Книга Ты мне судьбой обещан был - Наталья Лукьянова

– Медики есть? – Не получив ответа, он заорал что было сил: – Врачи есть, я спрашиваю?

Напрасная потеря времени. Не везет так не везет. К нему подскочил Алексей. Выскочил как черт из табакерки, и очень своевременно выскочил. Хоть один реальный человек рядом. Вон какой молодец, фонарь где-то раздобыл.

– Леха, собери изо всех машин аптечки и быстро дуй ко мне. Раненый в салоне. Что там со скорой?

– Едут.

– Мужик на полу валяется без сознания. Хорошо, что ты фонарь раздобыл, а то ни черта понять невозможно.

– Шофер погиб, – тихонько произнес Алексей и протянул Балашову фонарь.

– Уверен?

– Уверен.

– Давай бегом, собирай аптечки по машинам.

– Я быстро, – пообещал Алексей и растворился в темноте.

Балашов вернулся в автобус, осветил салон и ужаснулся. Скрюченный парень, которого он обнаружил первым, оказался не единственной жертвой аварии. В задней части автобуса на полу лежали два тела. Подобраться к ним было довольно сложно, крен оказался достаточно велик, а Балашов прекрасно понимал, что вес его тела может сыграть роль детонатора. Если машина стронется с места и продолжит падение, лично ему не поздоровится. Осторожно, делая остановку после каждого шага и прислушиваясь к поведению искореженной машины, он добрался до пострадавших людей. Все время он лелеял надежду, что они ранены, контужены, что угодно, – но живы. Балашов, добравшись до цели, присел на корточки и стал щупать пульс, прикладывать голову то к одной груди, то к другой в надежде услышать, как бьется сердце. Чуда не произошло. Молодая женщина и мальчик лет одиннадцати были мертвы. Какая жуткая, невероятная несправедливость! Приехать на юг, чтобы погибнуть.

В это время раздался громкий стон, видимо, раненый, которого он обнаружил первым, очнулся. Балашов заставил себя подняться. Этим несчастным уже не помочь, надо спасать парня. Сюрпризы не кончаются, еще один, вернее, одна пострадавшая. При падении юноша накрыл своим телом спутницу, ее практически не видно, поэтому он не заметил ее в первый раз. Ее и сейчас не разглядеть... Да где же спасатели, черт бы их побрал. Словно услышав его зов, в автобус один за другим стали подниматься люди в униформе. Балашова без лишних церемоний отодвинули в сторону и попросили не мешать, а еще лучше – покинуть автобус. Покинуть так покинуть, Никита Александрович не стал возражать, тем более в создавшейся ситуации глупо было обижаться или ожидать политкорректных выражений. Он и сам оказался зол как сто тысяч чертей.

Несмотря на южную нерасторопность и российскую расхлябанность, службы спасения работали слаженно. Народу приехало много, транспорта понагнали, работали грамотно и профессионально. Сейчас все закончится, можно будет ехать в аэропорт. Балашов сам не понимал, почему он тянет время. Их присутствие здесь было уже не нужно. Машинально он фиксировал все, что происходило вокруг. Перепуганных пассажиров, попавших в передрягу, сажали в микроавтобусы и увозили в город, для них кошмар закончился. Спасатели каким-то чудесным образом сумели открыть дверь автобуса полностью. Показались носилки, которые бережно и осторожно спустили вниз и понесли к машине скорой. Так и есть, это тот самый парнишка, которого он обнаружил первым. Вторые носилки, на них девушка, совсем молодая и очень знакомая. Этого не может быть, слишком знакомая. Балашов как завороженный пошел следом. Не хотелось верить своим глазам, он убеждал себя, что устал, перенервничал, бредит. С какой стати Елизавета могла оказаться в этом проклятом автобусе? Так не бывает, ему наверняка кажется, что это она. Но с каждым шагом он все яснее понимал, что это не наваждение и не выдумки. Он не ошибся, судьба вновь сводила его с девочкой. Для чего и почему – при таких трагических обстоятельствах?

– Никита Александрович, ехать пора. Следующий самолет на Москву через два часа, я позвонил в Адлер, забронировал места, если поедем сейчас, успеем наверняка.

Балашов слышал голос Алексея, он что-то говорил про самолет. Какой самолет? Ах да, они должны лететь домой. Конечно. Есть только одно заковыристое но. Пока он не убедится до конца, что с Елизаветой все в порядке, он никуда не полетит, это не обсуждается.

– Да что с тобой, в самом деле? Ты меня слышишь или нет? Я говорю, ехать пора. Иначе придется торчать в аэропорту до девяти утра, а там сервис сам знаешь какой.

Алексей попытался остановить Балашова и в сердцах схватил его за руку. Он не понимал, что происходит с шефом. Никита Александрович остановился на секунду, повернулся к Алексею, и тому стало неуютно. Он никогда не видел у своего начальника такого выражения лица. Работают они вместе не первый год, съели не один пуд соли, побывали в разных ситуациях, но сейчас Алексей не узнавал Балашова. Пустой, отсутствующий взгляд, совершенно несвойственный Никите, выдавал полную потерянность, сигналил о нешуточной беде. Бредет за носилками, будто на них увидел близкую родственницу, беда, да и только. Шок, что ли, у мужика? Нет, слава тебе господи, заговорил, только лучше бы молчал. Несет полный бред, который сразу и переварить невозможно.

– Ты поезжай, а мне надо остаться здесь на некоторое время.

– Что значит остаться? Ты с ума сошел! Послезавтра немцы приезжают на переговоры! – Алексей от возмущения почти кричал на шефа, забыв о субординации.

– Вот и встретишь. Обойдетесь без меня, не маленькие. Я что, зря держу в конторе полный штат юристов, переводчиков, специалистов? Пусть поработают. Мне надо остаться здесь, ты понял?

– Не понял. А ты ничего не хочешь объяснить?

– Леш, я потом все объясню, честное слово. Поезжай, а то на самолет опоздаешь.

Растерянный и расстроенный Алексей еще несколько минут наблюдал, как Балашов, забыв попрощаться, заторопился к «скорой». Махнул в сердцах рукой, дошагал до своего автомобиля и отправился в аэропорт.

Балашов нервничал. У него было такое лицо, что с ним даже связываться никто не стал, молчаливо разрешили стоять у открытой двери «скорой». Никите Александровичу казалось, что медики действуют медлительно и нерасторопно. Должны же быть какие-то кислородные подушки, инъекции, капельницы, что там еще? А вместо экстренной помощи врач измеряет давление, будто Лиза пришла на прием в поликлинику продлить больничный лист, а не пострадала в аварии. Щупает, простукивает пальцами. У них что, аппаратуры нет? Почему Лиза не открывает глаза? Почему так бледна? Бедная девочка. Вдруг Лиза открыла глаза и спросила:

– Где я?

Никиту Александровича шатнуло, и он с силой вцепился правой рукой в дверцу машины.

– Не пугайтесь, пожалуйста, вы помните, как вас зовут? – спокойно и доброжелательно спросила врач.

– Конечно. Меня зовут Лиза. – В голосе девушки сквозило удивление. Она попыталась приподняться, но докторша ее остановила.

– Вот и прекрасно, Лиза. Как вы себя чувствуете? Вас что-нибудь беспокоит?

Елизавета помолчала немного, пытаясь сообразить, что происходит, и вспомнила все.