Книга Крылья и оковы материнской любви - Ева Весельницкая

Ревность рождается ко всему, что создает у властной матери ощущение, будто управляемое чадо выскальзывает из-под контроля. До ревности к мужьям и женам своих детей, до желания вопреки декларируемым сообщениям про мечты о счастье собственного ребенка, просто разрушить частную жизнь, дружбу, все что угодно, иногда до патологии, когда предпринимаются наговоры на друзей, подставы, наговоры на мужей и жен, поиски компромата, всего чего угодно, чтобы вернуть, вернуть на свою территорию.

Особенно характерны два случая: власть, то есть стремление к тотальному контролю, или ситуация, когда мать полностью растворяется в жизни ребенка, а самостоятельные поступки ребенка тоже лишают как бы ее жизни.

У женщины возникает страх вообще лишиться смысла жизни собственной. «Ты меня в могилу загонишь. Это моя смерть. Я умру, если ты уедешь». Ну, а раз так, то шантаж, шантажируются чем угодно в таких ситуациях, совершенно беспардонно: «Я умру», «Я заболею». Чаще всего самым важным – здоровьем, и очень печально, если дети «ведутся» на эту кнопку. Но если матери переигрывают, то чаще всего взрослые люди понимают уже, что это шантаж. И тем самым матери, кстати говоря, лишают себя опоры и надежды на помощь ребенка тогда, когда это действительно случится. Потому что дети перестают им верить.

...

Я знаю такую семью. Брат и сестра, у которых было сплоченное «мы» против бесконечного шантажа матери и ее попыток властвовать. Они оба удались с сильным характером, таким же как у мамы, особенно сестра. Мать просто умирала каждый раз, чуть ли не завещание писала, и к подростковому возрасту они додумались поговорить с врачами. Врачи им объяснили, что это чистая истерия, что там ничего нет, что да, у нее сосуды… Детям, они погодки, было лет по восемнадцать, когда она разыграла спектакль в очередной раз, и они спокойно ей заявили, что не будут вызывать ей «скорую» и что они настоятельно ее просят больше такого не устраивать, потому что, не дай бог, а все может в жизни быть, с ней что-то случится всерьез, они просто ей больше не поверят. Она пыталась, но это уже не работало. В итоге произошло так, что они встали в родительскую позицию, относились к матери, как к капризному ребенку.

Вы думаете, что она с благодарностью рассказывала всем, какие у нее взрослые и самостоятельные дети? Как они помогли ей?.. Ну что вы. Как может свергнутый диктатор благодарить восставший народ за то, что он лишил его рычагов управления? Нет, ее это очень раздражало, она продолжала воевать, теперь уже борясь за свои права и независимость, в конце концов она просто уехала от них, сообщив всем окружающим, что вот теперь все увидят, чего ее дети стоят сами по себе, в ее отсутствие. В общем, очень долгое время всем было нескучно.

Утонувшая в ребенке

Путы хаоса: ты единственный смысл моей жизни.

Вы, наверное, не раз встречали таких мам, которые практически не отделяют в своих разговорах ребенка от себя, они присоединяют себя ко всему, что происходит в жизни ребенка: «Мы записываемся в детский сад», «Мы кушать хотим», «Мы болеем», «Мы поступаем в школу», «Мы выходим замуж», «Мы женимся», «У нас родился внук»…

Выше уже говорилось о разных способах проявления себя в социуме с помощью детей, это и самореализация, и самоутверждение, и самовыражение. Так вот, одним из способов самореализации и является такое присоединение. Творец как бы отождествляется со своим творением. Чаще всего это происходит с женщинами, не нашедшими себя в большом мире. Они не уверены в своем праве на творчество, не уверены, что могут быть сами по себе кому-то интересны, и вот, наконец, вот она, гарантия почета, уважения и, главное, внимания к их деятельности – дитя. И отношения двух человек, матери и ребенка, превращаются в некий симбиоз, причем принимается решение о таком симбиозе волевым образом и в одностороннем порядке. Ребенок становится для такой матери тем же, чем раковина служит для моллюска, он ее щит, он ее лицо и визитная карточка. Попробуйте содрать с моллюска раковину, попробуйте предложить такой матери предоставить ребенку самостоятельность или заняться своей жизнью.

«Это что такое? Своя жизнь? Это вы о чем? Жизнь моего ребенка и есть моя жизнь». Творец отождествился и растворился в своем творении. Такая вот самореализация, когда все само не внутри, а вовне. И это не история исключительно матерей-одиночек, очень часто это история семейных пар, но эмоциональный контакт с мужем разорван, и эмоциональный контакт отца с ребенком становится просто невозможным. Иногда это доходит и до курьезов. Например, женщина начинает защищать ребенка даже от влияния отца, да и себя защищать от мужа, воспринимая его претензии на нее как покушение, как агрессию. Образуется такое искривленное пространство: «Папочка нас не понимает». Муж-отец перестает быть членом этого Мы.

Или мужчина больше живет своей жизнью, у него работа, друзья, рыбалка, женщина не сделала усилие, чтобы у них состоялось это «мы», она взяла на себя дом, хозяйство, обеспечение, что называется, тыловые работы. Чего от мужа хотеть? В общем, все нормально. Я говорю сейчас не про любовь, я говорю про супружество как некий социальный факт совместного проживания. Муж работает, вечером – разговоры на бытовые темы, иногда в кино вместе сходят, она терпит его привычки, он тоже как-то терпит ее привычки…

Дело в том, что вся эта проблематика очень связана с вопросом совместных переживаний. Она связана не только с социальными проблемами реализации, самоутверждения, самовыражения, она также параллельно связана с потребностью в эмоциональном контакте. В принципе, что сближает людей вне зависимости от того, супруги они, друзья, дети, родители? Совместные переживания. Чем больше у людей совместных переживаний, тем они ближе и тем их частная жизнь реальнее. Не совместное проживание, а жизнь. Это принципиальная разница. Потому что многие семьи – это именно совместное проживание. Более или менее оговоренное, кто-то там к кому-то адаптировался, пошли на уступки, каждый из своих соображений. В каждой ситуации нужно смотреть, из какой мотивации это все делается.

Не зря даже в наши дни говорят, что лучше быть разведенной, чем незамужней. В общем, чтобы показать, что «я как все». «И я как люди». Чтобы уменьшить внешнее социальное давление. Люди так защищаются. Пора жениться, пора выйти замуж, так сложилось, так притерлись, тут еще ребенок родился, его надо растить. Нормальные, обычные люди с не чрезмерным, но каким-то чувством ответственности за свои поступки.

Конечно, ребенка надо обеспечить, о нем надо позаботиться, о муже надо позаботиться, жене надо иногда приносить цветочки… Это совместное проживание. Очень удобное, иногда очень долго длящееся, поскольку, в отличие от бурных переживаний, чувств и эмоций, все ровно, достаточно предсказуемо, подводные камни известны. Если люди решили, что им предпочтительнее, удобнее, приятнее жить вместе, то они эти подводные камни будут обходить. Муж будет ходить с друзьями где-то смотреть футбол, жена будет говорить подруге: «Все-все, мой пришел», – и класть трубку. Все друг про друга все знают, эту тему не обсуждаем, об этом не говорим, эту мою подругу муж не любит, я буду к ней ходить, а не она ко мне, муж тоже будет стараться как-то… А что там в душе, что там внутри… В общем, это всегда опасно, потому что прорыв к серьезному, глубокому разговору неизвестно куда приведет, слишком много там накопилось, и есть такая замечательная формула: «Остановись, или ты сейчас скажешь такое, после чего уже нельзя будет сделать шаг назад». Люди стараются так аккуратно жить.