Книга Холостяк года - Лилиан Дарси

Тепло ее тела возбуждало Ти, и если бы они были одни, то он, не задумываясь, сбросил бы с нее платье.

— Достаточно, Ти… — прошептала она еще раз после очередного страстного поцелуя.

Ее руки были на его бедрах, а ее губы касались его. И его имя было лишь частью их поцелуя.

— Нет. — Ти провел руками по спине Сиерры вверх, и волосы молодой женщины рассыпались по его ладоням. Она издала стон. — Я чувствую, как сильно ты этого хочешь, Сиерра. Зачем останавливаться?

— Потому что в любую минуту нас могут попросить снять комнату.

Она не отпрянула от него, только закрыла крепче глаза и постаралась сжать губы так, чтобы не позволить Ти раскрыть их. Тогда он начал целовать ее шею, подбородок, чей вкус ему напоминал жасминовый чай.

— Ты права… — согласился Ти. — У меня дома много комнат.

Он жалел, что они не находятся в одной из них прямо сейчас. Неважно, в какой именно, хоть в кладовке.

На этот раз она отпрянула от него, как беспомощный, загнанный в ловушку зверек. Ее темные глаза умоляли о передышке, в то время как тело просило продолжения.

— Нет. Пожалуйста. Прекрати. — Она говорила тихо, хотя их зрители (впрочем, происходящее не было больше представлением) находились на соседнем причале. — Ты знаешь, почему ты делаешь это, Ти. И с этим нельзя играть. Мы должны остановиться.

— Почему?

— Потому что мы разводимся. Потому что мы затеяли это все только из-за статьи. Неужели мне придется объяснять тебе, что я не из тех женщин, которая готова прыгнуть в постель к практически уже бывшему мужу? Отличный спектакль, Ти. Спасибо за воспоминания. Но я не такая.

— Это не то, о чем я думал.

— А ты вообще думал? За эти восемь лет ничего не изменилось. Зачем все еще усложнять?

— Ты считаешь, что эта ситуация сложна?

Сначала Сиерра ничего не могла ответить, а когда все-таки осмелилась, ее голос дрогнул.

— Да. Слишком сложна. Мне тяжело. Я запуталась. Все пошло неправильно еще в тот момент, когда я только увидела тебя в офисе. — Ее мышцы были напряжены до предела. — И я вообще не понимаю, почему согласилась остаться здесь. Инстинкт самосохранения явно подвел меня сегодня.

Она наклонила голову, чтобы Ти мог видеть только ее ресницы и аккуратно накрашенные веки. Но, черт, он слишком хорошо знал ее, и ему не нужно было видеть глаз Сиерры, чтобы знать, что происходит у нее внутри.

— А он у тебя есть, Сиерра? — спросил он мягко, слегка коснувшись лбом ее головы. — Я имею в виду инстинкт самосохранения.

Сиерра резко отпрянула от него.

— Конечно, он у меня есть. Что ты несешь?

— Ты слишком много отдаешь. Ты всегда так делала. И делаешь это сейчас. Отдаешь всю себя при поцелуе. Многие женщины не могут дать столько, подарив даже свое тело и душу.

Ее влажные губы все еще были слегка приоткрыты.

— И ты так просто стоишь и берешь это? — спросила Сиерра. — Зная, что делаешь мне больно?

— Да, видимо, так. — Ти привык все понимать, но сегодня ему казалось, что он не понимает ничего. — Этим я и занимаюсь, — рассеянно продолжал он. — Беру и хочу большего. Гораздо большего.

— Что ж, тогда все ясно! Спасибо за откровенность! — Сиерра вырвалась из его рук и попыталась убежать. Она была вне себя от гнева.

— Сиерра! Подожди!

Ти поймал ее, но она стряхнула его руки и направилась к «порше», который ждал их на частной парковке. Вся эта сцена сопровождалась любопытными взглядами и перешептываниями прохожих.

— Отвези меня домой! — выпалила Сиерра, открывая дверцу. Ее темные глаза сверкали от злости, а щеки горели.

— Хорошо. Но потом мы поговорим.

Сиерра покачала головой:

— Нам не о чем больше разговаривать.

— Нет, есть, раз ты злишься.

— Я злюсь уже восемь лет.

— Я тоже. — Он протянул руку и коснулся ее волос. — Тебе не кажется, что стоит обсудить, почему мы оба имеем право обижаться друг на друга, но при этом все еще целуемся так страстно?

— Я… я не хочу это обсуждать. Я не понимаю, как это случилось. — Она села в машину, дрожа от негодования.

Прежде чем Ти успел закрыть за ней дверцу, Сиерра хлопнула ею сама. В то время как Ти садился на место водителя, Сиерра решилась задать вопрос, на который сама никогда бы не ответила.

— Ты ведь не хочешь отказаться от развода?

Да, это был хороший вопрос.

Ти ответил не сразу. Он повернулся к Сиерре, прежде чем ответить. Щеки молодой женщины пылали.

— Нет, я этого не говорил, — задумчиво протянул он. — Но мы должны разобраться, что случилось. Все закончилось так непонятно из-за нашего упрямства, нежелания обсуждать проблемы. На этот раз я не хочу совершить ту же ошибку. Я хочу продолжать жить.

— И я тоже! Черт возьми, Ти! Но мы не решим эти проблемы в постели!

— Ты права. — Ти поймал себя на мысли, что ему абсолютно наплевать, решит постель их проблемы или нет. Он знал, что будет на вершине блаженства, и хотел этого.

Никаких вопросов.

Никакого замешательства.

Никаких сожалений.

— Мы поженились слишком рано, вот и все. — Голос Сиерры вернул его обратно на землю. — Мы сами поставили себя в положение, из которого не смогли выбраться. Но сейчас мы достаточно взрослые, чтобы все исправить, не причинив боли и не наделав новых ошибок. Ведь так?

— Ты действительно так думаешь? — протянул он, не сумев сдержать скептическую нотку в голосе.

— Мы должны контролировать себя, — настаивала Сиерра. — Мы были слишком молоды тогда, но сейчас повзрослели.

— Конечно, возраст… Значит, взрослые должны быть строги и скрывать свои желания. — Кусая нижнюю губу, Ти завел машину и поехал.

* * *

Гараж Ти открылся бесшумно, не нарушив тишину в машине, которая царила всю дорогу домой.

Красота прибрежной ночи очаровывала Сиерру здесь, в дюнах, еще больше, чем в гавани. Когда дверь гаража опустилась, оставив их в темноте, она почувствовала острое желание вырваться из этих стен наружу, к морю, подальше от тех чувств, которые возбудил в ней Ти.

Он следовал за Сиеррой в дом. Молодая женщина чувствовала дрожь, она сомневалась, что сможет оттолкнуть Ти, если тот приблизится к ней и начнет целовать.

Нет, она сделает все наоборот: прильнет к его телу и отдастся ему вся без остатка.

— Не думаю, что проблема в возрасте, Сиерра, — сказал он, войдя в гостиную. Он кинул пиджак на кушетку, снял галстук и закатал рукава, как будто в доме было слишком жарко.

— Тебе было двадцать, — ответила в свою защиту Сиерра. — Мне — восемнадцать. Мы были почти детьми. Я понимаю это сейчас, когда смотрю на Энжи, Лену и даже Джорди.