Книга "Шведский стол" - Ася Лавруша

«Это увлекательная история, только не будьте строги к моим падежам,» – предупредил Николай и начал рассказывать. В падежи он почти всегда попадал, но у его языка была непривычная мелодия, и Ксане Андреевне казалось, что она слушает литературные чтения на каком-нибудь иностранном радио. Содержание у «передачи» было весьма романтичным – ведомый знойной колористикой южного вечера Николай невольно придавал подлинным фактам легкий мыльно-радужный флёр.

Пятнадцатилетний юнга российского флота Александр Коротич попал в Италию в двадцатые годы. Нищенствовал, перебивался случайными заработками, потом какими-то, как выразился Николай, «игольными» путями, забрался в самую античную глушь, на остров, где жили красивые, но немного дикие люди. Женился на будущей матери Николая, дочери полусумасшедшего рыбака. Дед благословил этот брак только потому, что вообразил, будто этот пришлый «Алессандро» не просто чужеземец, а представитель русского дворянства, о котором дед что-то от кого-то слышал. Рассказывая о муже дочери соседям и родственникам, дед пытался провоцировать их зависть – те же над ним потешались. Островитяне сами считали себя прямыми потомками Аполлона – что за дело им было до каких-то там русских князей… Впрочем, со временем им все-таки пришлось признать, что русский не прост. Ведь именно он придумал бизнес, который помог семье выбраться из нищеты и которым до сих пор занимается Николай.

Поначалу островитяне изрядно веселились, говоря друг другу, что «только этому русскому кретину могла прийти в голову идея выращивать сорняк!» Да, розмарин был действительно чем-то вроде сорняка – разрастался на острове запросто, чувствовал себя в этой сухой и солнечной среде преотлично и, словно извиняясь за захват территории, придавал острову острый, свежий, слегка похожий на хвойный запах. «Потомки Аполлона» хорошо знали, что эту траву можно добавлять в пищу, ею лечили женские недуги и успокаивали припадочных, вот только связать все это со строительством в ближайшем порту крупного фармацевтического завода смог только пришлый русский! Ему было нелегко, но уже через несколько лет весь остров был покрыт культурно насажденным розмарином, и во время цветения «росы моря» становился голубовато-фиолетовым, обманывал корабли, притворяясь волной, приманивал моряков маяком сумасшедшего аромата…

– Неужели вы живете на острове? – восхищенно перебила Ксана Андреевна.

– Да, я живу на острове и по-прежнему выращиваю розмарин. Продаю его как сырье фармацевтическим и косметическим предприятиям, а еще сам произвожу кулинарные специи на небольшом заводе. У меня крепкий бизнес, – сообщил Николо не без гордости. – Вчера я, к примеру, заключил новый контракт с французами.

Ксане Андреевне показалось, что родственная цепочка, связывавшая ее с героиней Барбары Картланд, стала вдруг намного короче, и что теперь она по праву может считать себя не просто пожилой компаньонкой молодой красавицы, а ее старшей подругой, которая достойна отдельной сюжетной линии. Пусть даже эта линия не будет в произведении самой главной!..

– Оксана, вы замужем? – спросил Николай после небольшой паузы.

– Да! – ответила Ксана Андреевна без запинки. Потому что, во-первых, близкая родственница героини Барбары Картланд в возрасте Ксаны Андреевны обязана иметь мужа. А во-вторых, замужество как-то защищало.

Николай замолчал. Ксане Андреевне показалось, что он расстроился. Ее это обрадовало. На радость накладывалось страшное любопытство, но Ксана Андреевна медлила и тоже молчала. Спустя какое-то время Николай ответил сам:

– А я вдовец. Уже больше десяти лет. Джулия была доброй женщиной. Она оставила мне двоих сыновей… А у вас есть дети?

– Да, дочь Полина, она юрист. А еще внучка Анечка. – Скоро и споро ответила Ксана Андреевна, обрадовавшись тому, что разговор переключился на детей, и ей не нужно реагировать на сообщение о его вдовстве. А то она, во-первых, не знала, в каких выражениях это нужно делать, а во-вторых, трагический факт кончины этой Джулии почему-то вызывал у нее какое-то странное воодушевление.

– Моих сыновей зовут Джованни и Джузеппе. Они уже взрослые, но жениться не торопятся и совсем не говорят по-русски. Они тоже в семейном бизнесе и живут вместе со мной…

В холле гостиницы они чинно прощались. Николай был вообще-то не прочь пригласить новую знакомую куда-нибудь еще, но потом вспомнил, что на завтра запланирован серьезный разговор с представителем транспортной компании, обслуживавшей его предприятие, и он должен быть в форме, а разговоры на языке, которым пользуешься не каждый день, весьма утомительны…. «Она очень милая, – подумал он по-русски и, перебрав четки слов – бледная? блеклая? – нашел нужное: – Светлая!»

Ксана Андреевна была искренне рада возвращению в гостиницу, ей хотелось поскорее остаться одной и обстоятельно обдумать все, что с ней приключилось. Она искренне не хотела никакого продолжения, но, прощаясь, вдруг так разволновалась, что сердце ее, казалось, вот-вот выпрыгнет и разобьется на мраморных ступенях гостиничной лестницы.

«Вежливо пожелал спокойной ночи и руку поцеловал», – рассуждала она чуть позже в номере, сидя в кресле и осторожно касаясь одновременно трепетной и сочно-мясистой плоти диковинных южных цветов.

«Роскошный букет… Мне никогда ничего похожего не дарили. Впрочем, у нас такие цветы и не растут… И руки мне давно никто не целовал… Ну Стас Полинкин на день рождения и Восьмое марта, так это не считается… Хорошо, что я маникюр успела сделать! Хотя успела – не – успела… разве это важно? Ведь вся эта история ровным счетом ничего не значит! Случайная встреча двух людей, оба в чужом городе, знакомых нет… К тому же ему нужна языковая практика…»

Ксане Андреевне захотелось пить. Она открыла бар, нашла в нижней охлаждаемой части пакет апельсинового сока, открыла и налила себе полный бокал. На верхней полке бара располагалась батарея разодетых в яркое бутылок-иностранок. Ксана Андреевна узнала любимый Полинкин мартини, вытащила его из шеренги, повертела в руках. Потом вспомнила, что героини Барбары Картланд после каких-нибудь переживаний обязательно что-нибудь пьют: «А я чем хуже? Я же родственница! Мне тоже нужно выпить коктейль!» Ксана Андреевна решительно открыла бутылку, но звук лопающихся перепонок на металлической пробке как-то вдруг погасил ее пыл. Плеснув в бокал с соком ровно каплю мартини, она почувствовала странную жалость – то ли к себе самой, то ли к бутылке, которую она совершенно напрасно распечатала.

В дверь неожиданно постучали. Ксана Андреевна вздрогнула и уронила бокал на пол. Он не разбился, но на гладком дереве образовалась приличных размеров лужа. «Как же это я так?! – разнервничалась Ксана Андреевна, – тут же, наверное, и тряпки никакой нет!»

Стук между тем повторился, прозвучав требовательнее, чем в первый раз.

«Боже, кто же это может быть?» – подумала Ксана Андреевна и обреченно направилась к двери.

За дверью стояла служащая гостиницы Марина. С панорамной улыбкой на лице и большой матово-стеклянной вазой в руках.

– Оксана Андреевна, я видела вас внизу и подумала, что вам понадобится что-нибудь более вместительное, чем та вазочка, которая стоит у вас на комоде. Вам ведь подарили такой роскошный букет!