Книга Хуже не бывает - Кэрри Фишер

– О боже, – нечаянно вслух простонала она ее глаза расширились от осознания этого печального факта.

– Что случилось? – спросил Лиланд, заботливо коснувшись ее руки, всегда готовый прийти ей на помощь, несмотря на то что причина ее страданий отчасти заключалась в нем самом.

Она снова посмотрела на него и помотала головой, отгоняя безрадостное видение, которое только что вызвала.

– О, ничего, я просто вспомнила, что собиралась встретиться кое с кем и уже сильно опаздываю. – Она одарила Ника и остальных улыбкой, затем опять повернулась к Лиланду. – Значит, увидимся утром в субботу, под часами. Не забудь захватить гвоздику. – И, заговорщицки придвинувшись к нему, закончила: – Здесь повсюду шпионы, никому не доверяй. – После чего, развернувшись, направилась прочь, бросив через плечо: – Пока, мальчики, Ник.

Вот тогда она и решила. Так не может продолжаться. Лиланд не останется последним человеком, с которым она спала, так-то. Она-то не стала для него последней. Это просто неприлично. Как только она найдет мужчину, в чьей гетеросексуальности будет абсолютно уверена, то исправит это упущение. Последний человек, с которым она будет близка, не свалит от нее вот так запросто, это точно. И не будет тем, кто теперь предпочитает мужчин. А возможно, и всегда предпочитал. Может, он смотрел на нее, а перед глазами у него все время мелькали почти раздетые мужчины с мускулистыми руками и крепкими, поджарыми телами. Мускулистые мужчины вели в его мечтах домашнее хозяйство, отжимались и приседали, «кубики» на их животах блестели от капель пота.

Ей нужен кто-то, кого можно поместить между Лиландом и ее оставшейся жизнью. Кто-то, кто принес клятву верности женскому флагу. Сигнал о начале чего-то нового. Она сдаст свой значок Пограничному контролю. Она больше не будет Таможенным Агентом, который застрял на задворках гетеросексуального мира, штампуя мужские задницы, пересекающие границу многоцветного Гей-королевства. Долой!

Надо найти кого-нибудь сегодня же. На похоронах. И никаких отсрочек, она должна доказать себе, что прошлое осталось в прошлом. С сегодняшнего дня она будет встречаться только с натуралами. Она тщательно изучила сексуальный ландшафт в поисках самого прямого, самого высокого дерева. Толпа медленно расступилась, дым и разговоры рассеялись, и Сьюзан улыбнулась, увидев устремленные на нее понимающие глаза Дина Брэдбери. Ну, разумеется, она знала его. Знала и его, и о нем уже сто лет. Разве о нем не ходит дурная слава? Всякий, кто попадал в сексуальный мир Голливуда, непременно делал остановку в доме Дина, или, как изящно выразился ее друг Крейг: – «Дин кого хочешь затрахает». Гедонист и коллекционер всевозможных удовольствий. Ценитель противоположного пола – а это означало, что он полностью соответствует критериям Сьюзан. Она осторожно проследовала за Дином вдоль прохода, точно непутевая невеста, и села в кресло рядом с ним.

От Дина пахло большими деньгами, первобытной силой и марихуаной. Опьяняющая смесь. Сьюзан вдохнула исходящий от него запах пота и наркотиков и улыбнулась. Дин был настоящим голливудским плохим парнем, который, похоже, не выдыхал воздух без перегара года эдак с 1968-го. Сьюзан поерзала на сиденье и придвинулась к Дину, старательно изображая развязность и доступность – то, что можно было бы назвать «давай займемся сексом прямо сейчас». Поведение, которое никогда, никогда не было для нее нормой, но теперь могло помочь в медицинских целях. Отчаянные времена требовали отчаянных мер, Сьюзан должна довести дело до конца. Она дала Дину это понять. Странное дело, она сделала свой лучший заход, а он лишь взглянул на нее, подняв брови. Она снова многозначительно посмотрела на него и, кажется, это сработало. Остальное уже частности, Бог там, где хватает места для Него, а Дин не поглотил все доступное пространство.

– Эй, – прошептала она, глядя на «Оскара» – огромный приз, стоящий перед ними. – Ты часто здесь бываешь?

– Только когда мрут продюсеры, – пробормотал он, не глядя на нее.

Сьюзан с трудом подавила смех, поскольку огни уже начали тускнеть, и устроилась поудобнее в ожидании шоу «Прощание с Джеком». Приятное ощущение – сидеть рядом с большой звездой. Она может расслабиться и позволить Дину оправдать свою репутацию. Следовать за его звездой. Избранная избранным. Они – великие, а стало быть, и я тоже.

Дин стал звездой с того дня, как зрители впервые, затаив дыхание, смотрели на него в фильме «Двое в зарослях» – низкобюджетном триллере об удачливых детективах, работавших под прикрытием во время массовых убийств детей-цветов в Хейт-Эшбери в конце шестидесятых. «Когда свободная любовь заканчивается смертью» – гласила реклама фильма, да и сам фильм был немногим лучше этой рекламы, но одно в нем было замечательно – Дин.

Особенно когда в конце он оказывается убийцей, но все равно нравится вам. Он обладал шармом, неуловимой притягательностью, перед которой невозможно устоять, это и сделало его звездой. И, подобно персонажу, которого он сыграл в своем первом фильме, Дин был смертельно неотразим для дам, хотя в жизни ему не приходилось силой лишать своих жертв пульса, когда он, насытившись, заканчивал свое пиршество, если такое вообще возможно (а в случае с настоящим Дином этого не бывало).

– Я вижу, вы в команде участников, – снова прошептала Сьюзан, придвинувшись к нему и заглядывая в программку, в которой был указан каждый выступающий, сколько времени должна занять его речь вплоть до секунды и отрывок из фильма. Дин представлял фрагмент одного из фильмов Джека в конце вечера. Сразу после того, как Мег Райан[6]прочтет письмо от Салмана Рушди[7]и перед тем, как Кэндис Берген[8]представит отрывок из «Эти руки».

– Пока он был жив, я мог говорить о нем только за его спиной – это воодушевляет, – тихо произнес Дин, губы у него едва шевелились, взгляд был прикован к освещенной прожектором кафедре перед бордовым бархатным занавесом. Ну да, а теперь ты можешь говорить за всем его телом, подумала Сьюзан.

Эд Бегли-младший[9]появился из-за занавеса и направился к свету, постучал по микрофону, стоящему перед его светловолосой головой. Подался вперед, прочистил горло.

– Всем добрый вечер. Я удостоен сомнительной чести стать ведущим этого вечера.

Помолчав, он посмотрел на море лиц, выжидающе уставившихся на него, как подсолнухи, тянущиеся к солнцу.

– Сомнительной для вас, потому что я не знаю, что делаю, но это честь для меня – отдать дань памяти великому человеку. – Он откинул со лба желтые волосы и облизнул губы. – Но я никогда толком не знаю, что делаю, так что сегодняшний вечер не исключение. Но если серьезно, друзья…