Книга Герцогиня и султан - Жюли Галан

Ала ад-Дин пришел домой сам не свой. Матушка увидела сына и удивилась: «Что с тобой, о отрада моего сердца?» Ала ад-Дин ничего не сказал и пошел спать. Но не мог заснуть, всю ночь ворочался – с боку на бок. И утром он был еще бледнее, чем вечером.

Матушка перепугалась, и говорит:. «Я бегу за лекарем, пусть даст тебе лекарство!». – «Не надо лекаря, матушка! – отвечает Ала ад-Дин. – Меня мучает не болезнь, а любовь! Вчера я видел дочь султана, прекрасную Бадр аль-Будур. Матушка, если я не возьму ее в жены, я умру. Пойди, попроси султана, пусть отдаст за меня дочь!» – «Ты сошел с ума! – закричала матушка. – Надо звать соседей и вести тебя к лекарю, пока ты не стал кидаться на людей! Где это видано, чтобы сын портного взял в жены дочь султана?» – «Если ты, матушка, не попросишь у султана его дочь для меня, я, твой единственный сын, умру!» – сказал Ала ад-Дин. И лицо его стало совсем несчастным.

«Если я приду к султану с такой просьбой, он спросит меня, сын какого султана или халифа сватает его дитя. Когда он узнает, что ты сын бедного портного, он прикажет отрубить мне голову за дерзость! Ты хочешь своей старой матери такой позорной смерти?» Но Ала ад-Дин вдруг засмеялся и вышел из комнаты. А когда он вернулся, то держал блюдо, на которое положил драгоценные камни. «Возьми это и подари султану, матушка! – сказал он. – И султан не задаст тебе ни одного вопроса. Это – ответ на все вопросы мира!» Матушка Ала ад-Дина взяла блюдо, накрыла его платком, накинула покрывало и пошла в диван.[7]

О, мой цветочек, еще немного – и будут призывать к утренней молитве! Давай спать!

Глава V

«Что задумала эта лиса Фатима? – ломала голову Бибигюль. – Она сто раз могла продать свою купленную за бесценок полудохлую девицу. Но люди говорят, пока она даже слышать об этом не хочет. Что ей надо? Почему медлит? Неужели ждет продажи французской принцессы, о дочь шайтана! Какую хитрость она готовит? Нельзя оставлять это дело на волю Аллаха. Берегись, Фатима!»

Для Жаккетты настал новый этап испытаний. Сразу после утренней трапезы Масрур принес в комнату маленький, но увесистый сундук. Фатима принялась доставать оттуда грубые, чугунные, страшно тяжелые украшения, больше похожие на вериги мучеников.

– Надевай, мой цветочек! – довольно сказала она. – Эти браслеты на ноги, эти браслеты на руки, эти браслеты тоже на руки, но повыше. Этот пояс на бедра, это ожерелье на шею.

– Что это? – запаниковала Жаккетта. – Они же страшные!

– Пусть страшные, главное – нужные! Надевай! – приказала Фатима.

Жаккетта с опаской принялась надевать браслеты, пояс и ожерелье. «Украшения» придавили ее к земле не хуже мешка с зерном.

– Теперь иди! – скомандовала Фатима. Жаккетта, волоча ноги, пошла.

– Стой! – хлопнула в ладоши Фатима. – Ты идешь как заморенный верблюд! Надо ходить так, чтобы твоя неземной красоты маленькая ножка скользила по лугу и не пригибала цветы к земле!

– Тяжело же! – заныла Жаккетта. – Они меня прямо как жернова вниз тянут!

– А что ты хочешь, мой цветочек? – всплеснула руками Фатима. – Ты должна носить украшения как одежду – словно нет ничего! Захочет господин подарить своей любимой женщине золотой браслет – ты должна носить его так, словно нет никакого браслета! Господин удивится: «Я подарил слишком маленький и легкий браслет!» И подарит еще. А если ты согнешься, как ветка под тяжестью яблок, господин подумает: «Совсем тяжело моей бедной любимой розе!» И не станет дарить другой браслет! Понимаешь?

Фатима гоняла Жаккетту до тех пор, пока та не притерпелась к браслетам, поясу и ожерелью. «Теперь меня даже ураган с места не сдвинет! – думала Жаккетта. – Мало того, что теперь я толще себя в два раза, так и навешано на мне… Лошадь такую тяжесть не повезет! Тяжело быть восточной женщиной!»

Просто таскать неподъемные украшения, оказывается, было мало. Нужно было носить их правильно.

Жаккетта, вся в поту, ходила туда-сюда по дворику, проклиная тот день, когда мама родила ее под кустом.

Фатима, сидя в тенечке и поигрывая опахалом, командовала:

– Спину держи, голову подними! Масрур! Дай этому неуклюжему ослику кувшин на голову!

Масрур, сокрушенно мотая головой, водрузил на голову Жаккетте большой кувшин.

– Вот правильно, голова должна прямо сидеть на шее! А теперь иди плавно, чтобы колокольчик на ножном браслете звенел небесной музыкой!

Жаккетта, кляня все на свете, попыталась идти плавно.

– Это плавно? – охнула Фатима. – Твой браслет звенит, как дырявое ведро! Люди будут убегать с твоей дороги! Они будут думать, это человек, больной проказой, ковыляет! Ты должна звенеть браслетом так, чтобы господин не видел тебя, а уже думал: «Мой золотой цветочек идет!» И его второе сердце тянулось бы в твою сторону, как магнит к железной горе!

Впечатлительная Жаккетта ойкнула и, споткнувшись на ровном месте, упала. Кувшин разлетелся вдребезги.

– Масрур, давай новый кувшин! – невозмутимо сказала Фатима. – Ослик плохо видит дорогу. Пусть разобьет хоть все кувшины в доме – возьмем еще у соседей, но дело сделаем!

Масрур убрал черепки и принес новый кувшин.

– Иди, мой цветочек! – командовала Фатима. – Так, так, ногу плавно, спина прямо. Завтра повесим тебе браслет еще тяжелей! Все украшения, что будут висеть на тебе, – это твое неотъемлемое имущество по закону Аллаха. Поэтому висеть должно много. Я сделаю из тебя дорогую женщину!

Вечер все-таки настал. Жаккетта, уставшая больше, чем если бы пахала в поле, без сил свалилась на свой тюфяк.

А свежая, как пончик, Фатима продолжила сказку:

– Матушка Ала ад-Дина взяла блюдо и пошла в диван султана. Там она стала в уголок и простояла все время, пока султан принимал людей и разбирал их жалобы. И матушка ничего не сказала султану. И пошла домой.

Ала ад-Дин увидел полное блюдо, и печаль охватила его сердце. Но матушка сказал: «Я ничего не говорила султану. Пойду завтра». И матушка ходила так семь раз и стояла в уголке.

Наконец султан заметил, что одна бедная женщина приходит в его диван, стоит в уголке и ничего не просит. Он велел визирю позвать эту женщину.

«Что тебе надо? – спросил султан. – Почему ты так долго ходишь, но не говоришь своей просьбы или жалобы?»

«О, царь царей! – говорит мать Ала ад-Дина. – У меня есть к тебе просьба, но молю, обещай, что ты пощадишь меня, какой бы странной она не была!»

Султан удивился, но доброта его была беспредельна. И он сказал: «Пощажу! Говори!» – «О, царь царей, владыка времени! – говорит женщина. – Мой сын Ала ад-Дин увидел твою дочь, царевну Бадр аль-Будур, и попал в сети любви! Он совсем потерял голову! И послал меня, чтобы я посватала твою дочь за моего сына Ала ад-Дина, иначе он умрет!» Султан развеселился и засмеялся.