Книга Бульон терзаний - Ольга Лукас

– Спасибо за внимание, наш концерт окончен, – повернувшись к публике, сказал Стакан. Потом открыл дверь кафе и втолкнул Владимира внутрь. Тот едва успел притормозить перед полкой с фарфоровыми медвежатами; мог бы запросто в нее врезаться и перебить эти симпатичные хрупкие безделушки.

Мишки, куколки, шкатулочки и прочие бирюльки были тут повсюду. Владимир даже пригнулся – показалось, что он попал в кукольный домик и вот-вот прошибет головой потолок. Но потолок был высоко. На нем были нарисованы звезды, полная луна, узкий серп полумесяца, солнце, радуга, тучки и молнии. На любой вкус.

– Давай садись, заказывай, чего по сторонам зеваешь, – отвлек от созерцания Стакан. – Ты же хотел кофе. А у них его тридцать восемь сортов, не считая какао. У меня здесь старшая дочка просаживает всю стипендию.

– У тебя же сын старший.

– Ты не путай. Сын – у Риты. А дочка – у Милы. Они сели за столик в углу – так, чтобы не привлекать к себе внимание. Владимир отметил, что Стакан почти не располнел с последней встречи – вовсе он не такой толстый, каким кажется на экране.

Сделали заказ, наобум ткнув пальцем в меню.

– Так ты в туалет не пойдешь? – спросил Владимир. – Когда я увидел, как ты на крыльце прыгаешь, решил, либо тебе приспичило, либо ты готовишься сдавать сценическое движение.

– Готовлюсь. Завтра мой Батяня идет с молодежью на дискотеку. И по задумке сценаристов он должен – я цитирую: «посрамить всех на танцполе». В том смысле, что он – то есть я – лихо спляшет. А ты помнишь, когда я последний раз лихо плясал, – на свадьбе у твоей Дашки, кажется. Не знаю, останусь ли жив я после завтрашних съемок.

– Отказался бы.

– Не могу. Там на этом танце вся серия держится. И вообще, я должен посрамить на танцполе наших новых сценаристов. У нас, понимаешь, на сериале поменялись сценаристы – работа нервная, то-се. И эти новые то ли не смотрели, что было до них, то ли еще не врубились толком. Короче, понаписали мне такого в шестьсот двадцать какой-то серии – я лично ходил и ругался.

Тогда режиссер наш, а он нормальный вообще парень, говорит: вы играйте, говорит, Степан Петрович, близко к тексту, но своими словами, как вам подсказывают ощущения. Ну уж я на ощущениях им сыграл. Рейтинг прямо так и подскочил! Я потом говорю – слышь, может, я себе сам буду писать роль, только вы мне за это платите дополнительно? Но, конечно, тут сценаристы взбунтовались, истерика у них. Они все Львы Толстые у нас. Их великий замысел порушил этот хрен Токарев. Крики, обмороки, труппа за меня, помреж бегает с валерьянкой и белым флагом.

– Чем кончилось?

– Кончилось чем? Сценаристов заставили сдавать экзамен на знание предыдущих серий.

– Кому?

– Нам, артистам. Которые на главных ролях. Очень мы повеселились. Ну и они потом повеселились. Всем, кто их особо валил, от души насочиняли приключений. Я, например, с балкона второго этажа в соседнее окно лез без дублера. Но у других было чего и похуже. А теперь вот плясать буду. Уж я их посрамлю! – И без какого-либо перехода: – А ты по какому поводу в завязке? По болезни или для здоровья?

– Я не в завязке. Я так просто не пью.

– Так и я не в завязке. А на фига тогда мы кофе заказали? Эй, дайте-ка нам еще раз меню.

Когда подоспела закуска, друзья уже выпили по первой и слегка размякли.

– Ну, что в театре, рассказывай уже, не томи! – потребовал Стакан. – Новости какие?

– Да никаких. В конце августа открыли сезон.

– «Зойкиной квартирой» небось, как всегда?

– Как всегда. У нас уже лет десять все – как всегда. После спектакля подходит ко мне дама. Такая зрелая. Солидная даже. И говорит: «Впервые я увидела вас на этой сцене в пятнадцать лет и сразу влюбилась в ваш голос!» Я ей в ответ: «Это какая-то ошибка. В пятнадцать лет я еще не выступал на этой сцене. И вообще этой сцены тогда не было. Вы, может быть, фильм имеете в виду, там да, там я как раз пел». «Нет, – говорит, – не фильм. И не в ваши пятнадцать лет. А в мои! Еще на той, старой сцене. И вот я специально привела дочку. Чтобы она тоже посмотрела на вас и влюбилась». И показывает на великовозрастную дылду, которая стоит в стороне с таким примерно видом: «Мамаша, завязывайте крутить шашни, пойдемте чай с баранками пить!» Понимаешь, весь ужас в чем: когда этой перезрелой мамаше было пятнадцать, мне было как минимум двадцать два.

– А мне вообще двадцать три. Слушай, слушай, а «Горе от ума» сняли наконец?

– Играем еще. Когда его величество народный артист Чацкий прилетает из Ниццы, чтоб провести очередной творческий вечер, а на сдачу из милости выйти на сцену нашего захудалого среднего и каменного.

– Ты-то, надеюсь, больше не Петрушка?

– Куда там. Мне сказали так: откажешься от Петрушки – вылетишь из «Зойкиной квартиры». А мне кажется, я только сейчас в полной мере понял Обольянинова. Видишь ли, он вовсе не слабый. Не такой слабый, каким кажется. Поэтому так важны эти фразы про дуэль, секундантов – он абсолютно серьезен в такие моменты. В нем есть…

– Нудный ты все-таки, если долго не пьешь. Ты его каждый год заново понимаешь в полной мере. Фамусов-то у вас кто?

– Ты его не знаешь, он потом уже пришел. Молодой такой мальчик, старательный. Справляется на четверку с плюсом, до тебя ему далеко. Ты бы вернулся, может, а?

– Куда? В театр? Да я ж не уходил! Я у вас по сей день числюсь в труппе! Только в неоплачиваемом отпуске.

– Так возвращайся из отпуска. Тоска в театре.

– Да не могу я вернуться, не имею права. Понимаешь, когда у меня с сериалами поперло, Капитан сразу насторожился – и на ковер отщепенца. Говорит: «Или ты по мыльным операм будешь светиться, или на сцене театра гореть!» Я отвечаю: «Могу светить и гореть всегда, светить и гореть везде, до дней последних донца! И там и сям. Без ущерба и тому и сему».

– Правильно сказал. А он?

– А он: «Тебе кажется. Выбирай что-то одно!» А что тут выбирать? У меня семья. Две. Я ему честно: «Сериалы бросить не могу. В театре играть хочу!»

– А Капитан?

– Сощурился, как монгол: «Буду иметь в виду». И снял со всех ролей.

– А почему ты не сказал никому? Мы ведь думали, ты сам ушел.

– Да смысл какой? Сам ушел, не сам ушел. Главное – ушел. Нет меня.

– Не понимаю. Почему он так с тобой, своим верным учеником? При этом других привечает! Вот Бурцев – сериальная же рожа! А ставит и ставит на главные роли.

– Бурцев-то пришел из сериалов в театр. А не наоборот, как я. Капитан его в нашу веру хочет обратить и постепенно спасти от тлетворного влияния больших бабок. Я так думаю. Да и хрен бы с ним. Лучше про наших расскажи. Колян там как?

– А, Колян… Так он ведь женился, завязал, ушел из театра. Работает в чайном клубе.

– Вот как жизнь-то поворачивается. А ведь мечтал человек о собственной пивной. Кстати, как насчет того, чтобы закончить все эти реверансы и честно вдарить по пиву? Эй, барышня! Счет нам и таксомотор, плиз.