Книга Кто твой враг - Мордекай Рихлер

Салли, искусительно прелестная в зеленом тафтяном платье, примостилась на ручке Норманова кресла. Умысла, судя по ее улыбке, в этом не было, но близость ее груди томила Нормана.

— Что такое материал? — спросила она. — Похоже, все только об этом и говорят.

— Материал — это сценарий. — Норман чуть отодвинулся от ее бедра. — Это — торжище, здесь продают и покупают сценарии.

— Норман, отец взял с меня обещание повидать вас.

Отец Салли Макферсон был директором школы. Норман знал его по Монреалю.

— Ваш отец — на редкость благожелательный человек.

— Благожелательным людям, — сказала Салли, — мир не перевернуть.

Шея у нее была поразительно белая. От нее шел сладостный запах, запах свежести. Норман снисходительно хохотнул. В ее возрасте он был такой же. Салли сообщила, что в Лондоне собирается преподавать в школе. Ей двадцать четыре года. Она сообщила и это.

— У меня брат чуть моложе вас, — сказал Норман. — Ники вчера исполнился двадцать один год.

Салли была чуточку пьяна. Норман ей нравился. Потому что то — какое-никакое — свойство, толкавшее одних курить трубку, других отращивать бороду, ему было дано от природы. Он в таких подспорьях не нуждался.

— Эти люди, — сказала Салли, — чем-то напоминают мне отца. Сейчас он отказывается покупать южноафриканский херес, хотя и до этого у нас дома хереса в заводе не было. — Она погладила Нормана двумя пальцами по шее. — А что, они все члены партии? — спросила она, помавая рукой с бокалом.

— Какой партии? — спросил Норман.

Салли прыснула.

Норман поцеловал ее в лоб и пошел налить им вина. Ему было хорошо.

А в другом углу Чарли затесался в группу театрального люда. Тут были продюсер, который не имел финансовой поддержки, зато имел охренительный сценарий, и режиссер, который не имел сценария, зато имел возможность снять охренительный кинотеатр, и начинающая актриска с охренительно богатым мужем, который при случае мог оказать финансовую поддержку, и английский журналист, который охренительно вел колонку светской хроники и которому приплачивали все, кроме Чарли. Поэтому свой медовый взгляд он нацелил на Чарли

— Рад видеть вас среди нас, мистер Лоусон. Я и сам люблю американцев.

— Похоже на то, — сказал Чарли. — Иначе вы не превратили бы этот остров в американскую колонию.

Джои извиняюще улыбнулась.

— Он шутит, — сказала она.

— Я веду антиамериканскую пропаганду, — сказал Чарли.

Карп — он смотрел на них плотоядно, как на лакомое блюдо, — вклинился в кружок.

— Вот вы где, мистер Джереми, — обратился он к режиссеру, — я, по-моему, еще не имел случая сказать, какое наслаждение доставил мне ваш последний фильм.

Внешность у Карпа была своеобразная. Лицо круглое, но руки-ноги такие худые, что огромный, прущий вперед живот ошарашивал. Выражение лица разом важное и обиженное, глаза навыкате. Розовые ручки — ни дать ни взять яблочки с пальчиками — поглаживали набалдашник трости.

От едкой улыбочки Карпа Борис Джереми шарахнулся.

— Я ни на что не претендую, — сказал он. — «Убить в следующий понедельник» — кусок дерьма и ничего больше.

Боб Ландис хлопнул Джереми по спине и широко — от уха до уха — ухмыльнулся.

— Не надо себя переоценивать, — сказал он.

Винкельман, вяло и вместе с тем ничего не упуская, проплывал между гостей, точно кит между рыбешек помельче. Нормана он перехватил, когда тот в очередной раз направился к бару.

— Норм, Чарли переслал мне из Нью-Йорка пару сценариев. Он ждет, чтобы я с ним поговорил.

Норман посмотрел туда, где на ручке его кресла сидела Салли. И улыбнулся ей. Интересно, промелькнула у него пьяная мысль, черное ли белье на ней.

— С технической стороны к ним не придерешься, — сказал Винкельман. — Чему ты улыбаешься?

— Ничему, — сказал Норман. Голубое, подумал он. Голубое, вот какое ей пойдет.

— Но что-то я от них не загорелся.

Кто-то разговаривал с Салли. Карп, это Карп.

— Жаль Чарли, — сказал Норман.

— Среди них есть одна комедия с крепким сюжетом. Действие происходит в Нью-Йорке. А вот диалоги в ней — надо б хуже, да нельзя. Но если я куплю этот сценарий, Норман, ты — эй, я что, тебе мешаю?

— Нет.

— Тебя что, коробит от разговоров о деньгах?

Норман засмеялся.

— Если я куплю его, ты согласишься над ним поработать, а, Норм?

Норман часто думал, что Винкельман, да и не он один, заключает сделки и широко рекламируемые тайные соглашения с разными партнерами для того лишь, чтобы не потерять форму, — так генералы спорят об условных потерях на маневрах. Порой, однако, в этих условных боях случаются и настоящие потери. К результатам эти сделки приводили лишь изредка, но они помогали эмигрантам не спятить.

— Чарли очень самолюбивый, ему это не понравится.

— Я задал вопрос. Скажешь — покупай, я куплю.

— На одном условии, Сонни. Выдашь Чарли прямо сейчас хороший аванс и не скажешь, что сценарием буду заниматься я. Если картину когда-нибудь поставят, я хочу, чтобы сценаристом значился один Чарли.

— Договорились, — сказал Винкельман. — Когда приступишь к работе?

— Завтра.

Винкельман сонно ухмыльнулся.

— Тебе бы жениться, — сказал он. — Нечего холостяковать — ты заслуживаешь лучшего.

— А ты — грязный старикашка.

— Ты мне льстишь.

— Чарли, попытайся понять, — сказала Джои, — я прошу тебя особо ни на что не рассчитывать — и только.

— Так, так. Но послушай, я просто-таки почуял, что Винкельман в восторге от моего сценария. Он конечно же не мог сделать мне предложение прямо здесь. Но он практически сказал, что хочет приобрести опцион. Он сказал, что загорелся от моего сценария — не забывай: он был одним из самых мощных продюсеров на побережье, — так вот, он сказал, что, возможно, ему придется отдать мой сценарий какому-нибудь писаке — подправить там-сям, зато…

— Не разделяю я их отношения к Норману Прайсу, — говорил Бадд Грейвс. — Не пойму, что Сонни и Белла в нем находят. Он может заморозить одним взглядом — он просто ледышка.

Боб умиленно улыбнулся. Он хоть и нечасто, но наведывался к Норману и встречами с ним очень дорожил. Бобу доставляло удовольствие — поскольку сам он все больше зависел от телевизионных рейтингов — притормозить, вспомнить, что Норман не суетится, а каждый день, надев пиджак с кожаными заплатами на локтях или старый свитер, садится за стол, и полки в его комнате чуть не ломятся от читаных-перечитаных поэтических сборников оксфордского издательства, экземпляров «Les Temps Modernes»[40], с вырезанными из них статьями, и мебель у него залита кофе и прожжена сигаретами. В другое время, подумал Боб, Норман был бы монахом.