Книга Десять мужчин - Александра Грэй

Я сдала экзамены, и вновь потянулись скучные дни: учеба на секретарских курсах, ежедневные мессы. Однако стенографии с машинописью и свиданий с Господом мне не хватало. Единственной моей радостью было телефонное общение с Учителем, получившее неожиданное развитие, после того как он попросил меня прислать фотографию. «А то уж забываю, как ты выглядишь», — пожаловался он. И через несколько недель пригласил меня провести на острове выходные.

Добившись (на удивление легко) маминого согласия, я потратила все свои субботние заработки на первый в жизни авиабилет и отправилась на первое в жизни свидание с мужчиной.

Десять месяцев спустя мы с Учителем стояли у алтаря и я произнесла «согласна» — по крайней мере на ту часть клятвы, что звучала «и пока смерть не разлучит нас». На волне веяний времени я исключила «подчинение супругу», но была так счастлива замужеству, что любое желание Учителя все равно звучало для меня приказом. Мы еще не шагнули с порога церкви в дождливое октябрьское утро, а я уже приняла как данность, что моя жизнь с этой секунды принадлежит ему.

Сразу после свадьбы мы улетели на остров, где жил и работал мой муж, и устроились в шикарном отеле. Той ночью мы любили друг друга в полумраке гостиничного номера, на громадном ложе с парчовым пологом. Утром нам подали завтрак в постель, и я тайком припрятала меж страниц Библии розовый бутон из букета на столике.

— Нам будет весело вместе, правда? — сказала я, разливая кофе по чашкам.

Мой муж, симпатичный кроткий великан, любитель игры в регби и на виолончели, моего вопроса не понял. Жизнь и радость были для него понятиями взаимосвязанными, для меня же сама эта идея слишком отдавала грехом, чтобы принять ее без чувства вины.

— Лучше развлекаться здесь и сейчас, чем надеяться на будущее. — Учитель схватил меня в охапку и вернул в постель.

Дорогая мамочка,

Мне никогда не отблагодарить тебя за все, что ты для меня сделала. Если бы не ты, у меня не было бы такой замечательной свадьбы. Ни о чем подобном я и мечтать не смела. Надеюсь, я буду такой же преданной и любящей женой, как ты, — ведь в этом и таится истинное счастье.

Мне кажется, я попала в рай! Гостиница очень красивая, и, по-моему, к роскоши легко привыкнуть! Жаль, что мы не можем себе позволить больше одной ночи, зато она стала для меня приятным сюрпризом. Скоро начинаются занятия в интернате, так что нашему медовому месяцу все равно приходит конец. Сегодня вечером мы ужинаем в ресторане с видом на залив. Романтично, правда: море и солнце, медленно опускающееся в воду. Лишь бы только дождик закончился.

Скоро еще напишу.

Люблю, целую.

* * *

В качестве заместителя заведующего пансионом мой муж присматривал за мальчиками, которые учились и жили в интернате «Соун-Хаус». Под семейное гнездышко нам отвели квартиру в доме неоклассического стиля, венчавшем холм над морем. Он произвел на меня сильное впечатление, когда таксист высадил нас у ворот. Круглыми глазами я уставилась на внушительное здание, перевела взгляд на мглистый морской пейзаж. Мои мечты воплотились в жизнь, все разом и в одночасье.

— Нам сюда.

Подхватив чемоданы, мой муж зашагал в обход дома, во двор, где в нишах под слепыми окнами ютились мусорные баки и старые велосипеды. Мы открыли заднюю дверь, миновали кухню для мальчиков, преодолели два пролета винтовой каменной лестницы и двинулись дальше, через пожарный выход, по узкому коридору. Я терялась в догадках, что нам понадобилось в этих мрачных закоулках, как вдруг Учитель, подхватив меня на руки, перенес через порог крохотной квартирки.

— Вот мы и дома! — сказал он, опуская меня на пол.

«Домом» оказалась пристройка шестидесятых годов над кухней для мальчиков. Прихожую устилал ковер, сильно смахивавший на утеплитель для полов (чем он, скорее всего, и был), угловая дверь вела в туалетную кабинку с навечно поднятым черным пластмассовым сиденьем, треснутым унитазом и розовой подстилкой перед умывальником.

— Красотой не блещет, зато удобно, все рядом, — сказал мой муж, демонстрируя тесные комнатенки с окнами на плоскую крышу кухни.

— Точно, — согласилась я, пытаясь скрыть разочарование.

— Наш зав не хочет, чтобы я тут рассиживался. Говорит, мое место рядом с мальчишками.

Окрашенная в фирменную синеву шестидесятых, кухня освещалась одинокой голой лампочкой, а подъемное окно нечем было задернуть, чтобы отгородиться от вида мусорных баков. Глубокую трещину в стене над раковиной наполовину скрывал постер с блаженным ликом Оливии Ньютон-Джон, поневоле исполнявшей здесь роль святой покровительницы стирки.

Спальня в конце коридора вдохновения не добавляла: одинарная кровать, над ней опять постер — с Брюсом Ли, — и опять окно без штор.

— Нас любой может увидеть, — посетовала я, глядя в окно на крышу кухни и сарай во дворе.

— Скоро привыкнешь.

— Вряд ли.

Мы притащили из лазарета вторую кровать и, приставив к уже имеющейся, слепили шаткое подобие брачного ложа; обнаруженные в кладовке шторы, кое-как очищенные от паутины, прикрыли окно спальни. Все горизонтальные поверхности в комнате были покрыты изрядным слоем пыли и уставлены снимками мальчишек, державших спортивные трофеи. Такие же призовые кубки — с выгравированными именами победителей или еще ждущие своих хозяев — вкупе все с той же пылью занимали подоконник в прихожей. Сушильный шкаф был забит спортивным инвентарем и мячами всех сортов — для регби, крикета, футбола, хоккея, тенниса, водного поло, сквоша, волейбола. Словом, для меня места в квартире практически не оставалось.

— Только не проси все это вытаскивать, — предупредил мой муж, наблюдая, как я вываливаю содержимое шкафа на пол.

— Что делать с мячами?

— С мячами я сам разберусь. Как насчет чаю?

С чашками в руках мы устроили экскурсию по «Соун-Хаус». Вне стен крохотной квартирки я вздохнула с облегчением. Мы заглянули в просторную игровую с бильярдным столом, в телевизионную комнату со множеством колченогих стульев и в светлую столовую с высокими окнами, выходившими на крикетную площадку. Глянцевые портреты звезд спорта и красоток в мокрых футболках отличали в остальном идентичные детские спальни. На самом верхнем этаже находился кабинет моего мужа.

— Вот здесь я провожу дни напролет, — сказал Учитель, распахивая дверь.

И неудивительно: панорама города и моря изо всех окон, письменный стол, мягкий диван и настоящий камин. В сравнении с кабинетом холостяцкая квартира могла лишь наводить тоску.

У нас было четыре дня на то, чтобы устроиться по-семейному, но возвращение с каникул семи десятков мальчишек страшило меня куда меньше, чем перспектива обеда у заведующего пансионом и его жены.

— Как мне одеться? — спросила я у мужа.

— По-взрослому и, главное, побыстрее, чтоб не опоздать.