Книга Дикий мир. Колонисты - Сергей Извольский

Перевел взгляд дальше. Народу было неожиданно много. Один мужик стоял на четвереньках и кашлял. Я смотрел на него как в немом кино. Однако стоило только подумать о том, что кашляет он беззвучно, на меня вдруг обрушилась вся какофония звуков катастрофы. Мерно скрипели перекрытия чуть покачивающегося вагона, слышались стоны, издалека доносился просто животный вой. Редким хрустальным дождиком все еще опадали оконные стекла. Мимо меня прошел мужик с бешеными глазами, неясно бормоча. Я сидел, глубоко дыша открытым ртом, отняв руки от лица, рассматривая лежащие рядом тела.

– Алекс! Алекс, ты где? – наконец дошло до моего слуха, и я понял, что Олег уже давно меня зовет. Просто я не мог об этом думать. Взъерошенный сисадмин подбежал ко мне, перешагивая через людей и потолочные перекрытия, аккуратно тронул за плечо. – Фу, живой. Ты как, цел? – Он с неподдельным участием смотрел мне в глаза.

– Фуй внает, – я старался говорить пока аккуратно, не касаясь языком десен и зубов. Больно.

– Руки-ноги как? Встать можешь?

«Зачем вставать-то?» – это я про себя спросил. Сам уже, опираясь на его руку, пытался подняться. Нормально, ничего не сломано вроде, болит все, но терпимо. Хорошо не копчиком приложился, а мягкими, так сказать, тканями.

– Наши все целы?

– Лехе одному шею переломало. Костик без сознанки, головой приложился, но дышит.

– Мля…

– Угу. Давай подходи потихоньку, – произнес Олег, уже дальше двинувшись, осматриваясь. Через женщину с раскиданными волосами он переступил, лишь мельком глянув.

Я тщательно вытер руки об толстовку и достал мобильник. Сети не было. Вся кровь с ладоней не оттерлась. Набрал 112, реакции никакой. Даже не запиликало ничего. Огляделся. Возле наших коек, вернее под нашими койками, уже началась суета, парни кому-то помогали, кого-то переносили.

Вагон стоял на крыше и чуть накренившись. Сделав несколько шагов по деформированному потолку, который теперь был полом, я вылез из ближнего окна, пригнувшись и аккуратно миновав торчащие осколки. Глубоко вдохнул свежего утреннего воздуха и осмотрелся по сторонам. Заметил два дерева, которые лежали заваленные под вагоном, – они-то и тормознули наш плавный путь после схода с рельс. В передней части вагона колеса отсутствовали, в обшивке кое-где были видны рваные дыры.

Я отошел вглубь леса метров на пять и справил малую нужду. В течение нескольких блаженных секунд думал о том, что очень повезло с тем, что не обмочился во время аварии. Похмелья, кстати, сейчас даже не замечал.

Выйдя из леса, обошел вагон и вышел на пути, осматриваясь. Железнодорожное полотно было основательно размочалено. Метрах в двухстах на боку, только справа от путей, лежало еще два вагона. Дальше, примерно через километр вперед, лента дороги заканчивалась и была видна стена леса. Там, наверное, дорога делает поворот, и как раз оттуда сейчас начинали подниматься черные клубы дыма, хорошо видные на фоне красной полоски рассвета. Локомотив полностью выгорает за три минуты – всплыло в голове. Блин, надо что-то делать. Что можно сделать, кроме того как позвонить, в голову не приходило. Я быстрым шагом пошел обратно к вагону.

– Аня. Аня, – это я сам себе, резко затормозив рядом с тем окном, из которого и вылезал.

Купе проводников было в хвосте вагона, как раз там, куда пришелся удар одного из деревьев. Я пару секунд дергался в разные стороны, порываясь то бежать к хвосту вагона, то лезть в окно. Полез внутрь. Толстый и Леха, который Николаевич, укладывали стонущую женщину на третью полку, которая сейчас стала нижней. Наши рюкзаки и сумки уже были кучей накиданы в углу. Там же лежал Костя без сознания, над ним суетился Олег, рядом Егор собирал в кучу бесхозное постельное белье. Лицо и руки у него все были в мелких порезах. Меня при виде всего этого начал колотить мелкий озноб. Я обернулся к Толстому:

– Саш, ты Аню видел?

Толстый смотрел на меня долго, целую секунду, не понимая, потом махнул головой.

– Пошли, – коротко бросил он.

Идти было всего ничего, из середины вагона, но мне показалось, прошла целая вечность. Вроде и двигались быстро, а все равно как через желе пробивались. Какофония звуков из скрежета, мата, хруста стекла и стонов начала восприниматься мной абстрагированно, как и картины лежащих на полу людей. Те, которые шевелились, напоминали жуков, перевернутых на спину.

– Аня! Ань, ты тут? – Когда Саня начал колотить по двери, время будто скачком ускорилось.

Толстый между тем дотянулся до ручки и начал ее активно дергать. Дверь не поддавалась. Я, чтобы не стоять истуканом, попросил его жестом остановиться, приложился ухом к поверхности двери. Ни звука. Под ногами было много воды. Странно. Купе проводников находилось на высокой стороне вагона, поэтому мы вылезли из окна и, обойдя размочаленный от удара тамбур и сортир, подошли с другой стороны. Я ногой оперся о выпуклость на стене вагона, прыжком дотянулся до разбитого окна, подтягиваясь на руках. Через мгновение боль в заднице от удара о землю чуть заглушила боль в разрезанных об осколки стекла пальцев, как раз по полоскам фаланг. Порезы были хоть и не на полпальца, но глубокие.

– Мля, ну дебил! – в бессильной злобе на самого себя прошипел я, вытаскивая несколько кусков стекла из пальцев. Из глаз непроизвольно брызнули слезы. Толстый между тем уже аккуратно забрался по стене, благо наклон позволял. Спустив на ладонь рукав штормовки, он подтянулся, заглядывая в окно. Смотрел долго, мне хватило времени вытереть так не вовремя появившиеся слезы, смешав их с кровищей.

– Пошли, – коротко сказал Толстый, с легкостью спрыгнув с наклонной стенки вагона.

– Подожди, что там? – Он только сжал губы и отвел глаза в сторону, помогая мне подняться. – Саня, что там? – Я дернулся к окну, но он меня удержал:

– Не смотри, ей уже не помочь.

– Да ты можешь сказать, что там случилось? – Уже понимая, что девушка точно не выжила, я с необъяснимым упорством желал знать, что же именно там произошло.

– Не смотри, – сказал он мне в спину, – там…

Я не смог не посмотреть.

Глупо как-то все получилось. Еще даже чувство стыда осталось, от пьяных признаний в любви с первого взгляда, а девчонки уже в живых нет. Да еще в открытом гробу хоронить точно ее не будут.

– Саш, а аптечка где должна быть? – все еще смотря в разбитое окно, спросил я.

– Там, наверно, и должна быть, в купе…

Я еще и пытался попробовать залезть в купе, но Саня меня оттащил и отвел обратно в вагон.

Костик уже пришел в себя, но все еще сидел, осматриваясь мутным взглядом. Леха перематывал руки Егору порванной простыней. В соседних отсеках слышались стоны и плач, перемежаемые ругательствами.

– Где в этом сратом поезде может быть аптечка? – подошел к нам Олег. В одной руке у него был огнетушитель, в другой топор, выкрашенный красной краской.

– Аптечка есть у начальника поезда, – подал голос Леха. – В нашем вагоне начальника точно нет. А еще у него есть два противогаза.