Книга Танец с саблями - Никита Филатов

– Ну, птица-говорун! Поздравляю. Крути дырку на кителе. Кстати, познакомься – мой старший коллега, из…

– Мы знакомы.

Усатого офицера, инструктора спецподразделения по борьбе с терроризмом питерского Управления ФСБ Виноградов встречал и раньше, во время правительственных визитов и на различных «показухах» Теперь вот – повидал его личный состав в работе.

– Поздравляю!

– Спасибо. Давно прибыли?

– Минут сорок назад… Долго добирались.

– Хорошая работа!

– Главное – совместная… – не преминул вставить улыбающийся Головин. Закончить операцию всегда – половина дела. Теперь предстояло делить награды.

– Нет проблем, – кивнул представитель «старших братьев», и Владимир Александрович понял, что серьезные профессионалы всегда сумеют найти общий язык.

– Е-мое!

Ладога, обидевшись на невнимание, решила напомнить о себе: теплоход неожиданно качнуло так, что мало кто удержал равновесие.

– Слушай, скажи капитану, чтоб заводился. Домой пора!

– И вообще… Пусть граждан успокоят.

– Мужики! Пойдемте-ка, пока то-се… Заслужили мы, или нет? Чисто символически?

– Заслужили, – охотно отреагировал на предложение усатого Владимир Александрович. – Еще как… Святое дело!

– Не возражаю. – Головин с аппетитом проглотил слюну и повторил ту самую фразу, с которой все вчера и началось:

– Верно мой дедушка говаривал: «С утра не выпьешь – день потерян!»

… Тогда еще, только прибыв в дежурную часть, Виноградов поинтересовался:

– А кем он был-то, твой дедушка?

– Почему это – был? – возмутился собеседник. – Он и сейчас ещё жив! Девяносто три года, сам дрова колет…

После такой авторитетной ссылки оставалось только последовать заветам и традициям старшего поколения:

– Наливай.

– Двадцать два часа… ровно! – поддержал его хриплым женским басом говорящий будильник из запертого кабинета начальника штаба.

– Да знаем мы… – привычно ответил хозяин.

– Будь здоров!

Время для посещения ночного «резерва» героической и краснознаменной транспортной милиции Владимир Александрович выбрал сам. Исходя из целого ряда соображений… Во-первых, про парней капитана Головина писали куда меньше, чем о подвигах городского ОМОНа. Во-вторых, ночные посиделки располагают бойцов к откровенности – начальство высокое далеко, а деваться из расположения Отряда все равно некуда. Но главное – Виноградову до зарезу нужны были два отгула.

За отданные государству сутки в пресс-службе Главка обычно давали – день отсыпной, день выходной. Если учесть, что потом будут как раз суббота и воскресенье, то набиралось достаточно.

– Так куда ты собрался-то, Саныч? – Головин вытянул из банки волокнистый кусок животного происхождения, понюхал и с сомнением запихнул в рот: что же делать, закусить-то надо… Консервы остались от неприкосновенного запаса, выданного на последнюю поездку в Чечню. Впрочем, судя по маркировке, готовили их ещё во времена Карибского кризиса.

– В Новгородскую…

– На лося?

– Ага! Мужики наши все уже оформили, с егерем договорились.

– Хорошее дело, – понимающе кивнул Головин. В прошлом году он и сам ездил на открытие охоты, но теперь не получилось. – Еще?

– Ну, давай уж – допьем. Не оставлять же!

После третьего тоста поступило предложение добавить. Виноградов отказался. Хозяин и не настаивал: служба есть служба.

– Тогда – чаю… Сейчас покрепче заварим.

– Хорошо тут у вас!

Пресс-служба теоретически относилась к аппарату Главка, даже обслуживалась соответствующими кадровиками. Поэтому, отношение к её сотрудникам у районных оперов и личного состава боевых, «окопных» подразделений было соответствующим.

Впрочем, лично майору Виноградову с их точки зрения прощалось многое… И в первую очередь, благодаря бурной и не всегда безупречной с позиции закона милицейской биографии, обросшей за последние годы героическим шлейфом преувеличений и откровенного вымыса. На определенном этапе даже сам Владимир Александрович увлекся погоней за лаврами новоявленного барона Мюнгхаузена – и теперь пожинал плоды… Справедливости ради стоит отметить, что реальные похождения нынешнего старшего референта милицейской пресс-службы были куда интереснее.

Интереснее и страшнее, чем то, что с ведома и одобрения майора описал в своих книжках известный питерский литератор из бывших ментов.

– Саныч, мы когда виделись-то с тобой в последний раз? В девяносто втором?

– Не помню, Вадик… Точно! Осенью.

– Ты тогда ещё из Приднестровья вернулся.

– И мы твою третью звездочку обмывали…

Прошлое, особенно под водочку, вспоминается, с некоторой грустью. Плохо, когда нечего впомнить… Но не дай Бог, если и все хорошее остается только в прошлом!

Вадик Головин с тех пор женился, получил диплом о высшем физкультурном образовании. Перевелся в транспортный ОМОН на должность зама по спецподготовке, где имел теперь контузию, две медали и отличную служебную переспективу.

Владимиру Александровичу тоже за эти годы скучать не пришлось…

– Саныч, это правда, что тебя увольняли?

– Правда.

– И про Югославию? И про Америку?

– Почти…

Капитан вздохнул и поскосился на свои огромные кулачищи:

– Везет же! А мы тут все больше… Если к морю командировка, то к Белому, если на юг – то Кизляр или в Грозный куда-нибудь.

Насчет везения Виноградов мог и поспорить, но не стал. К примеру, из Штатов его возвращали в наручниках… А что касается Кавказа, так ещё неизвестно, кому из них после начала войны пришлось бывать там чаще. Стоило сменить тему:

– Слушай, а где Димка? Забыл фамилию – такой, со шрамом…

– Убили. Под свои вертолеты попал, по дороге к Шатою. Еще в самом начале.

– Жаль… – в подобной ситуации любая реплика прозвучала бы не умнее.

– Игоря не забыл? Соломатина? Инвалид! На одной ноге теперь прыгает.

– Тоже Чечня?

– Нет, здесь. Он уволился в позапрошлом году, работал с какими-то бандюганами: цепь на шею, радиотелефон, БМВ-»пятерка»… Вот под эту «пятерку» бомбу и подложили – двух прохожих насмерть, а его в Медицинскую академию.

– Где найдешь, где потеряешь… Лысенкова помнишь? Я вас знакомил как-то на Морском вокзале. Из ОБХСС, он потом в налоговую полицию перевелся…

– Помню, как же! Он ещё после сына ко мне водил – в зал борьбы, на «Динамо». Точно?

– Точно… Погиб прошлой осенью. В отпуск ехал… В поезде вступился за бабу какую-то – и все!