Книга «Возвращение чудотворной» и другие рассказы - Монахиня Евфимия

Кажется, он говорил что-то еще, но отец Игнатий уже не слышал его. Господи, как же так? Не прошло и суток, как Владыка отправил его под запрет, а бывшие подчиненные уже дают ему понять: отныне в этом храме он – персона нон грата. А ведь все эти люди были его духовными детьми… скоро же они забыли об этом! Зато как быстро вошел в роль власть имущего отец Петр! Хотя он еще не настоятель, а всего лишь исполняющий обязанности такового.

Николо-Зарядская церковь. 1916 г. Худ. Иван Куликов

И тем не менее, он уже по-хозяйски распоряжается в Свято-Лазаревском храме, спеша изгнать оттуда отца Игнатия. И явно позабыв, что в свое время именно отец Игнатий ходатайствовал перед Владыкой Поликарпом о рукоположении иподьякона Петра Одинцова в священный сан… Что ж, как видно, правду говорят: хочешь узнать человека – надели его властью.

– Вот запивочка, батюшка, – вернул его к действительности голос прислужника Васи.

Тот же подносик, тот же красный плат. Однако когда отец Игнатий поднял его, то увидел под ним обшарпанный корец, на донышке которого поблескивала розоватая водица…

Ни говоря ни слова, отец Игнатий вышел, почти выбежал из храма.

* * *

Тем же вечером он сидел в кабинете своего давнего друга, соборного настоятеля, отца Богдана Руденко, и вел с ним задушевную беседу:

– Да ты не журись, друже, – утешал его отец Богдан. – С кем не бывает… и конь о четырех ногах, а спотыкается. Конечно, зря ты Владыке надерзил. Ну да ладно – Господь милостив. А насчет этого отца Петра… помнишь, я еще когда тебя предупреждал – будь с ним поосторожней. В тихом омуте сам знаешь кто водится… Тут мне моя бухгалтерша сказала, что он отчего-то в последний месяц к уполномоченному зачастил… вот и смекай, чего ради. Да, и среди Апостолов не без Иуды… Ну нехай! Перемелется, мука будет. Главное, не отчаивайся. Не теряй надежды.

– Полно, отче, – тяжело вздохнул отец Игнатий. – Не на что мне больше надеяться. Конченый я человек. Слышишь – конченый…

* * *

Спустя час после этого разговора, на вечерней службе, отец Игнатий в подряснике, без наперсного креста, стоя на середине собора, читал шестопсалмие. А тамошние прихожане, особенно пожилые люди, с удивлением смотрели на него, силясь понять, с чего бы почтенный протоиерей, настоятель одного из городских храмов, вдруг угодил, так сказать, из попов в дьячки. И, позабыв о молитве, шепотом делились своими предположениями на сей счет.

Впрочем, следующий день принес новую пищу для их пересудов. Потому что отец Игнатий вдруг исчез неведомо куда. Он больше не появлялся ни в соборе, ни в каком-то другом из городских храмов. Проходили дни, недели, месяцы, а об отце Игнатии не было, как говорится, ни слуху, ни духу. Низложенный настоятель Свято-Лазаревской церкви пропал, будто вовсе не бывал… и вскоре оказался забыт всеми. Впрочем, разве такая участь не ждет со временем и каждого из нас?

* * *

А тем временем отец Игнатий, по вековому обычаю русского человека, отчаянно, хотя и безуспешно, топил свое горе в вине. Вскоре он стал завсегдатаем городских винно-водочных магазинов и пивных ларьков, где обретал все новых собутыльников и товарищей по несчастью, среди которых получил прозвище «батек». Впрочем, чаще всего отца Игнатия можно было встретить в рюмочной под названием «Якорь», что стояла на самом берегу реки Кузнечихи, отделявшей город Михайловск от его пригорода – Соломбалы. Это питейное заведение называлось так не случайно. Потому что его посетителями были по большей части моряки и работники расположенной по соседству с ним базы тралфлота. Но отец Игнатий зачастил в «Якорь» отнюдь не из-за любви к морской романтике. И не случайно там он всегда старался занять место у окна, выходившего на реку Кузнечиху. Ведь отсюда он мог видеть высившийся над деревьями, что росли на противоположном берегу реки, голубой шпиль колокольни Свято-Лазаревской церкви. Дорога туда теперь была ему заказана. Но кто мог отнять у него последнее утешение – смотреть на церковь, где он прослужил почти двадцать лет, и возле которой теперь спала в могиле его Лизонька? И вспоминать о ней…

…Однажды под вечер, подходя к «Якорю», отец Игнатий услышал жалобный собачий вой, или скорее, визг. Он огляделся по сторонам и увидел, как у помойки, на задворках «Якоря» собралось несколько забулдыг. Один из них держал в руке обрывок веревки, другой конец которой был привязан к шее рыжего мохнатого песика той породы, которую в народе называют «двортерьер». А остальные самозабвенно пинали дворняжку ногами. Похоже, их забавляли визг несчастной собачонки и ее отчаянные, но безуспешные попытки избежать очередного пинка…

– Что вы делаете? А ну, прекратите! – закричал отец Игнатий, грозно надвигаясь на участников расправы.

Те с недоумением уставились на него.

– А тебе-то что? – откликнулся один из них. – Давай, вали отсюда! Твоя, что ли, собака?

– Моя, – ответил священник. И, подойдя к человеку, державшему в руке веревочный поводок, и глядя ему в глаза, повторил уже тверже. – Моя.

– Ладно! – тот махнул рукой, выпустив веревку. – Пошли отсюда, мужики. Забирай эту падаль… дур-рак!

Они ушли, а отец Игнатий все стоял, глядя на распростертое на асфальте безжизненное тельце рыжего песика. И чувствуя себя последним дураком. В самом деле, на что ему сдалась эта чужая собачонка? Мало ему своих проблем! И вот теперь ему придется решать еще одну проблему: что делать с дохлой собакой? Ведь похоже, что она и впрямь сдохла…

Чтобы убедиться в этом, отец Игнатий склонился над дворняжкой и коснулся рукой левой половины ее грудной клетки, где, как он полагал, должно было находиться собачье сердце. И вдруг ощутил слабое биение: тук, тук, тук… Выходит, пес жив? Странное дело – отец Игнатий обрадовался этому. А он-то полагал, что после смерти Лизоньки навсегда утратил способность чему-либо радоваться…

Он ощупал грудную клетку и лапы собаки. Неожиданно рыжий песик заскулил от боли и открыл глаза. А затем попытался лизнуть своего спасителя в руку…

На глаза отца Игнатия нахлынули слезы. Он позабыл о собственном горе, об обидах, нанесенных ему людьми – он думал лишь о том, как помочь этой несчастной, беззащитной собачонке. Ведь сейчас она просила его о помощи. Так вправе ли он отказать ей в этом… он, которому уже не в силах помочь никто из людей?

Отец Игнатий взял собаку на руки, и направился на соседнюю улицу. По ней он частенько хаживал к «Якорю». И по пути видел на одном из домов вывеску с надписью «Ветеринарная лечебница».

* * *

Около часа он просидел в коридоре лечебницы, ожидая своей очереди и перечитывая табличку на двери: «Ветеринарный врач Карышева Ирина Сергеевна. Прием с 9.00 до 16.00». По правде сказать, отцу Игнатию еще никогда не приходилось видеть ветеринаров. А все его представления о том, чем они занимаются, не выходили дальше известной сказки про доктора Айболита, который, сидя под деревом, лечил чудодейственными снадобьями больных зверей. Но одно дело – сказка, и совсем другое – реальная жизнь. Кто знает, сможет ли эта женщина-врач помочь его собаке? Или его ждет еще одна утрата? И только что обретенное им живое существо появилось в его жизни лишь затем, чтобы сразу же вновь исчезнуть?