Книга Гренадер - Олег Быстров

Все чувствовали разницу. В Винницу входили, эх, как весело! Никакой стрельбы, наоборот, украинцы встречали русские войска как освободителей, избавителей от опостылевшей польской колонизации. Люди гурьбой валили на улицы. Цветы, улыбки, ладони, протянутые для рукопожатия. Всюду приветливые лица, здравицы на русском и украинском языках.

Немногочисленный польский гарнизон покинул город накануне. Люди в военной форме сели в грузовики немецкого производства, на украинских лошадей, и только пыль взметнулась на дороге, ведущей в «укохани Польска». Вместе с военными укатили и чины городской администрации, наместники и управляющие из Варшавы. Скатертью дорожка! Отряды самообороны, набранные прежней властью в основном из украинцев, распались сами собой. Оборонцы просто разошлись по домам.

Далее на пути полка лежали Проскуров, Волочиск и Тарнополь, и если в Проскурове ещё встречали цветами и улыбками, то от Волочиска начиналась Галиция. Долгое время была она австрийской, позднее — польской. Здесь перемешались русские и украинцы, поляки и евреи, белорусы и немцы. Но ополячивание славян проводилось настойчиво и жёстко: закрывались русские и украинские школы, православные церкви, повсеместно насаждалось всё инородное. Даже газеты издавались исключительно на польском языке. И всё же премьер-министр Колчак считал этот край частью Российской империи. И потому был дан приказ двигаться на запад.

Солдаты чувствовали: они на недружественной территории. И чем глубже продвигался полк в извечно спорные земли, тем отчётливее нарастало напряжение. Галиция затаилась. Галиция насторожилась. В Зборове уже имелась многочисленная польская община, появились немцы. Ни те ни другие не встречали русские танки цветами. Всё чаще попадались польские хутора, притихшие, будто не замечающие движения войск. Лишь изредка выйдет к плетню кто-то серый, безликий, посмотрит из-под шляпы с недобрым прищуром на пылящую колонну да сплюнет под ноги…

Впрочем, сопротивления не оказывали. Не появлялись из-за домишек пригибающиеся фигуры в защитной форме с оружием на изготовку, не звучали команды «К бою!», не взрёвывали моторы, не захлёбывался на чердаке пулемёт, не стреляли из окон и подворотен.

Летняя тишина плыла над полями и перелесками Галиции — сухая и пыльная. Время было здесь подобно стоячей воде, и даже грохот танковых моторов не мог изменить его едва заметного течения.

Колонна стала. Штабс-капитан Столбов, командующий дозором, подозвал командира гренадеров прапорщика Никифорова:

— Не нравится мне эта тишина, господин прапорщик. Или встречали бы хлебом-солью, или уже пальнули б на подходе. Всё понятнее, кто друг, а кто враг. Но краткий привал сделать необходимо. Пусть бойцы пожуют сухой паёк, танкисты зальют воду в радиаторы. Да и осмотримся заодно…

Никифоров был согласен со штабс-капитаном.

Разведданные, доведённые до войск перед наступлением, указывали, что сильных гарнизонов и войсковых соединений противника на территории Волыни, Подолии и Галиции нет. Пограничная стража тоже походила, скорее, на таможенных чиновников, чем на защитников рубежей. И всё же полное отсутствие хоть какой-то реакции на движение войск смущало. Создавалось впечатление, что подразделения Войска Польского получают приказ на отход лишь чуть приблизятся «Витязи» и «Геркулесы» русских.

Столбов закурил папиросу, прищурился от табачного дыма:

— Но для вас у меня есть особое задание. Пока мы здесь оглядимся, сажайте-ка вы своих архангелов на броню одного «Витязя» и прокатитесь километров тридцать. Как раз полпути до Львова. Посмотрите обстановку, доложите по радио. Если что, в бой не вступать, определить силы противника, доложить и ждать подкрепления. Вы, гренадеры, горячие головы. Знаю. Но прошу, даже приказываю, как командир дозора: только разведка.

— Слушаюсь! — козырнул Никифоров. — Всё сделаем в лучшем виде, господин штабс-капитан.

— Надеюсь. Ну с Богом, орлы. Стояла середина августа 1939 года.

За городом дорога пошла прямая как стрела. «Витязь» даром что считается лёгким танком — восемь тонн брони! — бодро врубался траками в гладкое дорожное полотно, покачивая коротким хоботом сорокапятимиллиметровой пушки. Скорость танкисты держали невысокую, так чтобы было время среагировать на неожиданности.

Никифоров взял в разведку две тройки. Сейчас его бойцы прилепились к броне, поглядывая по сторонам, держали наготове свои «пятёрочки». С обеих сторон дороги простирались поля, перемежающиеся рощицами и перелесками. Никакого движения вокруг не наблюдалось. Картина представлялась самая что ни на есть мирная, хотя на душе у прапорщика Никифорова было неспокойно. Не верилось, что русские войска пройдут по всей Галиции гуляючи, словно по бульвару. Пока возвращение отданных когда-то территорий происходило легко и без потерь, но теперь начиналась Польша. Ляхи всегда считали Галицию своей землёй. Где же все-таки польская регулярная армия? Где боеспособные части, готовые выступить навстречу вторгающимся российским войскам?

Или поляки надеются на французов? Ну не на немцев же! Те сами зубки точат на привисленские пространства, глядят на восток. Сегодня в политике понимают все — от генерала до рядового. Недаром в роте что ни день — беседа, обсуждение, и всегда с комвзвода во главе, а то и с ротным. Тем более странной казалась эта тишина вокруг. Будто русские танки приехали в Галицию покататься по городам и весям ради любопытства.

Только подумал, и в следующий миг у недалёкого перелеска зашевелилось, а следом из-за деревьев вымахнули всадники. Они неторопливо рысили по полю примерно в полукилометре от танка. Никифоров взялся за бинокль — польские уланы. Неполный взвод, десяток конников с пиками, саблями, карабинами за плечами. Солнце тускло отсвечивало на касках слегка приплюснутой формы, а на шевронах хорошо различался характерный польский зигзаг, прошитый серебряной нитью.

Неожиданно кавалеристы встали, не приближаясь к дороге. Гарцевали под всадниками породистые скакуны, но на подготовку к атаке это не походило. Никто не потянул с плеча карабин, не изготовил пику или другое оружие — никаких враждебных намерений.

«Витязь» сбавил ход, поворачивая орудийный ствол, потом и вовсе остановился. В Меморандуме государя говорилось о возвращении отторгнутых у России территорий за недействительностью предыдущих договорённостей, но официального объявления войны не было. Боевых действий по ходу движения войск не отмечалось, не считая двух-трёх мелких перестрелок с националистами на Волыни. Русские части катилась свободно и широко, и так же легко, без единого выстрела откатывалось Войско Польское. И вот уланы…

Тем временем всадники съехались в кучу. Что делали, было не разглядеть. Но вот разъехались, разделившись примерно поровну и оставив между собой двоих пеших. Дальше началось странное, а потом и страшное.

Один улан стал, широко расставив ноги. На плечо вскинул нечто длинное, похожее на трубу, но с квадратным щитком посередине, точно как у пулемёта «максим», только поменьше. Приладил и начал выцеливать. Второй, с неким непонятным предметом в руках, отступил на метр от первого, проделывая с тем самым предметом какие-то действия — то ли кнопки нажимал, то ли рычажки двигал.