Книга Рыбка в мутной воде - Марина Серова

— А-а, — протянула она после моего вопроса и слегка улыбнулась. — Тебе Танька Курилка, значит, нужна. Дом ее на Молодежной улице, второй справа, — пояснила женщина, указывая в окно на небольшую улочку, дома на которой были, как близнецы-братья, все на одно «лицо». — Колхоз построил эти коттеджи в былые времена, когда богатым еще был. Так и стоят до сих пор. Тебя проводить или сама найдешь?

— Найду, — заверила я ее и, выйдя из дома, сразу направилась в сторону Молодежной улицы (надо же, все-таки у улиц здесь, оказывается, есть названия!), рассматривая этот край деревни, где мне предстояло прожить, по всей видимости, несколько дней. Мне хотелось поскорее разобраться с тем, где и что находится, и более не приставать с вопросами к прохожим, как и куда пройти.

Не спеша продвигаясь в нужном мне направлении, я задала себе попутно вопрос: «Почему „гостиницу“, в которой меня поселили, именуют Красным уголком? Странно как-то. Надо будет при случае выяснить, откуда взялось это название«.

Издалека коттеджи казались совершенно одинаковыми, сейчас же, подойдя поближе, я начала замечать в них различия. Причем различия кардинальные. Некоторые дома были любовно обустроены: сверкали чистотой и новенькой краской. Другие же, напротив, имели заброшенный и неухоженный вид. Старая краска облетела, а новую много лет никто не наносил. Часть из них имели добротные заборы и надворные постройки, у прочих и заборы, и надворные постройки вовсе отсутствовали.

Именно таким, неухоженным, оказался дом Татьяны Галкиной, то есть Таньки Курилки, как ее здесь звали — видимо, потому, что она много курила. Уже с улицы было видно, что хозяева здесь живут нерадивые. Забор, давно требовавший ремонта, местами завалился. Двор порос травой. Причем высоченные кусты прошлогодней травы соседствовали с вновь пробивающейся зеленью. Только узкая протоптанная среди зарослей дорожка вела в сторону крыльца. На окнах отсутствовали занавески. Некоторые из окон были закрыты давно выцветшими на солнцепеке газетами, другие — не имели даже стекол.

Я подошла к крыльцу и постучала в дверь. Тишина. Я, немного помедлив, снова постучала, теперь уже увереннее и громче. Через пару минут за дверью что-то зашевелилось, зашуршало и раздался голос:

— Кто там?

— Простите, здесь живет Галкина Татьяна Андреевна? — задала вопрос я.

Еще через пару минут дверь наконец открылась, и из нее вышла хозяйка дома. На вид ей было лет под шестьдесят. Небольшого роста, среднего телосложения. На голове коротко стриженные волосы, похоже, когда-то подвергавшиеся химической завивке. Впрочем, ничего необычного в данной женщине не было — женщина как женщина. Разве что лицо ее имело желтовато-серый оттенок. Вот, пожалуй, и все.

Женщина посмотрела на меня, провела ладонью по лицу и заговорила:

— Я Татьяна Галкина. А че вы хотите?

Речь ее очень отличалась от речи нормального человека. Она как-то странно произносила шипящие звуки, а часть букв в ее лексиконе отсутствовала вовсе. Поэтому мне стоило большого труда понять, что сейчас сказала хозяйка дома.

Пытаясь сосредоточиться, я осторожно начала свой запланированный допрос.

— Я могу с вами поговорить? — спросила я в первую очередь.

— Конефно, конефно! — засуетилась женщина, пропуская меня в дом. — Пвоходите.

Я проследовала в помещение за хозяйкой. Сразу, еще в коридоре, в нос мне ударил ужасный запах. Он был невыносим, и спутать его было нельзя ни с чем — то был запах мочи.

Я непроизвольно зажала нос рукой и поморщилась.

— Пвоходите, пвоходите, — снова пригласила меня хозяйка дома.

Но мне совершенно расхотелось проходить в помещение и тем более находиться в нем даже самое короткое время. Однако я понимала, что должна пересилить себя и довести дело до конца, раз уж заехала сюда, в такую глушь, как эта деревня, решив начать расследование.

В общем, мне не оставалось ничего другого, как следовать за Галкиной в дом. Она провела меня в одну из комнат. Большая комната, видимо, запланированная строителями как зал или гостиная, была практически пуста. Из мебели здесь имелись старенькая кровать, не менее древний диван, тумбочка и полка на стене. Отсутствовали даже стулья. Обои, похоже, наклеенные еще при первоначальной сдаче дома в эксплуатацию, отвалились от стен и висели, готовые рухнуть в любую минуту на пол. Полы в доме не знали воды и тряпки и имели земляной цвет.

Двери в другие комнаты были открыты, поэтому я увидела, что в них вообще отсутствует какая-либо мебель. Лишь кое-где были брошены старые вещи и стояли ведра и тазы там, где их оставили хозяева.

На кровати сидела старушка. Внешним видом она напоминала старую ведьму из детской сказки. Одежда ее представляла собой лохмотья. Нечесанные давным-давно волосы были растрепаны и торчали, словно пакля, в разные стороны. Однако в руках она вертела массажную расческу. Невыносимый запах мочи источала именно она.

Пересилив себя, я расположилась на деревянном ящике, который мне предложила хозяйка дома. Сама же она присела на перевернутое ведро, которое притащила из соседней комнаты.

— Я вас свушаю, — снова проговорила Татьяна Галкина. — У вас ко вне какое-то дево? — внимательно рассматривая меня, спросила она.

— Совершенно верно, — ответила я, с трудом удерживаясь, чтобы опрометью не выбежать из дома. — Меня интересует исчезновение вашего мужа, то есть сожителя, Михеева Ивана Ивановича, — я сделала ртом маленький глоток воздуха и продолжила: — Я частный детектив Татьяна Александровна Иванова, и мне бы хотелось, чтобы вы рассказали мне об этом поподробнее.

— Ванька? — проговорила она, поправляя волосы. — А кто ево знает, где он. Быв, быв… и куда-то исчез.

— Как то есть исчез? — недоуменно уставилась на нее я. — Люди так просто не исчезают. Он куда-нибудь собирался уехать?

— Нет, не собивався. Он вообще никуда не уезжал, никогда.

Вести разговор с этой женщиной было адским мучением. Половину ее слов я подолгу не могла расшифровать, некоторые не понимала вовсе. Однако мне необходимо было довести дело до логического конца, чтобы наконец решить, стоит здесь еще задерживаться или можно убираться восвояси.

Танька же начала рассказывать, как они с мужем, точнее с сожителем, познакомились и «сошлись», какая у них была большая любовь и что он был очень хорошим человеком.

Только я хотела уточнить, почему она говорит «был», как в это самое время молчавшая доселе старуха вдруг громко и внятно произнесла:

— Ты убила его! — И она ткнула в сторону Таньки корявым пальцем и жутко скривила свое лицо.

— Молчи, ведьма! — приказала ей та. — Несешь не знаешь чево. — Потом она повернула голову в мою сторону и сообщила: — Она у нас таво, — и Танька повертела указательным пальцем у виска.

— Сама ты таво! — вступила в спор с ней старуха.

Я попыталась выяснить, почему она так заявляет, решив, что бабке что-то известно, а потому спросила прямо у жуткой старухи: