Книга Эхобой - Мэтт Хейг

Он успокаивал сам себя. И добавил, глядя на кольца на своей руке:

— Я могущественный человек, Одри. Но людям свойственно переоценивать власть: от нее больше проблем, чем пользы. Но в такие моменты, как сейчас, власть — огромное преимущество. Высокопоставленные друзья… Ты и сама, наверное, знаешь, что «темные времена» позади. Сейчас полицейские гораздо расторопнее, чем когда-либо раньше. «Касл» спонсирует полицию. Я их спонсирую. Мой бизнес спонсирует. И они разберутся и выяснят причину сбоя у вашей Эхо… Возможно, тебе придется поговорить с ними, ответить на вопросы, но пока об этом можно не думать. Сейчас на первом месте ты. Тебе нужно отдохнуть, а завтра попробуем привести тебя в чувство. У меня есть один очень хороший специалист. Он человек — думаю, для тебя это важно…

Его голос как будто стих. Я больше не слышала того, что он говорил. Одно единственное слово «Эхо» безостановочно вертелось у меня в голове.

— Я не могу оставаться здесь. Мне нельзя. Мне нужно выбраться. Я просто обязана выбраться.

Если б в тот момент я чуть лучше соображала, то смогла бы по достоинству оценить всю комичность ситуации. Дядя Алекс был тем, благодаря кому Эхо был у каждого пятого их тех, кто мог себе это позволить, не говоря уж о каждой компании в Европе. И это он успокаивал меня и говорил, что все будет хорошо!

Нет.

Комичность ситуации меня мало волновала.

Я глаз не могла оторвать от картины на стене.

На огромном холсте были изображены обнаженные женщины. Лица некоторых напоминали маски — вроде тех, что носили африканские вожди.

— Ты знаешь, что это за картина? — голос дяди Алекса каким-то чудом пробился сквозь волну паники.

Я все равно не могла ему ответить. В любой другой день я бы сказала, что это «Авиньонские девицы» Пабло Пикассо, написанные почти двести лет тому назад, в 1909 году. Произведение, которое совершило неслыханный переворот в мировом искусстве. Правда, я понятия не имела, что оно принадлежит моему дяде.

— Эта картина — на третьем месте среди самых дорогих в мире, — сказал он.

Папа был прав. Деньги и в самом деле очень сильно волновали дядю Алекса. Но в тот момент мне было не до этого. Обнаженные тела с лицами-масками словно сходили с картины прямо в комнату, ко мне.

Я закрыла глаза, но это не помогло.

Я опять увидела убитых родителей и Алиссу с ножом.

Самая кошмарная шутка на свете — мой папа, так любивший старомодные вещи, убит вместе с мамой самым жестоким и старомодным способом. И когда шутка настолько ужасна, ты не смеешься, ты кричишь. Да, когда маска падает, ты кричишь во всю мочь, вдруг осознав, как ужасен мир вокруг. И я закричала. Я кричала и кричала, пока Яго стоял, молча наблюдая за мной, а дядя Алекс гладил мою руку, безуспешно пытаясь меня успокоить.

Дядя поднялся:

— Подожди-ка минутку.

Он вышел.

Мы с Яго остались вдвоем.

На нем был специальный костюм из наноткани, покрытый особым веществом, — скин-клингер. Он заметил, что я обратила внимание на его одежду, и вдруг накинул капюшон, полностью закрыв лицо. Через секунду мальчишка вместе со своим костюмом как будто растворился в воздухе.

Разбирайся я в этом лучше, сразу бы сообразила, что он надел костюм-невидимку и всего-навсего переключил его в режим проекции. Нанокамеры, внедренные в ткань, записали изображение комнаты и спроецировали его на поверхность одежды настолько точно, что невозможно было догадаться, где сама комната, а где проекция. Но такого высокотехнологичного костюма-невидимки я никогда не видела. В полубреду я пыталась понять, куда же делся Яго, как вдруг:

— Бу! — его лицо появилось из ниоткуда, прямо передо мной. Он оказался так близко, что я почувствовала запах его клубничной жвачки. Яго рассмеялся. Я подумала: вдруг он не знает, что произошло? Ему ведь всего десять. Может быть, он просто не понимал.

Угу, может быть. Он холодно сообщил мне, что у него есть полный комплект лучшей в мире невидимой одежды — у нее особое покрытие и сверхспособность к проецированию. Она распыляет хлопковые волокна, оснащенные крошечными наноэкранами и камерами. Яго добавил, что я никогда не смогу быть уверена, одна я в комнате или нет.

И с этими словами он отодвинулся от меня.

Раньше я думала, что возненавидеть десятилетнего мальчика невозможно.

ГЛАВА 9

Прошлым летом мы всей семьей попали в автомобильную аварию. Тогда это казалось мне самым страшным событием в жизни.

Я до сих пор помню, как кричала мама. Мы возвращались домой после отпуска на Фиджи — единственный остров в Тихом океане (за исключением Гавайев), который не был затоплен.

Папа был противником имитированных каникул. Ему всегда хотелось ездить в настоящие места. И маме, честно говоря, тоже. У нас получился отличный отпуск. Родители совсем не ссорились. Погода была отличной. Мы плавали с аквалангом и смотрели на коралловые рифы. Местные жители были очень дружелюбными. На обратном пути мы решили доехать по магнитному треку до Австралии, а затем пересесть на новую супербыструю трассу от Сиднея до Лондона. Уже через минуту наша расшатанная старая «Альфа Глайд» начала греметь.

— Мы едем слишком быстро, — сообщила она. — Наша скорость превышает двести миль в час.

Это и правда было довольно быстро.

— Рекомендуется воспользоваться ручным тормозом.

Все знают, что ручные тормоза небезопасны. Машины едут по магнитному треку с одинаковой скоростью. И хотя на машине стоял гравитационный индикатор, который позволял пассажирам ощущать только одну десятую часть от реальной скорости, мы все равно мчались чертовски быстро. А потом случилось это. Мы падали, как будто летели вниз на американских горках. Машина рухнула на сто метров. Сбой магнитного поля. Для такого трека она оказалась слишком старой.

Вот так. Мы стремительно падали. Мы с мамой были в безопасности — сидели сзади на пассажирских креслах. Но машина была древняя — конца прошлого века. И в ней не было функции безопасности для пассажиров, не находящихся в автомобильном кресле. А папа как раз отстегнулся, чтобы включить ручной тормоз.

— Лео! — закричала мама. И сразу стало ясно, что мама любила папу так, как никто никого не любил на всей Земле. Как «Нео Максис» поют: «Любить тебя тяжело, но ведь на одной земле стоят разные дома».

Машина ударилась о воду, и папа вскрикнул. Раньше я ни разу не слышала, чтобы он кричал от боли.

— Папа, — завопила я, в то время как машина уходила на дно океана.

— Со мной все в порядке, — отозвался он. Ничего подобного. Его ноги были раздроблены, а тело неестественно скручено. Но, несмотря на боль, у папы хватило сил нажать на красный треугольник на панели управления, чтобы отправить сигнал о помощи, и австралийская служба спасения успела добраться до нас прежде, чем закончился кислород.