Книга Пастухи чудовищ - Антон Корнилов

– Ах ты ж, тварь… – заскрипел одноухий, поднимая револьвер.

– Вы чего тут делаете, мужики? – вдруг спокойно осведомился стрелок, облизывая ложку.

Буров прямо-таки физически почувствовал, как струны вцепившихся в него взглядов ослабли и растаяли, – это стрелок безо всяких видимых усилий перехватил внимание бандосов.

– А?.. – вопросительно произнес одноухий.

– Там братва ваша на тачанах в грязюке завязла, с места сдвинуться не могут, а вы тут титьки мнете! – повысил голос длинноволосый. Он говорил так, будто и на самом деле был искренне возмущен поведением собеседников.

– Так мы… это… – неловко тиская в руках обрез, пробормотал мужик в кожанке, – мы тогда пойдем, ага?

Одноухий, не отводя растерянных глаз от стрелка, поспешно затолкал револьвер в карман.

– Пойдем, да? – попросился и он.

– Конечно, идите, – разрешил длинноволосый.

Бандосы бросились к двери, попытались протиснуться в нее одновременно и ненадолго завязли. Мужик с изуродованным оспой лицом освободился первым, потеряв при этом свой обрез.

– А ты чего встал? – спросил стрелок у Бурова, когда за бандосами громыхнула, закрывшись, дверь. – Доедай борщ, пока не остыл окончательно. И поехали отсюда. Жалко, яичницы мы, кажется, не дождемся, – заметил он.

Из кухни явственно пахло горелым.

Буров опустился на стул. Посмотрел на тарелку, борщ в которой подернулся пленкой жира. Есть ему уже совершенно не хотелось.

– Так вот ты из каких, значит… – проговорил он.

Стрелок улыбнулся:

– Из каких?

Во дворе громко забубнили в несколько голосов.

– Из таких, – сказал он длинноволосому. – Как вас там называют? Брахманы?..

– Брахманы, – согласился стрелок. – Или шептуны. Или лобстеры. Кому как нравится.

– Лобстеры? – удивился Буров. – Не слышал.

– Это от ЛОПС, – пояснил стрелок. – Лица, обладающие паранормальными способностями. Официальное наше именование, так сказать.

– Понятно…

Буров замолчал, не зная, что еще спросить. Во дворе опять кто-то завопил. Буров вздрогнул:

– Чего они там орут-то?..

– Не верят, – сказал длинноволосый, – что в грязи завязли и выбраться не могут.

– И как же теперь? – забеспокоился снова Буров. – Этим-то двоим ты глаза отвел, а остальные?

– Удивительное существо – человек, – усмехнулся стрелок, потягиваясь. – Способен поверить всему, что ему скажут, факт. А я – уж не сомневайся – умею убеждать. Хоть лично, хоть через посредников. Ты будешь доедать или нет?

– Что-то не хочется…

Когда они спустя несколько минут вышли во двор, им открылась следующая картина: бандосы, облепив один из пустых джипов и сзади и спереди, натужно пыхтели, стараясь сдвинуть его с места. Трехтонный автомобиль не поддавался. Наверняка по причине того, что был толкаем одновременно в двух противоположных направлениях и с одинаковой примерно силой.

– Навались… братва!.. – задыхаясь, покрикивал одноухий. – Еще немного… осталось! Сейчас… пойдет!..

Уже в кабине Буров придумал, что ему еще спросить у длинноволосого:

– А чего ж ты в стрелки подался? Теперь таким, как ты, раздолье. Хочешь – на правительство работай, хочешь – вот на таких. Бабок в десять раз больше поднимешь, чем контора-то платит.

– А я уже работал, – просто ответил тот. – И на тех, и на этих. Бабки, брат, – это не главное… А с тобой мне просто по пути было.

Смысл сказанного дошел до Бурова только через четверть часа.

– Не понял! – воскликнул он. – Так ты что же, не от конторы?

– Нет.

– А где… тот, которого мне контора назначила?

– Дома. Отпуск отгуливает. Да не переживай! – рассмеялся длинноволосый. – Я ему отпускные неплохие подкинул, не обидел. Да и тебя не обижу за то, что помог добраться, куда надо.

Буров тоже усмехнулся.

– А как тебя зовут? – поинтересовался он еще, почему-то думая, что ответа не получит.

Но длинноволосый ответил сразу и охотно.

– Макс меня зовут, – сказал он.

Губан лежал, неудобно подоткнув под себя ноги, неподвижный и бледный; рот его был распахнут, точно в изумлении, и в щелочках между неплотно прикрытыми веками тускло отсвечивали белки закатившихся глаз. Мы с Дегой метались вокруг него, под нашими ногами со звонким грохотом перекатывались кастрюли с мисками, и от этого грохота тесная моя кухонька, казалось, раскачивалась, как колокол. Я бил Губана по щекам, щипал его за безжизненно болтающиеся руки, Дега плескал ему в лицо водой из кружки.

Когда Губан наконец пошевелился и со стоном открыл глаза, я аж рассмеялся от облегчения. Пронесло!

– Голова… болит… – было первое, что сказал Губан.

– Напугал, чтоб тебя… – выдохнул Дега. – Дурак мясистый!..

Все случилось так неожиданно, что мы в первый момент ничего даже и не поняли. Посудная полка, висевшая высоко на стене, вдруг сорвалась с одного шурупа, тюкнулась одним концом в крючок для полотенец, что был привинчен ниже, и вся посуда по образовавшейся наклонной плоскости заскользила вниз и начала хаотично рассыпаться по полу, друг за дружкой рикошетя от бритой головы Губана, который под этой полкой как раз и сидел. Кастрюли и кастрюльки, миски и кружки в порядке строгой очередности лупили Губана по кумполу, а тот только ойкал и хлопал глазами, не догадываясь сдвинуться с места. Последним финишировал казан. Хороший такой казан, чугунный, на десять литров, с закрепленной в закрытом положении массивной крышкой. После того как он соприкоснулся с губановским затылком, наш кореш побелел, закатил глаза и свалился на пол…

– Во, глянь! – Дега сунул мне под нос виновника произошедшего: обломок шурупа в измочаленной оболочке дюбеля. – Сломался. Не фиг полку перегружать было.

– Да не важно, – отмахнулся я. – Главное что? Главное, что обошлось. Малой кровью отделались. То есть вообще без крови…

– Будешь еще, дебил, на трещины наступать? – гаркнул Дега. – Как ребенок, честное слово!..

– Не буду… – прокряхтел Губан, с трудом поднимаясь на ноги.

Скоро мы успокоились. А потом и вовсе развеселились. Я высказался в том смысле, будто это еще неизвестно, что больше пострадало: наш с папахеном казан или голова Губана. А Дега, живо подхватив инициативу, тут же воскресил обсуждаемую ситуацию, само собой, художественно ее приукрасив. Задергался, подпрыгивая на табуретке, гримасничая и завывая, после чего картинно брякнулся на пол, где еще пару минут энергично агонизировал, вращая глазами и вываливая язык. Отсмеявшись, мы заварили последние мои две упаковки китайской лапши в том самом злосчастном казане – чтобы на всех хватило.