки зрения совершенства составлявших его структур, но прежде всего с учетом личностных качеств возглавлявших их деятелей и задействованных рядовых исполнителей. В частности, можно встретить утверждения, что СССР 22 июня 1941 г. вступил в вооруженное противоборство с Германией «с вопиющей неподготовленностью» не только в военно-мобилизационной, оперативной областях, но и в «военно-идеологическом» отношении.[78]Как представляется, подобного рода утверждения свидетельствовали о слабой изученности вопроса.

В этой связи в монографическом исследовании предпринята попытка расширить и конкретизировать представления об организационных основах советской пропаганды второй половины 1930-х – начала 1940-х гг., показать реальную значимость задействованных в ней руководящих кадров и рядовых исполнителей, которые контролировали, направляли и осуществляли пропагандистские акции по подготовке населения страны к войне.

В 1990-е гг. в историографии продолжала разрабатываться тематика, привлекшая внимание в период горбачевской «перестройки». Некоторые из рассматривавшихся сюжетов напрямую сопрягались с вопросом о специфике функционирования большевистской пропаганды предвоенных лет. Среди них – вопрос о ее характере и специфике в период действия советско-германского пакта о ненападении (24 августа 1939 – 21 июня 1941 г.). Можно согласиться с мнением о «слабой эффективности проникновения идеи дружбы с Германией в сознание советских людей» в названный период.[79]Однако некоторые историки, обоснованно доказывая наличие определенных политико-идеологических издержек от договоренностей с Гитлером в 1939-1941 гг., пытались представить дело таким образом, что большевистская пропаганда якобы была полностью парализована в результате этих договоренностей и, в отличие от нацистской, сыграла незначительную роль в подготовке к войне.[80]

В монографии исследуется вопрос о вынужденном изменении ее содержания (временный отказ от антифашистской направленности, разоблачения захватнического характера внешней политики гитлеровского руководства), а также о незавидном положении, в котором оказались в связи с этим задействованные в пропагандистской работе советские функционеры. Сделана попытка показать, что в советской пропаганде периода существования пакта о ненападении и договора о дружбе и границе с Германией присутствовали две тенденции: с одной стороны, с августа 1939 г. ее антигерманская и антифашистская направленность приглушались вплоть до полного свертывания; с другой стороны, по мере нарастания напряженности в советско-германских отношениях, связанной прежде всего с военными успехами Третьего рейха в Европе, особенно с осени 1940 г. в ней, хотя и в завуалированном виде, возрождаются антигерманские и антинацистские мотивы. Это создало предпосылки для нового пропагандистского поворота, начавшегося в мае 1941 г. В монографии обе названные тенденции показаны в неразрывной связи, что позволило сосредоточиться на освещении роли советской пропаганды в идеологическом противоборстве с нацистской пропагандой в условиях приближавшегося открытого вооруженного конфликта между Германией и СССР.

В книге представлены материалы о том, каковы были взгляды Сталина и тех функционеров из его ближайшего окружения (В.М. Молотов, А.А. Жданов, А.С. Щербаков, М.И. Калинин, Л.З. Мехлис), которые имели причастность к выработке основополагающих политико-пропагандистских документов, предназначенных для идеологического обеспечения подготовки к предстоящему вооруженному противостоянию с «капиталистическим окружением».

В современной российской и зарубежной историографии большое место уделяется проблеме социальной мобилизации в СССР на начальном этапе Второй мировой войны. В данной связи уделяется внимание политико-идеологическим кампаниям, осуществлявшимся в Советском Союзе, которые можно рассматривать как один из действенных способов ее осуществления. Это, в свою очередь, дает возможность оценить реальные возможности воздействия с помощью подобного рода кампаний господствующего режима на общественное мнение, составить представление об особенностях мобилизационных процессов.

В конкретных условиях конца 1930-х – начала 1940-х гг., когда в СССР уже существовала система тотальной пропаганды, политико-идеологические кампании осуществлялись с применением всего имеющегося инструментария, начиная от устной агитации и кончая средствами массовой информации и печати. Разразившаяся 1 сентября 1939 г. Вторая мировая война обусловливала необходимость социальной мобилизации советского общества, в основу которой была положена психологическая подготовка к неизбежному вооруженному столкновению с «капиталистическим окружением». Выражаясь языком современной политологии, это был конфликтный тип мобилизации, где превалирующим являлся фактор угрозы извне. Соответственно, в предлагаемом исследовании рассматриваются политико-идеологические кампании, направленные на формирование, главным образом у личного состава Красной Армии, стереотипов и связанные с подготовкой и проведением военных действий в периоды: 1) «освободительного похода» 1939 г. в Западную Украину и в Западную Белоруссию; 2) «Зимней войны» 1939-1940 гг. против Финляндии; 3) подготовки к вооруженному столкновению с Германией (май-июнь 1941 г.), которая велась под лозунгом «наступательной войны».