Книга Хэллоуин по-русски, или Купе на троих - Валентина Седлова

— О, вот теперь мы знаем, кто будет водить! Ну, Санечка, чем ты нас испугаешь? Только умоляю: качественнее пугай, чтоб до мурашек по коже, иначе неинтересно!

— Тогда один вопрос: это должна быть придуманная история или случай из жизни тоже сгодится? — нахмурилась Сашка, которой как назло, кроме Синей Бороды, ничего на ум не приходило.

— Да как угодно! Хочешь — давай из жизни, раз у тебя жизнь такая страшная! — промурлыкала Полина и захихикала, одновременно подмигивая Стасу.

Сашка с превеликим удовольствием залепила бы ей сейчас добротную плюху, но вместо этого лишь поджала губы, силясь вспомнить хоть что-нибудь подходящее моменту.

— Лучше всего что-нибудь этакое, с привидениями и мертвецами, — ехидно подсказала Полина, не без удовольствия наблюдая за мучениями Сашки. — Вампиры, вурдалаки…

— С мертвецами? — Сашка замерла, что-то прикидывая, а затем выдохнула. — Ну что ж, тогда расскажу вам одну быль про кладбище…

— О, я уже вся в нетерпении! — игриво сообщила Полина, словно невзначай подсаживаясь поближе к Стасу.

— Сейчас ты все услышишь. — Сашка пристально взглянула на собеседницу и предупредила: — А вот если будешь меня перебивать, то конец истории расскажешь сама. Идет?

— Умолкаю, умолкаю! — состроив серьезную мину, закивала Полина.

— Вот и славно, — отозвалась Сашка любимой отцовской приговоркой и начала свое повествование.

Как ни странно, этот случай и впрямь был самым что ни на есть подлинным; единственная сложность состояла в том, что все случилось очень давно и Сашке стоило определенных усилий припомнить подробности этой мрачной истории.

— …когда мне было шесть лет и еще была жива моя бабушка, мы летом всей семьей ездили к ней отдыхать. Бабушка жила в небольшом, но очень уютном городке, в пятиэтажном доме на левом берегу речки. А на правом берегу было кладбище, довольно старое. Иногда бабушка ходила туда присмотреть за могилками родных и друзей и брала меня с собой. Тогда в детстве мне казалось, что это кладбище огромное. Куда ни глянь — везде ряды могил, и конца-краю им нет. Пока бабушка убиралась внутри оградок, я бродила и смотрела на обелиски и фотографии умерших людей и пыталась понять, какими они были при жизни, и что с ними случилось.

— Небось боялась-то мертвяков? — не вытерпела Полина.

— Нет, напротив. На кладбище мне почему-то было очень спокойно и уютно. Впрочем, рассказ отнюдь не обо мне и даже не о моей бабушке. В то лето, когда все произошло, стояла очень жаркая и сухая погода. Все горожане двигались как сонные мухи, а самой заветной мечтой любого жителя была бутылка ледяной газировки. Надо отметить, что городок, в котором жила бабушка, был очень спокойным, и если уж в нем происходило что-то экстраординарное, об этом событии тут же становилось известно всем от мала до велика. Почему-то мне хорошо запомнился этот день, когда бабушка, вся бледная, вернулась с базара и сообщила, что на кладбище завелся упырь. По молодости лет я не знала, что такое упырь, и, конечно же, тут же пристала к бабушке с требованием рассказать, что это за зверь. Мама тут же зашикала на меня, и я поняла, что задала бабуле неправильный вопрос. Тогда я спросила иначе: чего она боится? Бабушке явно не хотелось говорить об этом при мне, но мало-помалу я вытянула из нее кое-какие подробности случившегося.

Оказывается, рано утром на кладбище обнаружили восставшую из могилы покойницу — при жизни завуча школы и вроде как жутко вредную тетку, ушедшую из жизни ровно четыре дня назад. Покойница сидела в раскрытом гробу, прислонившись спиной к разрытой могиле, и на лице ее была свежая запекшаяся кровь.

Городок, как это обычно бывает, тут же разделился на два противоборствующих лагеря. Одни требовали немедленно привести к могиле священника и изгнать дьявола из грешницы, другие указывали на то, что при жизни покойница была воинствующей атеисткой и, будь ее воля, вряд потерпела бы, чтобы ее отпевали по церковным обрядам. Ну а кое-кто не мудрствуя лукаво предлагал воспользоваться простейшим народным средством и вогнать ей в сердце осиновый кол, чтобы больше не колобродила по ночам и к живым людям не приставала.

Пока суд да дело, родственники покойницы быстро закопали ее обратно, тем более что на припекающем солнышке тело начало сильно благоухать, и уж понятно, что в воздухе пахло отнюдь не розами. Разумеется, фокус с осиновым колом не прошел. Сын покойницы решительно встал на защиту матери и заявил, что не даст узколобым фанатикам надругаться над телом самого близкого ему человека.

Но жители не успокоились. Поскольку никаких обрядов — ни церковных, ни народных — над телом проведено не было, поползли слухи, что вредная покойница непременно восстанет снова. Высказывались подозрения, что раз на ее лице была кровь, значит, она все-таки успела кого-то укусить, а раз так — жди проблем. И проблемы и впрямь последовали. Где-то дня через три на кладбище обнаружили еще одного восставшего — на этот раз им оказался почтенный старичок, генерал в отставке. На сей раз труп лежал так, словно дедок пытался выбраться из могилы наверх, да сил не хватило, вот он и упал ничком на глинистую осыпь. Но самое странное было в том, что на старичке, кроме исподнего, не было надето ничего. И это при том, что его, согласно последней воле, хоронили в форме и при всех регалиях!

Тут уж по городку поползли слухи один другого фантастичнее. Кто-то всерьез уверял, что и завуч, и генерал на самом деле не умерли, а заснули летаргическим сном, а очнувшись в гробу, предприняли отчаянную попытку вернуться обратно — и, надорвавшись от непосильной работы, умерли уже окончательно. Впрочем, это не объясняло, каким образом они выбрались из заколоченных гробов, да еще под гнетом полутораметрового слоя земли, зачем старичку приспичило раздеться и куда он дел форму. Детишки во дворе, помню, взахлеб рассказывали о том, что бабка-упырь по ночам бродит по кладбищу и пьет кровь у свежих покойников. Даже играли во что-то этакое: один бегал и кричал «укушу!», а другие с визгом разбегались от него в разные стороны.

Ну а закончилось все весьма прозаично. Кто-то в райцентре увидел, что на рынке из-под полы торгуют орденами и медалями, сообщил об этом в милицию. Торговца взяли с поличным, хорошенько тряханули, и он указал, кто принес ему награды. Схватили его поставщика, стали выяснять, откуда у него оказались регалии покойного генерала. Так вышли на одного кладбищенского рабочего, из новых. Оказывается, он примечал, когда хоронят богатых покойников, а ночью, пока никто не видит, разрывал могилу и мародерствовал. В общей сложности он так успел обчистить семь могил. А с завучем у него прокол случился — только он крышку-то снял, как услышал чьи-то шаги. Он от неожиданности об гвоздь-то рукой и поранился. Прикинув, что сейчас его засекут, усадил тетку в гробу, а сам дал деру. А пока ее пристраивал, случайно по лицу раненой рукой задел, отсюда и кровь.

— Что-то я не понимаю. А не проще ли ему было оставить все как есть и бежать? Зачем было так извращаться и сажать покойницу? — округлила глаза Полина.

— Ему тоже задавали этот вопрос. Он ответил, что разрытая могила, когда покойник на месте лежит, быстро на подозрения наводит, что кто-то на этом самом покойнике поживиться хотел. А вот если покойник вроде как погулять собрался, это можно на чертовщину списать, никто и не подкопается, пардон за каламбур. Кстати, единственное, о чем он жалел по поводу той тетки, так это о том, что не успел у нее толстенное обручальное кольцо с пальца снять. Собственно, именно на него он и нацелился. А пальцы-то распухли, кольцо не слезает! Пока он думал, отрубить его лопатой вместе с пальцем или не стоит, раздались шаги, и ему пришлось удирать не солоно хлебавши.