Книга Жуков. Взлеты, падения и неизвестные страницы жизни великого маршала - Алекс Громов

Рассказ о крещении сына красного комиссара, конечно, вызывает сомнения.

«Тут, думается, в рассказ жуковского внука вкралась какая-то ошибка, – замечает по этому поводу Борис Соколов в книге «Неизвестный Жуков». – Воля ваша, но не может “активная комсомолка”, которая даже регистрацию брака считает “пережитком прошлого”, участвовать в обряде крещения, пусть даже вместе с любимым человеком. Да и комиссара полка за крещение ребенка по головке бы не погладили, а, вероятно, исключили бы из партии и заодно уволили из армии. Мне кажется, что, скорее всего, это были не крестины, а как раз входившие в ту пору в моду “октябрины” – коммунистическая альтернатива обряду крещения. Вот “октябритъ” янинского ребенка Жуков с Марией вполне могли».

Учения и учеба

Свой образовательный уровень Жуков, будучи уже командиром полка, оценивал весьма критически: «…в 26 лет командуя кавалерийским полком, что я имел в своем жизненном багаже? В старой царской армии окончил унтер-офицерскую учебную команду, в Красной Армии – кавалерийские курсы красных командиров. Вот и все. Правда, после окончания гражданской войны усиленно изучал всевозможную военную литературу, особенно книги по вопросам тактики.

В практических делах я тогда чувствовал себя сильнее, чем в вопросах теории, так как получил неплохую подготовку еще во время Первой мировой войны. Хорошо знал методику боевой подготовки и увлекался ею. В области же теории понимал, что отстаю от тех требований, которые сама жизнь предъявляет мне, как командиру полка. Размышляя, пришел к выводу: не теряя времени, надо упорно учиться. Ну, а как же полк, которому надо уделять двенадцать часов в сутки, чтобы везде и всюду успеть? Выход был один: прибавить к общему рабочему распорядку дня еще три-четыре часа на самостоятельную учебу, а что касается сна, отдыха – ничего, отдохнем тогда, когда наберемся знаний».

Руководство, судя по всему, тоже задумывалось об обучении молодых командиров. В конце июля 1924 года Георгия Жукова вызвал к себе командир дивизии Г. Д. Гай. Начальник дотошно расспросил будущего маршала о том, как тот повышает свой образовательный уровень. Жуков отвечал, что изучает материалы, посвященные военным операциям Первой мировой войны. Гай заключил, что этого недостаточно, и приказал готовиться к поступлению в Высшую кавалерийскую школу, находившуюся в Ленинграде.

Жуков, как он вспоминал впоследствии, пообещал оправдать доверие и немедленно «сел за учебники, уставы и наставления». Однако последовавшие вскоре экзамены оказались легче, чем он ожидал. Однокурсниками Жукова стали Рокоссовский, Баграмян, Еременко и другие будущие советские военачальники.

Высшая кавалерийская школа в Ленинграде

«Учебная нагрузка была очень велика, – вспоминал Жуков. – Приходилось после лекций много заниматься самостоятельно. Теперь, на склоне лет, порой удивляешься тогдашней выносливости и фанатическому упорству… Часто у нас устраивались конноспортивные соревнования, на которых всегда бывало много ленинградцев. Особой популярностью пользовалась наша фигурная езда, конкур-иппик и владение холодным оружием, а летом гладкие скачки и стипль-чез. Во всех этих состязаниях непременными участниками были мы с К. К. Рокоссовским, М. И. Савельевым, И. X. Баграмяном, Рыбалко, Тантлевским, Тросковым, Никитиным, Синяковым (к сожалению, не помню их имен) и другими…»

Нашлось и немало любителей фехтования на саблях, охотно тративших на тренировки даже свободное личное время. Были в программе обучения и занятия по преодолению водных препятствий. Иногда они заканчивались курьезами.

«Припоминаю один забавный случай во время учений на реке Волхов. Когда закончились занятия, слушатель нашего отделения командир 42-го кавполка Михаил Савельев, желая блеснуть кавалерийской удалью, предложил показать технику переправы, стоя на седле, чтобы не замочить обмундирования и снаряжения.

Начальство согласилось, но дало указание на всякий случай держать на реке пару лодок для страховки. Перекинув стремена через седло, Савельев смело въехал в реку. Лошадь, пройдя мель, поплыла, а всадник уверенно стоял на седле, держась за трензельные поводья. Вначале все шло хорошо, но примерно на середине реки лошадь, видимо, утомившись, стала волноваться. И как ни балансировал на седле всадник, он все же полетел вниз головой и скрылся под водой. Если бы не страховочные лодки, быть беде. Лошадь одна выплыла на берег, а вскоре причалила лодка с Савельевым, с которого ручьями стекала вода. Конечно, его встретили громким смехом и шутками, но ему-то было не до смеха – с переправой осрамился да еще в воде сапоги потерял. Они у него во время переправы были перекинуты через шею. Так и пришлось до казармы ехать в одних носках…»

Конный пробег из Ленинграда в Минск

По окончании курсов выпускники Жуков, Савельев и командир эскадрона 37-го Астраханского полка Рыбалкин решили вернуться к месту службы в Минск не поездом, а на лошадях. Предстояло пройти 963 км по полевым дорогам. Маршрут намеченного пробега проходил через Витебск, Оршу, Борисов и составлял свыше 900 км по проселочным дорогам. Руководство идею одобрило, но помочь ничем не могло, заботиться о питании, как для себя, так и для коней участникам пробега предстояло самостоятельно. Однако кавалеристы не отступились от задуманного. Предполагалось одолеть дистанцию за семь суток.

Подобные пробеги не проводились в мире еще ни разу, поэтому участники надеялись, если повезет, установить новый советский рекорд.

«Двинувшись в путь-дорогу, мы решили идти переменным аллюром, то есть шаг рысь, и изредка применять галоп. В первый день мы прошли меньше, чем планировали, на 10 километров, так как чувствовалось, что лошади устали, да к тому же захромала моя лошадь, чистокровная кобылица Дира: ей было уже 12 лет, а для лошади это преклонный возраст.

Мы порядком устали, хотелось скорее отдохнуть. Крестьяне встретили нас радушно: накормили нас как следует, покормили лошадей.

Утро для меня началось неудачно – лошадь все еще хромала. Залив воском прокол и забинтовав копыто, я решил провести Диру в поводу. К счастью, скоро лошадь перестала прихрамывать. Сел верхом. Нет, ничего, не хромает. Пошел рысью – хорошо. Чтобы уменьшить нагрузку на правую больную ногу, решил идти дальше только шагом и галопом с левой ноги».

На седьмой день, как и рассчитывали, участники пробега достигли Минска, где уже на окраине их встречали толпы восторженных зрителей с флагами и транспарантами. Чтобы продемонстрировать, что силы еще остались, последний участок пути преодолели галопом и торжественно доложили начальнику гарнизона и председателю горсовета о завершении пробега.

Но испытание все равно было нелегким. Как показало контрольное взвешивание через два дня, кони за семь суток потеряли в весе от 8 до 12 килограммов, а всадники – 5–6 килограммов.

23 сентября 1925 года был издан приказ по 7-й Самарской кавалерийской дивизии, посвященный тому, что «комполка 39-го т. Жуковым, комполка 42-го т. Савельевым и комэск № 1 37-го кавполка т. Рыбалкиным был сделан пробег Ленинград – Минск, установивший высокую норму – 139 верст в сутки, при общей дистанции в 973 версты». Храбрые кавалеристы получили премию от Совнаркома Белоруссии и благодарность от командования части.