Книга В спецслужбах трех государств - Николай Голушко

Мой подчиненный полтавчанин П. Подгайный обращал внимание, что я не чурался украинства, тянулся ко всему украинскому, подчас пытался, как бы шутя, говорить на языке своих предков. Литовец Эдуардас Эйсмунтас шутливо заметил, что по таким признакам меня легко можно записать и в литовские националисты, так как я интересовался литовской историей и литературой, употреблял в разговоре несколько фраз на литовском языке. Я действительно хорошо знал оперсостав в союзных республиках, старался изучать их обычаи, особенности языка.

Отдел был сильным, сплоченным, высокопрофессиональным, мобильным. Не случайно мои заместители сделали достойную служебную карьеру: Эдуардас Эйсмунтас стал председателем КГБ Литовской ССР; Валерий Лебедев — заместителем председателя КГБ СССР; Анатолий Шиверских — начальником Смоленского управления КГБ. Начальники отделений также имели значительный карьерный рост: Владимир Шевчук впоследствии возглавлял на Украине Волынское управление

КГБ и инспекцию при председателе КГБ Украинской ССР; Петр Романенко направлялся в представительство КГБ СССР в одну из зарубежных стран; Петр Подгайный — начальник 5-го управления КГБ Украинской ССР; Константин Дианов возглавил самостоятельный отдел КГБ СССР; генерал-лейтенант Владимир Левин был управляющим делами ФСБ России.

В должности заместителя начальника 5-го управления в мои обязанности входила организация работы всех 5-х подразделений страны по борьбе с идеологическими диверсиями. Масштабы стали более широкими, чем пресечение активного национализма. Главная задача — довести установки и требования руководства КГБ до исполнителей в борьбе с идеологическими диверсиями спецслужб враждебных СССР империалистических государств. Тогда мы называли их установками Андропова. Лично я знал их наизусть, как верующий произносит «Отче наш». Мы должны были не позволять вовлечение отдельных советских граждан в антиконституционную, противоправную деятельность и бороться за каждого человека, попавшего под враждебное влияние и оказывавшегося в беде. Если не удавалось предупредить преступление, дело доходило до суда. А это уже рассматривалось как брак в чекистской работе.

В депутатском интервью журналисту Леониду Млечину в 1989 году («Новое время», № 27) я подвел промежуточный итог своей службы: «В органах государственной безопасности начинал в период хрущевской оттепели. Мое поколение сотрудников КГБ воспитывалось в духе героических традиций, заложенных при создании спецслужб Владимиром Ильичем Лениным и Феликсом Эдмундовичем Дзержинским. С полной уверенностью могу сказать, что я и мои коллеги не имели ничего общего с репрессивной организацией, которая участвовала в беззаконии в годы культа личности Иосифа Виссарионовича Сталина. Мы мундиры инквизиторов из НКВД не примеряли».

Кроме того, половина моей службы пришлась на период школы Юрия Владимировича Андропова. В среде сотрудников КГБ укоренялся вдумчивый, гуманистический, политически выверенный подход к методам деятельности, воспитывалось строгое законопослушание.

Что представляло собой 5-е управление? Любое государство призвано обеспечивать свою внутреннюю безопасность, защищать конституционный строй, гражданское общество от враждебного воздействия.

Со времен Гражданской войны в рамках органов госбезопасности функционировали секретно-политические отделы, занимавшиеся внутренними проблемами: они контролировали сторонников эксплуататорских классов, остатки ликвидированных политических партий, их контакты с белоэмигрантскими, буржуазно-националистическими, террористическими зарубежными центрами. Можно сказать, что осуществлялся традиционный бессмертный политический сыск. Но в последние годы он занимал меньшее значение, чем масштабы контрразведывательной деятельности КГБ по пресечению идеологических диверсий на фронтах «холодной войны». Иностранные спецслужбы не скрывали, что ведущаяся психологическая война является чрезвычайно важным оружием для содействия диссидентству и предательству среди определенной категории советских граждан; она способна подорвать социалистическую мораль, нравственные основы общества, привести к идеологической эрозии и спровоцировать разрушение защитных инстинктов страны.

Особую опасность представляли националистические центры, которые в годы горбачевской перестройки были использованы западными спецслужбами для разжигания идеологии национализма, межнациональной розни на территории союзных республик.

Спецслужбы зарубежных стран втягивали органы КГБ в затяжную идеологическую борьбу, применяя весь спектр присущих им силовых методов и форм деятельности.

В годы руководства КГБ СССР Андроповым и Чебриковым утверждалось, что источники основных угроз безопасности страны находились за ее пределами. Зарубежные спецслужбы сделали все для того, чтобы перенести на территорию нашей страны методы «холодной войны», делая ставку на подрыв изнутри основ политического и экономического строя.

Сотрудники 5-х подразделений проводили политический анализ сложившегося положения, изучали причины возникновения вредных последствий деятельности идеологических противников, осуществляли контроль и пресечение негативных процессов в стране. Основное место в брежневско-андропов-ские годы занимали не репрессии, а локализация, разложение и раскол возникающих группировок, компрометация их вдохновителей, отрыв от них политически незрелых, явно заблуждающихся лиц.

Антиобщественные элементы прикрывали свою деятельность фразеологией правозащитников, рядились в шкуру патриотов, борцов с последствиями культа личности, радетелей расширения демократии и возврата к истинно социалистическим ценностям. Они высказывали несогласие с существующим строем в нашей стране, национальной политикой и линией партии в вопросах свободы творчества, настаивали на необходимости перестройки социалистического общества по образцу буржуазных демократий, стимулировали эмиграционные настроения.

Контрразведывательную работу по срыву идеологических диверсий органы КГБ вели в тех случаях, когда подрывные акции осуществлялись против советского государства с участием спецслужб противника, использующих специальные формы и методы. Велась непримиримая «холодная война», а это значило, что с нами сражался вышколенный, умеющий думать противник.

Историки не без основания считают, что «холодная война» началась сразу же после окончания Великой Отечественной войны с выступления в 1946 году английского премьера У. Черчилля в военном колледже в Фултоне. И. Сталин в ответах корреспонденту «Правды» расценивал эту речь как «опасный акт», «нечто вроде ультиматума: признайте наше господство добровольно, в противном случае возможна война». И она началась — «холодная» вперемежку с американской агрессией на разных континентах нашей планеты.

Спецслужбы империалистических государств посылали своим единомышленникам в СССР такие директивы: «Используйте в своих интересах отдельные политические моменты, которые несут в себе происходящие перемены: расширение гласности, критики и самокритики, более жесткий контроль за соблюдением законности, обеспечением прав человека и т. п.

Генеральное направление борьбы есть наступательные действия, в которые необходимо вовлекать широкие круги различных слоев народа, прибегая от простейших к более сложным формам борьбы. Каждому социальному бунту или недовольству необходимо немедленно придавать национальный характер. Национально-политические цели должны быть доминирующими мотивами, даже если первопричина была не в этом».