Книга Прибежище - Крис Юэн

– Можешь просто на слово поверить. Что я хочу сказать… Тебе следует про это забыть. Не надо думать о том, почему это могло произойти. Не надо забивать себе голову.

Я ничего не ответил.

– Тир беседовала с твоими врачами, понял? С этим парнем, что занимается производственными травмами и профессиональными заболеваниями. И он ей сказал, что думает по этому поводу.

Я закрыл глаза.

– А вы об этом с моим отцом говорили?

– О чем?

– О том, что сказал этот ваш терапевт. Потому что он, знаете ли, ошибается. Я ничего не выдумал. Я починил их бойлер, черт бы меня побрал!

– Никто и не говорит, что ты это выдумал преднамеренно. Мы ж не монстры какие-то… Я что имею в виду… Если бы то, что случилось с твоей сестрой, никак тебя не зацепило, это означало бы, что у тебя просто нет нормальных человеческих чувств, понимаешь?

Я оставил эти слова без внимания. Хочет поболтать – пожалуйста. Да я и не знал, что ему на это ответить.

Шиммин сделал это за меня.

– Отдохни, ладно? Пусть пройдет неделька-другая. Если возникнут еще вопросы, у тебя есть мой телефонный номер. Только вот что, Роб… Я точно уверен, что тебе надо про это забыть. Если бы эта девушка и впрямь существовала, мы бы ее нашли. Это же остров Мэн! Тут люди просто так не пропадают!

Детектив-инспектор оборвал разговор и отключился, предоставив мне слушать тишину в трубке и шум машин за окном больницы. Я некоторое время лежал неподвижно, прижимая мобильник к губам и обдумывая то, что Шиммин мне сообщил. Мне это не нравилось. Очень не нравилось.

Я ведь не выдумал эту Лену. Уж это-то я знаю точно, как точно знаю, что лежу сейчас на больничной койке. Ни один сон, когда-либо мною виденный, не был таким точным и подробным, как моя память о ней. Один-единственный взгляд на бойлер в их коттедже станет реальным доказательством того, что я его и впрямь чинил. И Шиммин должен это знать и понимать. И отдавать себе отчет в том, что в этой истории полно загадок и торчащих концов. Но он явно намеревается и впредь отметать мою версию как сущий вздор. И я совершенно не могу себе представить почему.

* * *

«Снэйфел-Вью», приют для инвалидов и престарелых, которым мои родители владеют и управляют, расположен на трассе гонок на приз «ТТ», на пути в Сайнпост-Корнер в Онкане, и смотрит прямо на жилые домики и на единственную на острове Мэн гору. Приют стоит на засыпанном галькой участке земли, который с годами устраивался и расширялся. Сам дом теперь достаточно велик, чтобы вмещать восемнадцать человек (включая моего деда) плюс трех постоянных штатных сотрудников, квартиру моих родителей и мое собственное жилище на задах. Звучит неплохо, надо полагать, но значительная доля этого владения принадлежит банку, и моим родителям приходится здорово напрягаться, чтобы их бизнес не закрылся. Я им помогаю как могу, за что мне делают скидку в квартплате: выполняю все ремонтные и текущие работы по дому, какие только возникают.

Мы свернули на подъездную дорожку к дому, и папа выключил грохочущий движок нашего семейного микроавтобуса. И только сейчас я набрался смелости заговорить с ним о том, что сообщил мне Шиммин.

– Пап, – начал я, вертя в руках пластиковый пакет со своими вещичками, – я бы хотел кое-что выяснить.

Улыбка на лице отца была немного напряженная, в глазах застыло осторожное и опасливое выражение, словно он заранее сожалел о том, что мне понадобилось об этом заговорить.

– Я ее отлично помню, папа. Точно помню. Это просто невозможно, чтобы я придумал эту девушку.

Отец положил руку мне на бедро. Кожа на тыльной стороне его ладони была сухая и потрескавшаяся, покрытая курчавыми седыми волосками. Квадратные ногти подстрижены так коротко, что кожа вокруг припухла. Руки механика. Они стали такими после долгих часов, которые отец проводил с моими мотоциклами. Он возился с ними, что-то регулировал, вносил в них какие-то изменения из собственного опыта и познаний, приобретенных за годы карьеры гонщика, в надежде помочь мне набрать хоть какие-то дополнительные очки, что могло бы привлечь ко мне внимание какой-нибудь профессиональной гоночной команды.

– И это никак не связано с Лорой, – добавил я.

Рука отца безвольно ослабла. Я чувствовал ее вес у себя на бедре. Солнечные лучи жгли сквозь стекло бокового окна, нагревая воздух в салоне микроавтобуса. Отец сглотнул. Потом еще раз.

– Почему бы нам не пойти в дом?

– Пап! Мы ведь можем вспоминать ее, называть по имени, не правда ли? Нам, по крайней мере, нужно найти в себе силы произносить ее имя вслух.

Отец убрал руку и завозился, нащупывая ручку дверцы.

– Иди помойся, – пробормотал он. – Потом приходи ко мне. Хочу тебе кое-что показать.

Отец вывалился из салона, словно пьяный, с трудом выбирающийся из бара, и я посмотрел ему вслед. Он устало тащился по гравиевой дорожке, как будто шел по зыбучему песку.

* * *

Мне потребовалось довольно много времени, чтобы вымыться и насухо вытереться. Когда я выбрался из ванной, то увидел дедушку – он сидел вместе с Рокки на моей постели. Не могу припомнить, сколько раз мы говорили об этом. Это стало своего рода игрой. Начиналась она с того, что я в который раз объяснял, что такое границы личного пространства и как высоко я ценю возможность жить отдельно. Дед при этом с энтузиазмом кивал и рассказывал мне древние истории о том, что, когда был в моем возрасте, тоже думал сходным образом. Но потом забывал о нашем разговоре так быстро, как ему это было удобно. Вполне могу понять, отчего с ним такое происходит. Он ведь большую часть времени проводит в обществе других обитателей заведения, а когда приходит в мое жилище, то ведет себя так, словно совершил успешный побег из тюрьмы.

– Я просто хотел посмотреть, как тут Рокки, – пояснил дед, прежде чем я успел произнести первую фразу нашей привычной игры.

– Ага.

– Не хотелось надолго оставлять его в одиночестве.

– Даже при том, что я только что вернулся из больницы.

– Я об этом не знал. Твоя мать вечно ничего мне не говорит.

Дед мог бы и покраснеть, однако, похоже, у него с враньем никаких проблем не возникало. Правда же заключалась в том, и мы оба это прекрасно знали, что он наблюдал за моим приездом из окна своей комнаты. Он видел, как я выбираюсь из микроавтобуса. Я даже помахал ему тогда.

Дедушкина искалеченная узловатая рука лежала на боку Рокки. Пес внимательно наблюдал за мной, собрав шерсть в складки на лбу. Он отлично знал, что ему тоже грозят неприятности. Обычно ему не позволялось забираться на мою постель.

Вот к чему привели двое суток, проведенные мною в больнице. К открытому мятежу.

– Ссадины у тебя на груди выглядят довольно скверно, – заметил дед.

– Те, что на ноге, тоже не особо радуют глаз.

Я стоял перед ним в одних трусах-боксерах с несколькими стерильными повязками на теле. Дед воспринимал это относительно спокойно. Он проникал ко мне и в менее подходящие моменты – например, когда я пребывал в женском обществе. Не то чтобы, конечно, его визит тогда длился слишком долго. Да и моя очередная подружка, как ни странно, тоже надолго не задержалась.