Книга Мефодий Буслаев. Танец меча - Дмитрий Емец

За окном кто-то закричал совой. Сове откликнулся зовущий самку лось. Тут же с соседнего чердака торопливо закрякала уточка.

Троил засмеялся.

— Для центра Москвы больше подошли бы милицейская сирена и лязг мусорных машин… Мальчики играют в секретность. Скольких ты встретил?

— Трое плюс грифон.

Троил кивнул.

— Все правильно. Ты заметил только тех, кого Требовалось заметить. Держи! Готово!

Генеральный страж подбросил яичницу на сковороде и мгновенно поймал ее в подставленную тарелку. Эссиорх не рискнул бы повторить то же самое без тренировки. Мастер — он во всем мастер.

Троил стоял и, скрестив на груди руки, наблюдал, как Эссиорх ест яичницу.

— Ну и живешь ты, однако! — рассуждал Троил. — Масла растительного — нет. Картошки — нет. Томатной пасты тоже нет. Пришлось златокрылых в магазин гонять, а у них только царские червонцы… В общем, приключение. Что скажешь в свое оправдание, хранитель Эссиорх? Когда ты в последний раз заглядывал в холодильник?

— Ну… э-ээ… давно… — замялся Эссиорх, смущаясь признаться, что Улита таскает из ресторанчиков обеды.

— Вот и я о том же! — удовлетворенно произнес Троил. — Лучшее оправдание — вовремя сделать телячьи глаза! Всем кажется, что, наплевав на себя, мы автоматически делаем свету огромное одолжение. «Перестану бриться, брошу мыть посуду — и все сразу поймут, что я выше быта…»

Эссиорх засмеялся. Даже когда Троил ворчал, от него исходила любовь, наполнявшая и согревавшая всех, кто находился поблизости. В такие минуты ничего другого не хотелось: только быть рядом и чтобы на тебя вечно ворчали.

— Доел? Идем!.. А ты, милая, прекращай лук терзать — принимайся за морковь! Потом поджаришь все до золотистой корочки! — ласково сказал Улите Троил и, потрепав ее по плечу, вышел из кухни.

Оглянувшись на подозрительно послушную Улиту, Эссиорх последовал за генеральным стражем. Троил зашел в комнату, посмотрел на заваленные книгами стулья и сел на подоконник, спиной к стеклу.

— А ну-ка, ребята! Буквально на пять минут!.. И оставьте сами знаете что, — произнес он, обращаясь к Корнелию и к молчаливому темноволосому златокрылому, которого Эссиорх видел впервые.

Златокрылый передал Троилу большую сумку-чехол. В чехле угадывалось нечто овальное, немного выгнутое, похожее на блюдо. Повернулся и вышел, прихватив с собой за ухо попытавшегося задержаться Корнелия.

Эссиорх вопросительно смотрел на чехол. Троил не спешил открывать «молнию». Он осторожно положил сумку на кровать, подвинув мешавшую ему подушку.

— Как поживает Меф? — спросил генеральный страж.

— Учится в университете.

— Несмотря на близкую дуэль — все равно учится? Эссиорх медленно расстегнул кожаную куртку.

Он любил звук «молнии» — тяжелой, громоздкой, неубиваемой.

— Мне кажется, о дуэли он почти не вспоминает. Возможно, так даже лучше, — осторожно сказал он.

Генеральный страж одобрительно кивнул. Он был легкий и радостный. Сидел на подоконнике и по-детски, очень несерьезно, болтал ногой. Эссиорх, привыкший видеть Троила вечно занятым и что-то пишущим, не узнавал его. Он подумал, что это подходящий момент для вопроса.

— Свет мог бы не допустить этого поединка?

Троил взглянул на Эссиорха с удивлением.

— Каким образом? Отменить сам факт рожде-ния Мефа?.. Или отменить силы Кводнона, которые перетекли в него?

— Эх! Надо было сразу выдернуть его с Дмитровки! Пусть бы оставался с Зозо и Эдей!

Троил цокнул языком.

— И тихо зверел, считая, что все его достали? Чтобы он дрался в коридоре с дядей, которому надоело отпаивать мать пустырником, слушая ее нытье про шестнадцатилетнего лба, возвращающегося домой под утро?..

— Это ему грозило?

— А почему нет? С его-то силами! Человек должен валиться каждый вечер в кровать, полуживой от усталости. Если не найти силам применения, они загнивают, и мы начинаем с дикой скоростью разрушать самих себя.

— И поэтому его отпустили к мраку?

— Он сам себя отпустил к мраку, — строго поправил Троил. — Мы только позволили этому совершиться. Иногда, чтобы выколотить пыльный ковер, надо долго бить его палкой. Разумеется, ковру сложно поверить, что все происходит в его интересах.

— Хорошо! Я понимаю, — уступил Эссиорх. — Выбор мальчишки был свободным. Начни мы удерживать Мефа, он стал бы сражаться со светом за свое право выбрать мрак. И после невнятно прожитого детства выбрал бы его в итоге. Но сейчас-то Меф порвал с прошлым!

Не спеша отвечать, Троил подышал на стекло, извлек из воздуха перо пегаса и несколькими быстрыми и точными штрихами обозначил портрет Мефа. Это был, вне всякого сомнения, Меф, но Меф, неуловимо похожий на Арея. Эссиорх как художник улавливал сходство, но затруднялся сказать, в чем оно заключалось. В повороте шеи? В изломе бровей? В упрямстве чуть опущенного книзу рта?

— Меф порвал с явным мраком. С Лигулом, но не с Ареем. Лигул — закапанный чернильной кровью бухгалтер. Трудно найти юношу с сохранным эйдосом, который сознательно выбрал бы Лигула своим идеалом. А вот не лишенный благородства пират, изредка по настроению защищающий вдов и сирот, презирающий разом и свет, и мрак и текущий будто собственным путем, привлечет немало сердец… Гораздо больше Лигула, уж поверь мне.

В голосе Троила, когда он говорил об Арее, Эссиорху почудилось сожаление. Перо пегаса продолжало скользить по портрету Мефа, меняя его. Еще несколько штрихов по запотевшему стеклу — и Меф исчез без следа. Теперь это был Арей.

— Вы часто думаете о нем? — спросил Эссиорх.

— Порой думаю. Я помню его прежнего, когда он был созданием света, яркий, парадоксальный, независимый. А как бесстрашен в полете! Прыгал с огромной высоты, а у самой земли уже разбрасывал крылья и взмывал. Трое попытались повторить то же самое, и все переломали себе кости. Хорошо, что в Эдеме нет смерти. А вот на флейте играл так себе, средненько.

Эссиорх неплохо знал историю Эдема, но все же представить себе крылатого Арея ему было непросто.

— Арей летал? — недоверчиво переспросил он.

Троил скользнул глазами по звездному небу, точно пытаясь угнаться за чем-то, за чем угнаться невозможно.

— Еще как. И Хоорс летал. И Кводнон. И Лигул. Хотя Лигул, мне кажется, никогда не получал удовольствия от полета, а так… добирался до пункта назначения. Потом Кводнон, Лигул и прочие отпали, а с ними неожиданно для меня отпал и Арей. Хотя я не сказал бы, что он якшался с этой братией. Арей всегда был сам по себе.

— Ну Кводнон с Лигулом понятно. А Арей почему?

— Бунтарство? Беспокойная натура? Не знаю. Подозреваю, что заигрался сам в себя. Все слишком легко ему давалось. Он не знал, что такое страх, не понимал, что такое боль, не ведал, что такое неудача. Вообще плохо осознавал, что значит «нет» и как это — «наступить на себя». Ни в чем не встречал никаких препятствий.