Книга Верь в меня - Джози Литтон

Мужчина по имени Тоби, обняв за плечи своего рослого и крепкого сына, объявил, что юноша нынче начинает свое обучение ремеслу колесника. Лорд взъерошил парню волосы и выразил свои поздравления, чему шумно обрадовались не только отец с сыном, но и сторонние наблюдатели.

Хоук миновал таверну, давно облюбованную капитанами кораблей и матросами. Столы на козлах были уже выставлены наружу, и несколько завсегдатаев наслаждались утренней выпивкой. Хоук получил приглашение присоединиться, но добродушно отклонил его. Он поднимался по склону холма к крепости, когда уловил краем глаза какое-то движение. Невольно схватившись за рукоять меча, лорд остановился.

Торголд фыркнул. Выбрался из укромного местечка под каменной аркой, перекрывавшей часть прохода и улыбнулся:

— Не беспокойтесь, господин, это всего лишь старый Торголд. Доброе утро вам.

— И тебе тоже, — отозвался Хоук; он чувствовал себя глупо из-за того, что поспешил схватиться за меч, но это было вовсе не так глупо, как давешнее желание дотронуться до зеленоглазой девушки. Это ощущение вынудило его говорить строже, нежели он сделал бы при иных обстоятельствах. — Что ты тут делаешь?

— Даю отдых своим косточкам, милорд. Мы проделали долгий путь.

— Должно быть, это и задерживает вашу госпожу, — ответил все еще раздраженный Хоук.

Странный парень — бородатый и сутулый, широкогрудый и кривоногий.

— Вы нетерпеливы? Так и должно быть. Она чудесная девочка.

— Девочка? Ты с ней в панибратских отношениях?

— Можно и так сказать. Знаю ее с того самого дня, как она родилась.

Сегодня он просто обречен делать глупости. Можно добавить и еще одну.

— Расскажи мне о ней. Торголд осклабился.

— Вам так хочется про нес узнать?

— Нет, просто любопытно.

Торголд выпятил губы и глубокомысленно кивнул:

— Ах, любопытно, тогда все понятно. Из любопытства некоторые мужчины готовы объехать весь свет. А может, они хотели удрать от своих женщин? Они, то есть женщины, могут быть очень беспокойными, как ни печально. Бывает, начнут болтать об одном и том же, хоть беги. А голоса при этом… не хочу сказать — как у ворон, чтобы себе не нажить неприятностей. Но они готовы твердить свое до хрипоты, если вобьют что-нибудь себе в голову. Понимаете, о чем я?

Хоук вспомнил о Доре и ответил со вздохом:

— Полагаю, что да.

— Но есть среди них и другие. Ласковые, как весенний дождь, сильные, как вода, бегущая по камням. Такая вода, бывает, уносит камень, да-да, уносит, но как бы с нежностью. Камень и не замечает, что с ним случилось. Не думает об этом.

— Я не камень, — проговорил Хоук. Он взглянул вверх, на небо, такое синее, что глазам было больно; опустив глаза, огляделся: на деревьях поодаль от стены сидели вороны, много воронов. — Я мужчина.

Торголд снова усмехнулся. Ответ ему, видимо, понравился. Он подобрел.

— Ленточки для волос — вот что она любит.

— Что?

— Ленточки для ее волос. Она их очень любит. Какого угодно цвета, это ей все равно. С детских лет любила ленточки для волос. — Торголд повернулся лицом к Хоуку, который продолжал смотреть па собеседника с удивлением. — Она держит их в маленькой шкатулке, свернутыми, как цветы.

— Ты считаешь, мне стоит купить ленточек для волос?

— Не повредит.

— А как насчет драгоценных камней, мехов, шелков?

— Ленточки для волос.

— Хорошая лошадь, роскошные занавеси в ее комнату, редкие благовония?

— Ленточки для волос.

— Зеркало из далекой Аравии, шкатулки кедрового дерева, полные пряностей, арфа со струнами из волос единорога?

— Ленточки для волос. И на вашем месте я бы забыл и думать о единороге. Его нельзя поймать.

Хоук хотел удержаться от улыбки, но не смог.

— Ты хочешь сказать, что, когда я совсем состарюсь, я все равно стану покупать ленточки для волос?

— Станете, если будете удачливы, милорд. Вы удачливы? Ведь не пустой дар фортуны сидит на таких широких плечах?

— Будь я проклят, если мне это известно. В самом деле, как знать? У него в жизни были и удачи, и беды. Эссекс его детства был куда более опасным и неспокойным местом, чем теперь. Ни один разумный человек не ждет от жизни сплошных удач. Его мать умерла слишком рано, оставив о себе нежные воспоминания, почти неуловимые, порой вызывающие тоску. Тоску эту восполняли странные вещи: обрывок песни, веяние аромата, звук голоса, почти, но не до конца знакомого. Он привык к этому. И по контрасту едва мог вспомнить себялюбивую, бездумную девушку, которая погибла по собственной вине из-за глупого несчастного случая вскоре после их вступления в брак. Погибла сама и унесла с собой их не рожденного ребенка. Хоук примирился с условиями существования в этом мире и был этому рад, но время от времени спрашивал себя: можно ли еще на что-то надеяться, на что-то не открытое и не испытанное?

Прозвучал сигнальный рог, предупреждая, что к замку приближаются всадники. Хозяин Хоукфорта поспешил подняться на арку и посмотрел за пределы города. Он углядел флаг королевской конюшни, трепещущий над группой примерно из двенадцати всадников.

Глава 3

Они были похожи на капризных детей: ни с того ни с сего заливались громким смехом, кривлялись, вели себя вызывающе и требовали исполнения всех своих прихотей. Глядя на то, как эти люди, только что приехавшие из Винчестера, где находился королевский двор, трещат как сороки, разговаривая с ее дорогим братом, Дора насмешливо улыбалась. Совершенно пустоголовые, все до одного. Они воображали себя весьма важными и значительными особами, но даже не могли определить, кто здесь, в Хоукфортс, действительно важная и значительная особа. И Хоук был худшим из них. Злая судьба посылала им таких вот потомков. Он тяготился ее пребыванием под его крышей, потому что принял ее по обязанности, из чувства долга. Дора это понимала и ненавидела брата за это. Но он шел своим путем и смахивал ее в сторону легко, как муху, едва замечая, что она существует. Но она все изменит! Да, раз и навсегда, только надо остерегаться ошибок.

Дора отвернулась от мужчин, сидевших за высоким столом, но даже исходивший от них запах донимал се. Пахло кожей, шерстью, потом и еще чем-то, присущим только мужчинам. Чувства Доры были в смятении. На минуту она подумала, что ей станет дурно, что ее вытошнит на глазах у всех.

Бледная рука отца Элберта накрыла ее ладонь, и это вернуло Доре твердость духа.

— Успокойтесь, миледи.

Голос у священника был низкий, шелестящий и необычайно утешительный. Дора посмотрела на узкое лицо, освещаемое угольно-черными глазами, и шумная суета в зале словно куда-то отступила. Дора медленно вздохнула, окончательно прогоняя овладевшую ею слабость.