Книга Чистовик - Сергей Лукьяненко

— Я… однажды… Так вышло, помогла я одному человечку изНирваны вырваться. Очень уж он хотел. Выпускать его на Землю нельзя было, этоотследили бы. На Янусе тогда была весна. Единственное время года, когда тамчто-то приличное… летом жара убийственная, осенью ливни, зимой снег. Он ушел наЯнус. А потом как-то прислал письмо. Уже с нашей Земли. Ему повезло дойти доэтой башни и вернуться на Землю через нее.

— И этой карте можно верить? — спросил я.

— Да. — Голос ее был твердым. Но меня это не слишкомрадовало — я смотрел в окно. В третье, выходящее на названную в честь не самогосимпатичного бога, да еще и некрасиво рифмующуюся планету.

За окном была серая мутная круговерть.

— Там ночь? — спросил я.

— День, — ответила Василиса, поколебавшись.

— И ты полагаешь, я дойду?

Василиса подошла к окну, прижала лицо к стеклу. Я не сразусообразил, что за окном, вывешенный в чужой мир, висит термометр — самыйбанальный спиртовой термометр отечественного производства, стеклянная трубочкас двумя пластиковыми держалками на концах.

— Минус десять, — сказала Василиса. — Морозы там пока неударили… у тебя есть шанс.

— Двадцать километров?

— Двадцать два. Но ты, похоже, потерял способностифункционала не до конца. Вдруг это тебе поможет?

— У меня курточка на рыбьем меху, — сказал я.

— Да и ботиночки на тонкой подошве, — без улыбки подтвердилаВасилиса. — Решай. Если пойдешь — я тебя снаряжу.

— А если нет?

Василиса развела руками. Помедлила секунду, сказала:

— Не стану я с полицейским драться. Убьет он меня… а на мнецелый поселок. Уходи, Кирилл. За тобой непременно придут.

Я еще раз глянул в окно — на Харьков, такой гостеприимный,еще даже не заснеженный… С рекламного плаката на другой стороне улицы улыбалисьтрое мужиков — видимо, призывали что-то покупать. Впрочем, ветер и дождь изряднопотрепали плакат, лицо у одного совсем расплылось, у другого — сталонедовольным, и лишь третий вопреки всем погодным катаклизмам сохранял оптимизм.

Выбор мой был невелик и неплохо коррелировал и с тремяплакатными персонажами, и с известным придорожным камнем. Пойду в Нирвану —дурачком стану, останусь на Земле — совсем сгину. Какой-то шанс был лишь наЯнусе.

Но двадцать два километра!

— У меня есть лыжи, — сказала Василиса. — Правильные лыжи,охотничьи, широкие… Ой! Нет их, Кирилл. Одну сломала, а новые так и не купила,зачем мне туда ходить-то… Ладно, там глубокий снег не лежит, ветром всесдувает. Справишься без лыж?

Я не стал ей рассказывать, что последний раз ходил на лыжахклассе в пятом. А потом то ли глобальное потепление помешало, то ли сменившийсяшкольный физрук не любил лыжный спорт.

— Тащи теплую одежду, — велел я.

Зимняя одежда — настоящая, а не творения модных кутюрье,годные лишь для прогулок по подиуму, по сути своей пригодна и мужчинам, иженщинам. Как говорят эти самые кутюрье, жеманно улыбаясь: «унисекс». Но еслине заморачиваться пуговицами не на ту сторону, то ничто не мешает мужчиненадеть женский тулуп. Главное — чтобы женщина была правильная. Как изстихотворения Некрасова, которая и коня, и в избу.

К счастью, времена Некрасова миновали, и меня ждал не тулуп,а вполне современная «аляска» от известной американской фирмы. Сплошнаясинтетика, но в такой и в Сибири не страшно: вся из себя по принципу термоса,многослойная, вытягивающая пот, не пропускающая мороз и ветер… С пижонскимпленочным термометром на подкладке — и еще более пижонским на клапане нагрудногокармана. Это, значит, чтобы видеть, как холодно снаружи и как тепло внутри…

Сапоги, к счастью, тоже были впору. Тесная обувь — самаябольшая опасность зимой. Но пластиковые «дутыши», хоть и выглядели несколькоженственно, размер имели не меньше чем сорок третий. Я, правда, выразилсомнения, что синтетика спасет меня от холода. Но Василиса заявила, что этисапоги ею проверены неоднократно и на любом морозе.

А вот меховая шапка оказалась мала. Василиса не стала поэтому поводу грустить, а сунула мне вязаный колпачок, вызывающий в памятисмутные детские воспоминания: игры на свежем воздухе, кидание снежками и лепкаснежных баб. Кажется, мы звали такие колпачки «петушками».

Впрочем, у «аляски» был хороший капюшон, так чтонесерьезный, тонкий «петушок» мне не был особо нужен.

— Надеюсь, у тебя найдутся перчатки? — спросил я.

— Возьми-ка мои рукавицы. — Василиса протянула мне что-то изкожи и меха, изрядно заношенное и пожженное снаружи искрами. — Руки у тебябудут безобразные, но зато тепло.

— Ты меня собираешь, как Маленькая Разбойница собирала Гердуна поиски Кая, — пробормотал я.

Как ни странно, но Василиса вдруг покраснела. А потом как-тоочень неловко чмокнула в губы. Прошептала:

— Спасибо, Кирилл.

Господи, что же она сочла комплиментом? Фразу про МаленькуюРазбойницу? Или хватило одного слова «маленькая»?

Я вдруг подумал, что у нее почти наверняка есть любовниксреди жителей Нирваны. Какой-нибудь наиболее сохранный и симпатичный. Но врядли он умеет говорить хоть какие-то комплименты…

— Тебе спасибо, — сказал я.

Мы стояли у дверей, ведущих на Янус. Я был уже вполнеэкипирован — и одет, и обут. Василиса нашла даже рюкзак — совсем нетуристический, скорее городской, но все же удобно улегшийся на спину. Туда мысложили мою легкую куртку, продукты, еще какую-то ерунду, которая моглапригодиться… Мне сразу вспомнился Котя, который отправлялся за Иллан.

— Нож мой сохранил? — вспомнила вдруг Василиса.

— Нет.

— Вот.

Ножи у нее, похоже, были разбросаны повсюду. Она взяла егосо столика, стоящего у дверей в Нирвану, и торжественно вручила мне. Ничего таккинжал. Не хуже первого. Дай Бог, чтобы точно так же не понадобился.

— А если штурмовать не будут? — спросил я. И сам улыбнулсятой глупости, что сказал.

— Давай подождем, — согласилась Василиса. Мне кажется, соблегчением согласилась.

В тот же миг в харьковскую дверь постучали. Осторожно,вежливо, деликатно. Только те, кто облечены и властью, и силой, позволяют себетак стучать.

— Иди. — Василиса мгновенно распахнула дверь на Янус.Пахнуло морозом, закружились в дверном проеме снежинки. — Иди на закат! Я впущуих не сразу, у тебя будет час или два.

— У тебя будут проблемы, — сказал я.