Книга Коллекционер - Нора Робертс

– Не уверен, что знаю. Окна вашей квартиры выходят прямо на ее окна? Их, – поправился Аш.

– Не совсем, и это не моя квартира. Я же сказала, живу там временно.

Лайла замолчала, пережидая, пока официантка поставит на стол лимонад и кофе.

– Спасибо, – поблагодарила она с улыбкой. – Я останусь там на несколько недель, пока жильцы в отпуске и… знаю, вам покажется, что я сую нос в чужую жизнь, но мне нравится наблюдать за людьми. Я бываю во многих интересных местах и беру с собой бинокль, чтобы…

– Разыгрывать Джимми Стюарта[6].

– Да!

В коротком слове смешались облегчение и смех.

– Да, как в фильме «Окно во двор», только тут я не ожидаю увидеть, как Раймонд Берр складывает части тела своей жены в большой сундук и выносит. Или это был чемодан? Так или иначе, не считаю это шпионажем, по крайней мере не считала, пока не случилось убийство. Для меня это как театр. Весь мир – сцена, а мне нравится быть зрителем.

Аш терпеливо выслушал Лайлу, прежде чем перейти к делу.

– Но вы не видели Оливера. Не видели, как он ударил женщину? Толкнул?

– Нет. Я так и сказала полиции. Видела, как кто-то ударил ее, но в поле моего зрения Оливер не появился. Блондинка плакала, умоляла и была очень испугана, все это я поняла по ее лицу. Сразу взяла телефон и стала набирать девять-один-один. И тут… она вылетела из окна. Стекло разбилось, и женщина вылетела в окно и упала.

Аш снова положил руку на ее пальцы, потому что они дрожали.

– Не расстраивайтесь.

– Эта картина постоянно появляется перед глазами. Вижу, как разлетается стекло, как женщина летит, широко раскинув руки, ноги болтаются. Слышу ее крики, но все это у меня в голове. Я ее не слышала. Мне очень жаль, что ваш брат, но…

– Он этого не делал.

Она промолчала и, подняв стакан, стала пить.

– Оливер просто не был на это способен, – продолжал Аш.

В глазах девушки застыло сочувствие и сострадание.

Она не валькирия. Слишком сильно чувствует.

– То, что случилось, – ужасно.

– Вы считаете, я не могу смириться с тем, что мой брат мог убить, а потом покончить с собой. Дело не в этом. Я знаю, что он не мог. Мы не были близки. Я не встречался с ним месяцами, а если и встречался, то ненадолго. Оливер больше дружил с Гизелой, они почти ровесники. Но она в…

Печаль свалилась на него неподъемным камнем.

– Я не совсем уверен. Может, в Париже. Мне нужно выяснить. Он был настоящим прыщом на заднице. Куча обаяния, куча дерьма и куча больших идей без здравого смысла и понимания того, как их осуществить. Но Оливер никогда не ударил бы женщину.

Аш вспомнил, что Лайла наблюдала за ними.

– Вы сказали, что они много ссорились. Вы когда-нибудь замечали, что он ее бьет?

– Нет, но…

– Плевать, если брат был под кайфом или пьян, все равно он не ударил бы женщину. Не убил бы. И себя бы не убил. Вечный оптимист. Вот кем был Оливер.

Лайла хотела быть бережной. Хотела быть доброй.

– Иногда мы знаем людей не так хорошо, как думаем.

– Вы правы. Он был влюблен. Оливер всегда либо был влюблен, либо искал любовь. Уж таков он был. Когда брат был готов к разрыву, то выскальзывал, как уж, немного выжидал, посылал женщине дорогой подарок и записку с сожалениями. «Это не ты виновата, это я», что-то в этом роде. Слишком много драматических разрывов, так что он старался расставаться быстро и жестко. И я знаю, что он был слишком тщеславен, чтобы сунуть дуло пистолета в рот и спустить курок. Если бы Оливер задумал покончить с собой, а он никогда не дошел бы до такой степени отчаяния, он выбрал бы таблетки.

– Думаю, это был несчастный случай. Я имею в виду гибель женщины. Момент был слишком напряженным. Вероятно, ваш брат был вне себя.

Аш покачал головой.

– Он позвонил бы мне или сбежал. Он младший ребенок в семье и ее любимый сын. Мать донельзя его избаловала. Когда с ним приключались неприятности, он звонил кому-нибудь, чтобы его вытащили. Это у него в крови. «Аш, у меня беда. Ты должен все уладить».

– Обычно он звонил вам?

– Если неприятности зашкаливали, то мне. И Оливер никогда не мешал таблетки с виски. У него была когда-то жена, имевшая такую привычку, а это его пугало. Одно или другое. Не то чтобы он не заходил далеко с тем или другим, но не все сразу. Что-то не сходится. Что-то не так, – настаивал Аш. – Вы сказали, что видели их вместе. Наблюдали за ними.

Лайле стало неловко от неумолимой правды этих слов.

– Да. Это ужасная привычка. Мне нужно от нее отказаться.

– Вы видели, как они скандалили. Но брат никогда не поднимал на нее руку.

– Нет. Уж скорее это была она. Швырялась вещами, била посуду. Однажды бросила в него туфлю.

– А он что делал?

– Увертывался.

Лайла слегка улыбнулась, и он заметил крошечную ямочку в правом углу рта.

– Хорошие рефлексы. Блондинка на него орала и однажды толкнула. Он что-то быстро говорил, жестикулировал. Такой вкрадчивый, увертливый. Поэтому я и прозвала его мистер Ловкач.

Большие темные глаза широко раскрылись. Очевидно, их обладательнице было неловко.

– Боже, простите меня.

– Нет, это точное определение. Оливер был ловкачом. Но он не выходил из себя? Не угрожал ей? Не пытался ударить? Оттолкнуть?

– Нет. Ваш брат умел рассмешить ее. Я видела, чувствовала, что она не хотела смеяться и поэтому отвернулась, волосы ее взметнулись. А он подошел и… они стали целоваться. Если люди не хотят, чтобы за ними подглядывали, пусть опускают шторы.

– Она бросила в него чем-то, кричала, толкнула. А он ее уговорил, сумел повернуть на секс. Это Оливер.

Да, этот Оливер действительно никогда не опускался до насилия, мысленно согласилась Лайла. Они скандалили каждый день.

Вероятно, по одной и той же причине. Но он никогда не ударил женщину. Никогда не коснулся, если не считать прелюдии к сексу.

И все же…

– Но он ее вытолкнул из окна, а сам застрелился.

– Ее вытолкнули из окна, но не Оливер толкал ее. И не убивал себя. Нет, в квартире был кто-то еще. Тот, кто убил обоих. Вопрос: кто и зачем?

То, что Аш говорил, звучало вполне правдоподобно. Логично… и логика этого заставила ее сомневаться.

– Но разве не существует еще один вопрос? Как?

– Вы правы. Три вопроса. Найти ответ на один, возможно, означает найти ответ на все.

Он не сводил с Лайлы глаз. И видел нечто большее, чем сочувствие. Зачатки интереса.