Книга Девять месяцев из жизни - Риза Грин

– Знаю, – все, что я могу сказать. – Знаю.

Зою так радует мой приход, что она начинает носиться вокруг меня кругами, ворча и потявкивая. На ласки и сюсюканье уходит добрых минут десять, после чего я наконец снимаю грязные туфли и направляюсь наверх. На каждой лодыжке – четкая полоска грязи в том месте, где кончаются носки. Эндрю на весь день уехал играть в гольф – я так до сих пор и не понимаю, что он в этой игре находит, – и в моем расписании нет никаких дел, кроме душа, маникюра, педикюра и, разумеется, звонка Черил Гарднер.

Я решаю, что надо разделаться со звонком как можно быстрее, чтобы он не висел у меня на совести весь оставшийся день. Плюс, если он мне действительно испортит настроение, я должна успеть до закрытия магазинов утолить свою печаль шоппингом. Я открываю холодильник, достаю контейнер с зеленым виноградом, потом ищу клочок бумажки, на котором записала ее телефон. Набираю номер и забираюсь на любимый диван у себя в комнате. Зоя не отстает от меня ни на шаг, усаживается у моих ног и ждет, когда я ей кину виноградинку.

Мне отвечают после третьего звонка:

– Добрый день, резиденция Гарднеров. – Это, наверное, и есть личный секретарь. Ужас, они ее и в субботу на работе держат. Неудивительно, что они со спокойной совестью собираются предложить мне работать на летних каникулах.

– Добрый день. – Голос у меня на десять октав выше, чем обычно. Нет, думаю я. Вежливости вы от меня не дождетесь. Понижаю голос до нормального тона. – Я могу поговорить с Черил Гарднер?

– Могу я узнать, кто говорит?

– Это Лара Стоун, школьный консультант Виктории.

– Да-да-да, минуточку. Миссис Гарднер очень ждала вашего звонка.

Тон, которым это говорится, предполагает, что мне должно быть неловко за то, что я заставила эту женщину ждать. Хорошее начало. Беру себя в руки, чтобы дать достойный отпор грядущим наездам, а потом кидаю виноградину на пол и наблюдаю, как Зоя ловит ее и мусолит во рту. Нет ничего смешнее, чем собака, пытающаяся съесть виноградину. На том конце провода слышна какая-то возня, после чего трубка взрывается бодрым юным голосом.

– Привет, Лара! Я вам очень благодарна, что позвонили прямо сегодня. Мне так жалко, что мы рушим ваши планы на каникулы. Линда была практически уверена, что вы согласитесь, но мне бы хотелось, чтобы вы прямо сказали, если вас это чересчур затруднит.

Такой поворот застает меня врасплох. Я настолько не ожидала столь обезоруживающей вежливости, что теперь, кажется, мне самой придется быть милой и вежливой. Я уже ненавижу себя за то, что собираюсь сказать.

– Да нет, что вы, не беспокойтесь. Все равно никаких планов у меня не было – разве что пересмотреть за лето все серии «Марафона Чудо-Женщин»...

Она смеется:

– Обожаю это шоу. У меня в детстве были доспехи Чудо-Женщины. – У меня тоже. Интересно, сколько ей лет? – А сейчас бы я не отказалась от ее Лассо Правды. Может, тогда бы стало понятно, почему Тик меня так ненавидит.

Наверное, предполагается, что я должна засмеяться в ответ... В любом случае, забавно, что она называет Викторию по прозвищу.

– Да, понятно, – говорю я. – Так вы мне расскажете, что произошло?

– Понятия не имею. Прошлогодние предварительные тесты она сдала не напрягаясь и получила двадцать пятьдесят, а в этом году четыре месяца прозанималась с частным репетитором, и в итоге десять-десять. Я уверена, что она это сделала специально, но сама она никогда не признается. Она со мной вообще не разговаривает. Мы уже нанимали частного консультанта по поступлению, но безрезультатно, так что я очень надеюсь на вас. Линда сказала, что дети вас любят.

О боже, нет, думаю я. Опять то же самое. Как мне нравятся эти родители – сами со своими детками не справляются, а хотят, чтобы я за них исполняла родительский долг. Я даже не смогу сейчас сказать, сколько раз в год мне звонят такие мамашки: Только не говорите, что я звонила, и не могли бы вы вдвоем спокойненько посидеть-поговорить и объяснить, что домашнее задание перед телевизором не делают? А мне что отвечать? – Да-да-да, конечно, я ему скажу, что видела, как он делает домашнее задание перед телевизором, потому что я установила скрытую камеру в его комнате или вхожу в спиритический контакт с духом бывшего жильца его комнаты, и он-то мне все и докладывает...

– Ну, не знаю, – говорю я. – Но давайте посмотрим, чем я могу помочь.

– Чудненько, – говорит она. – Как насчет понедельника? Тик репетирует со своей группой в час, так что, может, мы встретимся в десять?

Не-е-е-ет, думаю я. Только не в десять. Десять – это тайский бокс и красавец-тренер.

– Э-э-э... давайте попозже, допустим, в три?

– Как жалко. – В ее голосе явно слышно разочарование. – Я уже договорился, что ко мне в три придут заняться прической, а во вторник мы со Стефаном весь день на съемках. Мне очень не хотелось бы затягивать это дело. Вы уверены, что не можете в десять?

Ага, понятно. Все чудненько, но только на ее условиях. Ладно, тайский бокс я пропущу, а вечером тогда пойду на тренажеры или еще куда-нибудь. Эту жертву я могу себе позволить.

– Думаю, я смогу подкорректировать свое расписание, – говорю я. – Где мы встретимся?

– Почему бы вам не приехать сюда? – говорит она. – Я попрошу Лори подать завтрак. – Лори, личный секретарь. Хорошая у нее работенка.

– Хорошо, – говорю я, пытаясь изобразить хоть немного энтузиазма. – Увидимся в понедельник.

Я вешаю трубку и направляюсь прямиком в душ. Шоппинг мне сегодня жизненно необходим.

Розовой юбки нет. Осталось три штуки десятого размера. Продавщица – вероятно, полагая, что мне от этого будет легче, – сообщила, что последнюю моего размера продали сегодня утром. Ничего не остается делать, как принять это за знак того, что лето идет в жопу, и я завершаю операцию покупкой двух блузок, которые явно никогда не надену.

4

Следующим утром я волоку Эндрю на совместный завтрак. Говорю «волоку», потому что, кроме эпизодического сухого тоста или английской булочки с ореховым маслом и джемом, Эндрю ничего на завтрак не ест. И не потому, что он не голоден по утрам. Просто он не считает блинчики, вафли и тосты достойными своих калорий. Он говорит, что это все десерты, выдающие себя за завтрак, а если бы он захотел десерт, то съел бы шоколадного мороженого с фруктами или глазированный пончик. Ну и, разумеется, тема, которая делает Эндрю еще более невыносимым: его тошнит от яиц. На самом деле тошнит. Я тоже не очень верила, но однажды сварила несколько яиц вкрутую, пока он был в спортзале, и как только он вошел в дом, то устроил такое представление, какого я от него прежде не видела. Три восемнадцатых секунды ему хватило, чтобы учуять запах, после чего он помчался по квартире, зажав рот рукой, открывая настежь все окна, поблевывая и вопя на меня попеременно. Три долгих часа меня стращали разводом. Мне оставалось только сказать: Хорошо, дорогой, но на каком основании? Непримиримые противоречия во взглядах на завтрак?