Книга Желания - Ирэн Фрэн

Впервые Тренди захотелось уйти. Рут бросилась к подруге, и обе женщины встретились напротив входа, у статуи тритонов. Анна, опустив глаза, вытерла слезу. Рут смотрела на нее, уже догадываясь, что за новость, и не желая ее слышать. Взяв Анну за руки, она бессвязно забормотала:

— Анна, ты, в этот час… откуда ты, у тебя безумный вид… буря, я знаю… но ты плачешь…

Корнелл, словно извиняясь, погладил ее распушенные волосы. Рыдающая Анна смогла произнести лишь несколько слов. Затем, не обращая внимания на Корнелла и Тренди, она прошла в гостиную и упала в кресло.

Рут постояла неподвижно, закрыв глаза и вцепившись руками в статую. Затем, опомнившись, схватила подсвечник, зажгла свечи и также прошла в гостиную. Она была мертвенно-бледна. Анна наблюдала за ней со странным выражением усталости и удовлетворения, словно она только что переложила на ее плечи какое-то горе. Тогда Рут повернулась к ней спиной, собралась с силами и, тоже позабыв о присутствии Тренди, повторила слова Анны:

— Малколм, Командор… Только что снова открыли «Дезираду». Командор вернулся.

Глава 6

Каждый раз, думая об этом ужасном вечере, пытаясь понять, что же тогда произошло, Тренди натыкался на одно и то же препятствие: он мог представить себе только лицо Юдит и с трудом Анну Лувуа. И никак не мог вспомнить в точности, что сказала Рут. В сущности, это было первое упоминание о Командоре. Впоследствии, уже по уши увязнув в этой истории, смирившись с тем, что ему изменяет память, а воображение постоянно его подводит, в особенности в том, что касается любви, Тренди понял, что именно в тот вечер он впервые прикоснулся к тайне.

Тренди с самого начала был покорен красотой Анны Лувуа, очень отличавшейся от Рут. Двигалась она легко, словно не обращая внимания на окружающие ее предметы и земное притяжение. Можно было подумать, она питается лишь туманами и мечтами. Непромокаемый плащ она сбросила на ручку кресла, и он отметил ее стройную фигуру в английском костюме темно-красного, почти фиолетового цвета. На плечи ниспадали черные вьющиеся пряди, кое-где смягченные белыми нитями. Анна выпила немного вишневой настойки и привела в порядок волосы. Она понемногу приходила в себя. Рут, отвернувшись к камину, помешивала угли, но слишком медленно, слишком нарочито. И вдруг в ярости швырнула кочергу на пол и повернулась:

— Откуда ты это знаешь, Анна? Кто тебе сказал?

— Месье Леонар. Он получил распоряжение открыть виллу. Слуги приедут послезавтра.

— Значит, все начнется сначала, — еле выговорила Рут. У нее перехватило горло. Она взяла щипцы и сунула их в пылающие угли. — Мы были слишком самоуверенными, — отчетливо произнесла она.

До этого момента она говорила так, словно Тренди здесь не было. Собственно, в некотором роде так и было. Он видел только одну Анну, ее длинные ноги, густые рассыпавшиеся волосы, встревоженное лицо, полуоткрытые губы. Едва заметные морщинки на лице делали ее еще более соблазнительной. И, наконец, глаза: черные, огромные, уставившиеся в огонь. При таком освещении круги под глазами казались еще глубже, и это наводило на мысль, что ночами она грезит о безумствах, на которые у нее никогда не хватало смелости наяву.

Рут присела рядом с Корнеллом. Казалось, к ней вернулось спокойствие, напряжение выдавали только руки, стискивавшие бокал. И тут она вспомнила о Тренди.

— Простите меня, — проговорила она. — Когда-нибудь все равно пришлось бы вам рассказать…

И тут Тренди захотелось попрощаться со всеми, даже с не замечавшей его Анной Лувуа, и уехать. Вопреки любопытству, он был готов бежать от этих людей и их непонятных трагедий. Но времени на это уже не осталось. Словно уловив какой-то невидимый сигнал, в дверях появилась Юдит. Мгновение спустя она уже обнимала Анну.

Присев перед креслом Анны и непринужденно кивнув остальным — во всяком случае, так понял этот жест Тренди, — Юдит завладела ее руками.

— Ну-ка, Анна… Расскажи, зачем приехала. Ты явилась вечером, нежданно, в самую бурю…

Анна покачала головой и оттолкнула Юдит. На ее глаза вновь навернулись слезы.

— Командор, — произнесла Рут. — Он возвращается.

Юдит побледнела. Она оставила Анну и уселась на край каминной плиты. Наступило тягостное молчание. Снаружи продолжала бушевать буря. Старательность, с которой Рут выравнивала на подносе бокалы, выдавала всю степень ее отчаяния. Корнелл с трубкой в руках уставился пустым взглядом на портрет Ван Браака. Каждый из них погрузился в размышления, но не было ни малейшего сомнения: их волновали одни и те же призраки прошлого; и это молчание могло бы тянуться бесконечно, если бы его не нарушила Юдит. Внезапно она пнула подставку для дров и заявила:

— Опять эти ваши истории!

Ответить ей никто не решился. В камине с треском обвалилось полено.

— Вечно одно и то же! Сейчас ударитесь в воспоминания… Это просто смешно! — расхохоталась Юдит, но в голосе ее слышалась фальшь.

Она вскочила и схватила Тренди за руку.

— Пошли, — сказала она так же по-детски властно, как и в первый день. — Оставь их.

И Тренди снова подчинился. Он даже забыл висевший на спинке стула шарф и лишь смущенно пожелал всем доброй ночи. Ему равнодушно кивнули. Юдит права, они будут обмениваться воспоминаниями, ему не стоит оставаться. Нужно бежать отсюда, может быть, даже уехать вместе с ней.

— Пошли, пошли, — повторяла девушка, подталкивая его к лестнице.

Она сжимала его руку с удивительной силой, и ее «пошли» напоминало «спасайся, кто может». Совсем недавно он спустился к ужину, как и все вечера до этого, увлеченный ее матерью, почти ревнуя ее к Корнеллу, а вот теперь его тянет к дочери, к ее наглой юности, далекой от всех этих тайн.

На лестнице Юдит его поцеловала. Тренди не понял, был ли это поцелуй охваченной желанием женщины, или бравада маленькой девочки. Затем рука об руку они поднялись на этаж Тренди, вместе толкнули дверь. Они были уставшими и все еще желали бежать. Упав на кровать, они прижались друг к другу. Она больше ни на что не решалась, он тем более. В конце концов, они заснули. И стали любовниками только утром.

Проснулись они поздно. Буря утихла. Юдит тут же потребовала распахнуть ставни. Дул ветер, ярко светило солнце. Это был временный просвет, какой бывает среди самых страшных ураганов, короткие часы, создающие иллюзию передышки. Прилив был низким, удивительно ясный свет освещал мельчайшие веточки кипарисов в саду, скалы и на море, вдалеке, рифы, которые Тренди никогда раньше не замечал. Блестящий корпус яхты был оголен отливом, с пляжа доносился ритмичный стук молотков.

Тренди высунулся в окно, выходившее на соседнюю виллу. «Дезирада»… Он вновь подумал; какое странное название, экзотическое, почти такое же нелепое, как и ее архитектура. На фоне облаков, каждое мгновение образовывавших новый рисунок, он увидел башенки домов, омытые дождем. Юдит выбралась из постели. Как и Тренди, она спала одетой. Когда он уже ничего от нее не ждал и одолел свое желание, она встала у окна напротив него и скинула с себя то немногое, что на ней было: свитер, обтягивающие брюки, носочки. В этой одежде она выглядела ребенком. В ярком свете он увидел крошечные пятнышки веснушек на ее груди, словно налипшие остатки песка, который она забыла отряхнуть. И тем не менее девушка выглядела так, словно была одетой. «Она и одета… в солнце», — подумал Тренди, когда Юдит отошла от окна и приблизилась к нему. Он двинулся ей навстречу, не видя ничего, кроме ее спокойного, улыбающегося лица. Припав к этому живительному источнику, очень скоро он позабыл обо всем.