Книга Чего хотят женщины? Наука о природе женской сексуальности - Даниел Бергнер

Ведущие сторонники этого научного течения не придают особого значения нормам, прививаемым социумом. Если бы сексуальная распущенность считалась нормальной у девочек-подростков, а не у мальчиков, если бы за нее поощряли девочек и осуждали мальчиков за распутство, если бы молодых женщин, а не молодых мужчин, поощряли коллекционировать свои победы, как бы разнились жизни женщин и мужчин – то есть внешние проявления, которые эволюционная психология считает неизменными?

Подобный вопрос не особенно интересует таких эволюционных психологов, как Дэвид Басс, преподаватель Техасского университета в Остине, один из ведущих теоретиков эволюционной психологии в вопросах секса. Он собирает доказательства того, что во всем мире приветствуются мужская похоть и женская скромность. С его точки зрения, широкое распространение подобных представлений доказывает предопределенность, генетическую закодированность такого поведения. «Посмотрите, – написал он в одном из академических манифестов своей научной дисциплины, – на идеальное число сексуальных партнеров, указанное студентами колледжа, которое они собираются иметь в течение всей своей жизни. Исследование показало намного более высокие цифры у мужчин, чем у женщин. Посмотрите на принятые во всем мире предпочтения – от Замбии и городов арабских палестинцев до Америки, – людские сообщества считают весьма важными целомудрие или, по крайней мере, пристойность или сдержанность женщин».

Подобных доказательств на страницах трудов Басса великое множество. А затем он добавил еще одну реалию отношений между мужчиной и женщиной, которую можно увидеть в любой точке мира – от Замбии до Америки. Эта реалия привела его к одной из кардинальных идей эволюционной психологии, известной как «теория родительских вкладов». Большинство людей, возможно, вообще не знают эту теорию и с трудом способны понять ее смысл. Тем не менее благодаря СМИ она вышла из академических лабораторий и глубоко проникла в общественное сознание, стала частью общепринятых представлений. «Теория родительского вклада» заключается в следующем: у мужчин огромное количество спермы, в то время как число яйцеклеток в организме женщины ограничено. Мужчинам не приходится сильно вкладываться в воспроизводство, в то время как женщины вкладывают в этот процесс не только свои яйцеклетки, но и тела, берут на себя потери и риски беременности и родов, затем кормят грудью (имеются в виду вложения в дополнительные калории и отложенную возможность зачать другого ребенка). Из-за этих расчетов, имевших намного большее значение для наших доисторических предков, постоянно подвергавшихся различным опасностям, мужчины были запрограммированы сделать все возможное, чтобы гарантировать наследование их генома и распространить его, в то время как программа женщин предусматривала получение максимальной пользы от своих вложений: они очень разборчивы, обеспечивая себе мужчину, который наиболее вероятно имеет хорошие гены и длительное время будет хорошим кормильцем и ее потомкам.

Мужчинам не приходится сильно вкладываться в воспроизводство, в то время как женщины вкладывают в этот процесс не только свои яйцеклетки, но и тела, берут на себя потери и риски беременности и родов, затем кормят грудью.

Все это четко соответствует данным, полученным из Замбии, Югославии, палестинских городов, Австралии, Америки, Японии. Эта экономическая составляющая теории имеет под собой прочную, неопровержимую основу. Наша эротическая сущность, отличие в силе желания, наблюдаемое между полами, являются неизбежным проявлением эволюционных сил, сформировавшихся в незапамятные времена. «Теория родительского вклада» удовлетворяет лишь одну из наших значимых потребностей: жажду получения простых ответов на вопрос о том, как мы стали такими, какие мы есть.

Но фундамент теории в лучшем случае сомнителен. Разве тот факт, что в Лусаке и Нью-Йорке, Кабуле, Кандагаре, Карачи и Канзас-Сити от женщин ожидают, что они будут более скромным полом, говорит что-либо о нашей эротической сущности? Скорее, всеобщее стремление добиться женской сдержанности меньше всего связано с понятиями биологии и главным образом свидетельствует о доминировании во всем мире культур, поддерживающих власть мужчин, и уходящих в глубь веков подозрительности и страхе перед женской сексуальностью.

Что тогда делать с данными плетизмографа Чиверс, который развеял внешне поддерживаемый миф? Какие движущие силы тайно дремлют под поверхностью этой видимой покорности? Сексуальные открытия эволюционной психологии могут оказаться всего лишь консервативной басней – консервативной, возможно, неумышленно, однако по духу своему защищающей существующее сексуальное статус-кво. Согласно этой басне, женщины по природе своей являются более сдержанным полом, это врожденная норма, это нормально. А норма всегда обладает силой самоподтверждения и самоувековечивания, поскольку лишь немногим людям нравится бросать вызов общепринятому, отклоняться от него.

Один недавно вышедший и мегапопулярный бестселлер по психологии – книга «Женский мозг» – начинается с обоснования «теории родительского вклада» и может служить примером того, как эволюционная психология распространяет свои взгляды на секс в культуре. «Женский мозг – это машина, построенная для взаимоотношений», для привязанности. Это то, что движет женщиной с самого рождения. Это результат тысячелетий генетической и эволюционной работы». Мозговая машина мальчика сильно отличается от женской: она создана для «безумств страсти».

«Женский мозг – это машина, построенная для взаимоотношений», для привязанности. Это то, что движет женщиной с самого рождения.

Эта книга, как и множество других популярных трудов в области психологии, старается подкрепить свою эволюционную теорию чем-то конкретным – технологическим методом, известным как функциональная магнитно-резонансная томография – изображениями мозга, сделанными во время его работы. Но технология никогда не была столь далека от поставленной задачи. Необходимо провести много времени в лабораториях МРТ, наблюдать наряду с нейробиологами за тем, как МРТ-данные считываются с мозга испытуемых на лабораторные компьютеры, как нейробиологи стараются понять и проанализировать картинки различных отделов головного мозга, формирующиеся на их мониторах, и в конце концов прийти к выводу, что наша технология недостаточно точна, чтобы правильно разделить мозг на микроскопические участки и выявить те системы, которые отвечают за наши сложные эмоции, в частности желание заниматься сексом.

Когда мы слышим в новостях или читаем в журнале что-то вроде «в области гиппокампа[6]происходит вспышка, когда испытуемые смотрят на фотографии…», мы узнаем почти те же сведения, что и из сообщения телевизионного репортера, оглядывающего землю с борта вертолета и способного произнести только: «Затруднено движение где-то в Северном Нью-Джерси». Как снова и снова говорили мне ученые, изображение мозга пока не позволяет сказать что-либо определенное при сопоставлении женской и мужской эмоциональной сферы, рассматриваемой с точки зрения неврологии. И такая технология никогда не сможет быть правильным способом изучения врожденных различий между полами, потому что жизненный опыт навсегда меняет действие неврологических сетей, усиливая одни и ослабляя другие.