Книга Двор чудес - Мишель Зевако

— Что ж, монсеньор, по-разному в людях нуждаются, разве не так?

Великий прево немного помолчал.

— А что случилось с Трико? — спросил он.

— Нет его больше. Наши люди его убили, потому что он был предателем.

— А кто же им это сказал?

— Лантене.

— Ты не лжешь?

Цыганка насторожилась. Неужели Монклар ее раскусил?

— Зачем мне лгать? — ответила она, как всегда, спокойно.

— Откуда я знаю? Может, у тебя злоба на этого Лантене.

— Нет у меня на него злобы. Он мне никто. А и была бы злоба, я бы до лжи не унизилась. Если я хочу с кем расправиться, расправляюсь сама. И тогда я, монсеньор, бью наверняка, могу поклясться.

— Это так! — сказал Монклар, содрогнувшись.

Он еще немного помолчал и продолжил:

— Чего ты хочешь за мое освобождение?

— Ничего мне не нужно, монсеньор. Я вас только потому отпустила, что у всех у нас были бы большие неприятности, если бы наши люди вас убили.

— Что ж! Тогда прощай.

— До свидания, монсеньор.

Она еще с минуту смотрела ему вслед. Великий прево шел таким спокойным шагом, как будто минуту назад ему не грозила страшная опасность.

Затем старая цыганка вернулась во Двор чудес. Она подошла к костру и спокойно вступила в круг воров, обсуждавших участь Монклара. Джипси окружало некое суеверное почтение.

Полагали, что она водится с какими-то бесами, а кроме того, известно было: она, как в открытой книге, читает по звездам, «что времена во тьме скрывают под покровом», говоря пышным слогом Лафонтена. Не один вор, готовый без страха встретить виселицу, взойти, если надо, на эшафот с бравой усмешкой на устах, столкнувшись глухой ночью с Джипси, вздрагивал и хватался за какой-нибудь амулет против злой доли.

Поэтому когда она вступила в круг старшин и подняла тощие руки, призывая к молчанию, все тотчас и замолчали.

— Вы, братья, — сказала Джипси, — сейчас советуетесь насчет великого прево…

— Верно! Подай и ты свой голос!

— Мой голос теперь ни к чему. И все ваши голоса ни к чему. Нет больше великого прево во Дворе чудес. Он бежал.

Раздался страшный вопль ярости и гнева. Несколько воров кинулось к подвалу, где держали Монклара. Через минуту они вернулись и сообщили, что Джипси сказала правду.

— Не ломайте голову, как это случилось, — сказала цыганка. — Это я отворила дверь и вывела его из королевства Египетского.

Изумленный крик встретил эти слова. Джипси поспешно продолжала:

— Я отпустила его и всех нас спасла. Духи открыли мне, что если великий прево погибнет, нас перебьют. Но если я неправа — накажите меня как знаете. И если наказанием будет смерть — умру, зная, что спасла братьев.

Никто не подал голоса за наказание цыганки. Она спокойно ушла домой.

Но по дороге ее догнал запыхавшийся Лантене.

— Зачем вы спасли этого человека? — спросил он.

— Ты же сам только что на совете разве не говорил, что Монклара надобно отпустить? Я думала, что порадую тебя.

— Порадуете… Что ж, матушка Джипси, простите, что я так осердился.

— Или я правда что-то не так сделала? — спросила она. И голос ее был как-то особенно ласков…

— Разве не понимаете, — тихо произнес Лантене, — разве не понимаете: я потому просил за этого человека, что его свободой и жизнью хотел выкупить жизнь и свободу другого?

— Вот беда! А мне и в голову не пришло!

— Оставим это… Уже случилась эта беда… Но по правде, если бы кто другой это сделал, не вы — не знаю, стало бы у меня довольно духа тут же его не убить?

Тем страшней были гнев и отчаянье Лантене, что он старался говорить тихо, чтобы не перепугать старуху.

Он рубанул рукой воздух и кинулся прочь, воскликнув:

— Должно быть, я и впрямь проклят!

Джипси не тронулась с места.

— Должно быть? — пробурчала она сквозь зубы. — А кто тебе сказал, что и впрямь не так?

* * *

Отчаянье Лантене не имело границ.

С тех пор как провалилась его безрассудная попытка освободить из Консьержери Этьена Доле, он с нетерпением только и ждал штурма Двора чудес.

Он был убежден, что великий прево лично возглавит эту операцию.

План его был прост: взять в плен Монклара. А когда великий прево будет в плену, не сомневался Лантене, у него можно будет добиться свободы Доле.

Как мы видели, этот план прекрасно удался в первой части, которую Лантене основательно считал самой трудной. А потом мы видели, как из-за Египтянки сорвалась вторая часть плана.

IV. Беатриче

Покуда во Дворе чудес совершались все эти события, король и его свита, ведомые Алэ Ле Маю, прискакали к дому на улице Сен-Дени, куда Мадлен Феррон провела шевалье де Рагастена.

Король сошел с коня.

Двадцать всадников, ехавших с ним, поступили так же, и командир их тотчас исполнил распоряжения, отданные Франциском. Затем король молча позвал за собой Ла Шатеньере, д’Эссе и Сансака.

— Сударь, — сказал он офицеру, — если я кликну вас — врывайтесь в дом и, не задумываясь, убивайте всех, кто встанет на пути: и мужчин, и женщин!

Офицер поклонился, давая понять, что приказ понял и готов исполнить его, ни на что и ни на кого невзирая. Затем король подошел к двери. Она была заперта.

— Открывайте дверь, — сказал король офицеру, — только без шума.

Один из солдат по знаку офицера подошел, засунул острие кинжала в замочную скважину, и через десять минут безмолвной работы дверь отворилась.

Франциск I вошел в дом, за ним три его спутника. Внутри была еще одна дверь. Ее открыли тем же способом.

Но молчанье, царившее в доме, лишь сильней беспокоило короля.

Отчего, в самом деле, там было так темно и тихо?

Когда он поднялся по лестнице до середины, тьма вдруг рассеялась. Король быстро схватился за шпагу и поднял голову: свет ведь шел оттуда, сверху. И он увидел женщину со светильником в руке, которая с печальным и суровым достоинством глядела на него. Франциск I тотчас же узнал ее.

— Мадам де Рагастен! — воскликнул он, снимая шляпу с учтивостью, которая редко ему изменяла.

Потом улыбнулся и, уже приняв решение, громко сказал:

— Знаете ли, сударыня, мы с вами недавно расстались не слишком любезно, так что я желал бы помириться с такой превосходной особой, как вы.

— Государь, — ответила Беатриче, — я повторю вам то, что сказала в усадьбе Тюильри: добро пожаловать.