Книга Слава, любовь и скандалы - Джудит Крэнц

Для работы Маги обзавелась яблочно-зеленым шелковым кимоно и во время перерывов в работе прохаживалась в нем по мастерской, зорким оком рассматривая незаконченную картину.

— Так вот как ты меня видишь! У меня дома, конечно, нет такого большого зеркала, чтобы я могла увидеть себя в полный рост, но я уверена, что соски у меня одного цвета. Разве ты не замечаешь, что один у тебя получился цвета малины, а другой похож на перезрелую землянику? А мои глаза? Неужели они в самом деле настолько отличаются друг от друга по форме? Я слышала, что в языке эскимосов двадцать пять слов обозначают снег. Значит, ты принадлежишь к школе эскимосов? Но вполне вероятно, что у тебя особый талант. Кто знает? Я, разумеется, не эксперт.

На художниках, которым она позировала, Маги оттачивала свой сарказм, баловала их своей щедростью и изводила своим нахальством. Полу она любила и не мучила своими капризами. С ней Маги отлично ладила. Пола относилась ко всем победам Маги как к своим собственным. Иногда женщины вместе обедали в кухне «Золотого яблока», и, наблюдая за тем, с каким зверским аппетитом Маги поглощает еду, Пола понимала, что Маги все еще не нашла себе мужчину. Любовной тоской здесь и не пахло. Ничего, одобрительно думала Пола, у девочки еще достаточно времени.

Пока Маги завоевывала Монпарнас, Жюльен Мистраль пытался справиться с финансовым кризисом. В течение трех лет он очень осторожно расходовал деньги, унаследованные после смерти матери, но теперь с ужасом осознал, что они почти закончились. Только о какой экономии могла идти речь, если он так безоглядно расходовал холсты и краски?

Мистраль всегда покупал все необходимое для работы в таком количестве, что ему даже удалось уговорить владельца специализированного магазина на улице Бреа Люсьена Лефевра предоставить ему небольшую скидку. Разумеется, можно было покупать краски и дешевле, но только Лефевр сам смешивал их с маковым маслом, а не с льняным, и поэтому его краски пахли медом и обладали, по мнению Мистраля, особой насыщенностью цвета. Правда, даже с учетом скидки счет в магазине очень вырос. Что ж, ограничивать себя? Нет, невозможно!

Ограничения, экономия, сведение концов с концами, всем этим «радостям» Мистраль предавался в повседневной жизни. Он пил только дешевое красное вино, платил гроши за студию, выгадывал сантимы на еде. А женщины, думал он, собираясь на костюмированный сюрреалистический бал, куда его пригласила молодая богатая американка Кейт Браунинг, женщины обходились ему даром. Их у него было не меньше, чем блох у уличного пса, и ни одна не стоила ему ни франка.

Мистраль потянулся и едва не стукнулся головой о низкий потолок спальни. Он решил не утруждать себя, не бриться и не причесывать густые темно-рыжие кудри, так как единственным элементом его маскарадного костюма являлась старомодная черная широкополая шляпа, приобретенная в магазине подержанных вещей. Не собирался он суетиться из-за этих сюрреалистов, чье определение красоты как «случайной встречи швейной машинки и зонтика на столе в прозекторской» приводило его в ужас.

Мистраль ненавидел все эти «измы», к стану которых он относил и политические партии любого толка, все религиозные группы и всех, кто верил в любую точно сформулированную систему морали. Искусство не имеет ничего общего с моралью, оно выше нравственности, выше любых определений красоты. Почему, интересно, люди суетятся ради того, чтобы поддержать какие-то идеи, вместо того чтобы писать картины?

И все же Мистраль выкроил время, чтобы попасть на этот бал. Кейт Браунинг может вскоре приобрести еще одну картину, и уж тогда, господь свидетель, он найдет применение этим деньгам. Эту молодую женщину никто не назвал бы непривлекательной. Кейт была по-американски хорошенькой, строго воспитанной, несколько аскетичного вида блондинкой. За последние два месяца Мистраль продал ей два небольших полотна, что делало мисс Браунинг еще более привлекательной в его глазах. Вообще-то Мистралю нравились менее суровые лица.

Как бы там ни было, экономить на материалах он не станет. Мистраль торопливо вышел из дома, скатав по дороге счет от Лефевра в шарик и выбросив его в чужой сад.

Было ли в 1926 году маскарадов больше, чем в 1925-м? И будет ли их еще больше в 1927-м? Никто не смог бы с уверенностью ответить на этот вопрос в те бурные времена. Каждую неделю на чьи-нибудь деньги устраивали костюмированный бал. В апреле 1926 года русские артисты уже дали свой «Банальный бал», как и международная организация гомосексуалистов, устроившая «Бал педерастов». Так что, когда сюрреалисты организовали «Бал без причины», чтобы отпраздновать все и ничего в частности, никто не сомневался, что его ни в коем случае нельзя пропустить.

Всего за год до этого сюрреалисты устроили небывалый скандал на банкете в «Клозери де Лила», закончившийся попыткой линчевания, пресеченной своевременным вмешательством полиции. Двое из них, Миро и Макс Эрнст, создали декорации к спектаклям дягилевского «Русского балета», а их же товарищи по движению пытались сорвать представление, гудели в рожки, произносили громкие речи и нападали на зрителей, за что и были выдворены прочь.

Учитывая такую репутацию устроителей, кто из мира искусства, литературы или моды, претендующий на заметное место в этом мире, мог бы остаться дома в этот вечер?

— Сюрреалистический это маскарад или нет, я отправлюсь на него в том, что мне идет. Я всегда так поступаю, — заявила Пола за неделю до бала.

— Неужели в костюме Помпадур? Опять?! — воскликнула Маги. — Ты просто невозможна. Я устала от твоего костюма. Не понимаю, как он тебе самой еще не надоел?

— Есть только один повод появиться на маскараде, — как ни в чем не бывало продолжала Пола. — У тебя должна быть возможность продемонстрировать ту часть тела, которую ты не можешь никому показать из-за современной моды. Сейчас такие банальные времена! Я не собираюсь ничего выдумывать. Пусть этим занимаются те, кому показать нечего, у кого нет моих потрясающих белых плеч, моих восхитительных грудей и моей все еще тонкой талии. Но на этот раз, исключительно ради разнообразия, я появлюсь в костюме Дюбарри.

— Дюбарри или Помпадур, это ничего не меняет. Снова твои пышные розовые юбки из тафты, атласный синий корсаж в обтяжку, кружевная косынка на плечах, немного кружев на запястьях, пудреный парик и мушка. Ты меня позоришь!

— Что ж, меня всегда недооценивали, — вздохнула Пола. — Вместо кружевной косынки будет чучело питона. Змея будет спускаться с моего правого плеча и проходить под обнаженной грудью. А закреплю я ее на левом плече. Язык гада будет лизать мне ухо.

— Обнаженные груди?

— Разумеется. Мне кажется, я уже все объяснила.

— Поздравляю! Я тобой горжусь.

— Никаких дополнительных усилий. Только питона придется одолжить. А что наденешь ты?

— Я буду представлять вазу с фруктами.

— Какой ужас! Лимоны в волосах и платье в форме яблока? Маги, это тебя недостойно.

— Подожди, и ты все увидишь. — Маги помешала кофе и закрыла глаза.