Книга Хмельная музыка любви - Людмила Леонидова

Однажды на головы заседавших в пионерской комнате, не выдержав, рухнул от постоянной размывки узорчатый карниз, о чем Артуру с сожалением рассказал бывший домоуправ. Пришлось ликвидировать карниз совсем.

Интерьер комнаты от этого не пострадал. Можно сказать, никто не обратил даже внимания, что четырехметровые потолки лишились лепного украшения.

Артур, облазив каждый метр заброшенного строения и рассмотрев под оставшимися обломками настоящее, заброшенное и никем не оцененное произведение искусства, представил себе его после восстановления, а также жизнь в нем своей семьи и загорелся его купить. Делом это оказалось совсем не простым. Чиновничий закон «сам не ам и тебе не дам» бесил его больше всего. Пришлось подключить отца.

В Москве, несмотря на рыночную экономику и огромные частные деньги в обороте, продолжали действовать старые связи, поскольку многие прежние партийные руководители пересели в новые управленческие кресла.

Строительная компания, сопротивляющаяся нажиму восставшей общественности, не устояла и продала крупному предпринимателю всю постройку, включая близлежащую территорию за кованым черным забором. К восстановлению особняка Артур привлек лучшие реставрационные компании. Когда он привел Риту в их новое жилище, она, ахнув, не могла поверить глазам.

Приобретением мебели и дизайном она занималась сама. Среди рухляди, оставленной Дворцом пионеров, они нашли портреты бывших владельцев дома. Не утруждая себя поисками новых рам для картин, кто-то оставил расстрелянных буржуев под стеклом, налепив изображение вождя революции прямо поверх бывшего хозяина. А на его родственников, «врагов революции», — действующих функционеров комсомола и партии.

Купец и его родня выглядели гораздо солиднее и представительнее советских властелинов. Рита, воспитанная на уничижении собственников, воображала купцов толстопузыми длиннобородыми пьяницами с красными носами. Благородного вида пожилой сухощавый человек, в жилете и пиджаке, окруженный благородными дамами с высокими прическами, никак не укладывался в этот образ. Рита решила восстановить в правах старого владельца и повесила их портреты в кабинете Артура. Всякий раз гости интересовались, не его ли это предки, и всякий раз этот вопрос вызывал раздражение у отца Артура — бывшего коммунистического функционера. Первое время и он, и мать жили вместе с молодыми. Но позже переехали вместе с Ритой на дачу. Особняк в центре столицы пустовал под присмотром домработницы Симы. А точнее, Серафимы Трофимовны. Дородная, добрая женщина прибилась к ним в начале девяностых. Приехав из глубинки в столицу, она, учительница младших классов, пыталась устроиться на работу в школу. Но старорежимные и требовательные директора московских школ, услышав говорок и неправильно произносимые слова, всякий раз выставляли ее за дверь.

Однажды Рита нашла ее у ворот собственного дома. Женщина с тюком нехитрых пожитков сидела возле их кованой ограды и плакала навзрыд от обиды. Очередной директор предложил ей место нянечки или ночного сторожа на выбор.

— Я ведь педучилище в области заканчивала, — вытирала она слезы концами пухового платка, — в общежитии четыре года промучилась, у меня опыт, я десять лет детишек учила. У нас совсем плохо стало, денег не платят. Вот решила в Москве устроиться. А они мне уборщицей предлагают.

— Времена сейчас такие, — утешала ее добрая Рита и поила чаем на кухне. — Хотите, оставайтесь у нас. Дом большой, по хозяйству будете помогать. Скоро внуки появятся, тогда будете им в учебе помогать.

Так и прижилась Сима у них в доме. Стала членом семьи. Убирала, вела хозяйство, делала покупки.

Со временем у нее появился друг — вдовец дядя Витя, которого она изредка навещала, оставаясь у него на ночь. Но большую часть времени жила в доме, ухаживала за Артуром, который в течение недели частенько ночевал в городе. На дачу к семье выбирался на выходные.

Шло время, бизнес Артура креп и мужал.

Вместе с ним мужал и Артур. У Ритки, развеселой Ритулечки, от проблем и переживаний за бизнес мужа, за семейные проблемы, да и просто от времени появились морщинки под глазами. Вот уже и сын, женившись, ушел из дома. Выросла дочь Дашка, стала уходить на тусовки по вечерам.

— Что это за слова у вас бездарные появились? — ворчал на непоседу Артур. — «Нарисовалась», «оттянулась»?

Однако настоящим шоком стало для него объявление дочери о том, что она выходит замуж. Дашка, похожая темпераментом на Риту, не стала дожидаться признания в любви, а просто так, «из интереса», отдалась сверстнику.

— Зачем, зачем ей так рано замуж? — возмущался Артур в разговоре с женой.

Сама Дашка, предчувствуя реакцию отца, раскрываться перед ним не пожелала.

— Она же совсем ребенок!

— Ты хочешь, чтобы она сделала аборт? — испугала мужа Рита.

— Не говори глупости, Дашка и аборт? Дашка, которая бегала только что с голой попой?

— Да, дорогой. Дети растут быстро. Ты и не заметил?

— А кто, кто этот будущий муж? Пусть он придет, руки ее, черт возьми, у родителей попросит! Ему лет-то сколько?

— Примерно столько же, сколько ей, — осторожно проговорила Рита.

— Только не говори, что семнадцать!

— Ты хотел бы услышать, что он твоего возраста? — резонно возразила жена.

— Тогда я бы его убил лично! — заявил в сердцах Артур и осекся, вспомнив о юной любовнице.

— Двоих придется воспитывать, и Дашку и его, а вскоре еще и внука.

— Черт с ними, пусть женятся, я согласен! — поразмыслив, махнул рукой Артур.

Ему ничего и не оставалось, как принять такое решение.

И вправду: лучше пацан Гриша, чем старый соблазнитель и развратник… Такой, как сам он?

Дальше мысли его метались и прятались от самого себя куда подальше.

Рита растила внука добросовестно.

— Тебе своего бы еще одного, — видя, как жене нравятся дети, не раз задумчиво говорил жене Артур.

Скрывая первые сединки на висках от мужа, стесняясь чуть располневших бедер, Рита качала головой.

— Почему ты перестал говорить мне, что любишь? — однажды во время секса шепнула она мужу.

— Люблю, — пробормотал он.

— Не забывай мне говорить об этом. Прошу тебя! Без этого для меня свет меркнет.

Он молча обнял ее.

Поглядывая в постели на жену, изменившуюся с того момента, когда он впервые признался ей в любви, и сравнивая ее со свежей юностью Евгении, он гнал от себя мысль, что сравнение это не всегда оказывалось в пользу Риты. Чувствовала ли она это? Пока нет.

Но пройдет время, и однажды, просматривая списки лучших менеджеров, случайно выпавшие из мужниного портфеля накануне награждения, Рита спросит:

— Дорогой, кто это первая в списке, Евгения Славина?

— А-а, эта? — подхватив листочек из рук жены, безразлично повторит за ней Артур. — Та самая новенькая, о которой я тебе как-то говорил.