Книга Чертова дюжина контрразведки - Николай Лузан

В их разговоре речь шла о сделке. Предметом обсуждения был не бизнес-вопрос, хотя собеседники всячески старались придать беседе подобный характер. При последующем детальном анализе этого разговора аналитики из контрразведки сделали вывод: Сыпачев успел сообщить американской разведке ряд сведений, касающихся деятельности ГРУ. В их развитие сотрудник ЦРУ требовал уточнения ряда позиций, которые предположительно относились к структуре военной разведки и функциональному назначению отдельных ее подразделений. В совокупности с ранее полученными на Сыпачева оперативными материалами все это свидетельствовало о проведении им шпионской деятельности.

Но одно дело — знать, а другое дело — доказать: тут, как говориться, слова к делу не пришьешь. Тем более припереть к стенке такого опытного и искушенного в делах разведки профессионала, каковым являлся Сыпачев, не имея на руках веских доказательств, было бесполезной тратой времени. В сложившейся ситуации контрразведчикам оставалось только запастись терпением и ждать, когда шпион ошибется.

29 марта Сыпачеву поступил звонок. Разговор продолжался чуть больше минуты. В ходе него собеседник предложил в тот же день проехать в город Химки Московской области и встретиться у магазина IKEA. Сыпачев согласился и, когда наступил вечер, направился на встречу. По пути он несколько раз менял маршрут и осуществлял проверку, пытаясь выявить за собой наружное наблюдение. Эти его действия подтвердили предположение контрразведчиков о том, что Сыпачев направляется не на прогулку, а на явку с американским разведчиком.

Около магазина IKEA его поджидал Дуглас, установленный разведчик американской резидентуры в Москве. Разговор между профессионалами занял несколько минут: каждый знал, чего хотел. Денег, на которые так рассчитывал начинающий агент Сыпачев, он не получил — их предстояло отработать. В конверте, что незаметно перешел в его руки, лежали первое шпионское задание и инструкция о порядке постановки сигнала готовности к выходу на очередную явку для передачи собранной информации.

В выборе способа связи и обмена шпионскими материалами с Сыпачевым американская разведка не стала оригинальничать. Ее страсть к тайникам и необъяснимая привязанность к московским фонарным столбам и стенам были хорошо известны российской контрразведке еще со времен разоблачения предателя Пеньковского. Тогда тоже для организации связи с ним, а в последующем и с рядом других агентов, наставники из ЦРУ и британской разведки МИ-6 также использовали фонарные столбы, троллейбусные остановки и предметы дамского туалета.

В тот день, 29 марта, на встрече у магазина IKEA американский разведчик не стал перегружать инструктажами вновь завербованного, но уже достаточно искушенного в тайных делах агента, а сразу перешел к делу. Он поручил Сыпачеву подготовить данные, касающиеся конкретных подразделений ГРУ и их функционального назначения, собрать установочные и характеризующие данные на отдельных руководителей и ведущих сотрудников, подтвердить принадлежность ряда армейских офицеров, находящихся в командировках за границей, к кадровому составу российской военной разведки и т. д.

В заключение явки Дуглас, ссылаясь «на неоценимую помощь Александра» и выражая особую заботу «о его личной безопасности», предложил отказаться от личных встреч и перевести «отношения на более конспиративную основу». Сыпачев согласился. И они договорились: дальнейшую связь поддерживать через тайник. К тому времени резидентура ЦРУ успела проработать несколько вариантов и в качестве наиболее оптимального остановилась на пешеходном переходе, проходившем над железной дорогой неподалеку от станции метро «Студенческая». Сигналом о закладке тайника должна была служить метка красного цвета размером в пятнадцать сантиметров, выполненная на бетонном фундаменте дома 17 по улице Минской.

После этой встречи с американским разведчиком с души Сыпачева словно камень свалился. Он посчитал, что контрразведчики проморгали ее. Возвратившись на службу, он рьяно взялся за выполнение задания. Уже к 3 апреля им были исписаны два стандартных листа. В них содержались совершенно секретные и секретные сведения, раскрывающие принадлежность ряда армейских офицеров к военной разведке, данные о ее агентах, а также о ряде операций ГРУ, проводимых за рубежом.

Что думал и испытывал в те минуты Сыпачев, когда вносил в свой «черный» предательский список тех, с кем прослужил не один год и у кого в гостях чувствовал себя как дома? Стыд?! Угрызения совести?! Вряд ли. К тому времени их заменили деньги.

3 апреля 2002 года жена Сыпачева, отправляясь на работу, не нашла своей губной помады. Это он, давно изменивший семье, а затем и родине, стащил ее, чтобы поставить метку-сигнал для американской разведки о своей готовности к закладке в тайник собранной информации. В двадцать один час его рука вывела на бетонном основании дома 17 по улице Минской жирную красную черту, как и было предписано в шпионской инструкции, длиною 15 сантиметров. Черту, которая теперь уже навсегда отрезала Сыпачева от коллег по службе и достойной жизни.

Сигнал не остался без внимания российской контрразведки. На следующий день разведчики наружного наблюдения зафиксировали появление у дома 17 по улице Минской сотрудников американской резидентуры. Они сняли сообщение своего агента, а контрразведчики «сняли» их. Оперативная фильмотека пополнилась еще одним доказательством шпионской связи Сыпачева с иностранной спецслужбой. С того часа операция по пресечению его преступной деятельности перешла в решающую фазу.

Военным контрразведчикам и их коллегам из других управлений ФСБ предстояло решить несколько сложнейших задач. Они не должны были допустить перехода в руки американской разведки собранной Сыпачевым секретной и совершенно секретной информации, которая могла нанести серьезный ущерб внешней безопасности России. И одновременно им необходимо было не пропустить тот единственный момент — закладку тайника шпионом, чтобы не дать ему выйти «сухим из воды»: взять его с поличным. Поэтому в оперативном штабе до глубокой ночи снова и снова выверяли каждую деталь операции.

Наступило 4 апреля 2002 года. С раннего утра ряд оперативных технических служб ФСБ и группа захвата были приведены в повышенную боевую готовность. Члены оперативного штаба управления операцией заняли свои места на командном пункте. Поступили первые сообщения от разведчиков наружки о результатах наблюдения за поведением Сыпачева и установленных разведчиков американской резидентуры в Москве: они говорили о том, что в ближайшие часы возможны закладка и выемка из тайника шпионской информации.

Теперь уже оперативная техника и разведчики наружного наблюдения контролировали каждый шаг Сыпачева. Тот пока вел себя ровно, и только ближе к вечеру в его поведении стали заметны признаки напряженности и нервозности. В оперативном штабе приготовились к проведению заключительного этапа операции — захвату американского шпиона с поличным. Действия Сыпачева говорили о том, что до ее завершения оставались считанные минуты. Он, петляя и путая следы, выходил на тайник.

Поезд метро сбросил скорость, медленно подкатился к платформе на станции «Студенческая» и остановился. Двери вагона бесшумно разъехались, и шумная стайка студентов вынесла Сыпачева к эскалатору. Разведчики наружного наблюдения сосредоточились и не спускали с него глаз, стараясь не пропустить момент сброса информации. Поблизости, подобно стае стервятников, кружили американские разведчики, они тоже нацелились на тайник.