Книга Бог - мой приятель - Сирил Массаротто

— А если дело дойдет до интервью, что я им скажу?

— Только то, что захочет услышать патрон.

— Как это?

— Я научу тебя, что говорить, а ты просто повторишь слово в слово.

— Постой, но это же чересчур просто! И в общем-то, нечестно по отношению к другим…

— Поверь, никто от этого не пострадает. Имей в виду, контора в двух шагах от твоего дома. Ну так как?

— Да уж чего там, попытка не пытка.

— Вот и славно. Приступим прямо сейчас: раскрой пошире уши и мотай на ус!

На собеседовании я заливал так, что мой будущий патрон чуть со стула не упал. Он не переставая мне поддакивал, заглядывал в глаза, вскидывал брови и без конца улыбался. Стоило мне упомянуть, что я увлекаюсь японскими шашками — игрой, о существовании которой еще несколько дней назад я и понятия не имел, — как он аж подпрыгнул на месте и чуть было не бросился мне на шею. Когда же он торжественно произнес: «Поздравляю, вы нам полностью подходите» и: «Добро пожаловать», мне стало немного стыдно. Впрочем, все это в прошлом. С тех пор я успел по-настоящему полюбить свою работу и больше не чувствую себя здесь самозванцем. Мне нравится работать с людьми, выдумывать новые проекты и претворять их в жизнь. Поначалу, когда случалось так, что я вообще не понимал, о чем меня спрашивают, я мысленно вызывал Бога и — бац! — через секунду выдавал готовый ответ. Теперь его помощь мне ни к чему, в конторе я себя чувствую как рыба в воде. Порой мне даже кажется, что с годами я поумнел.

Даже не верится, насколько все изменилось за последние несколько лет. Никогда бы не подумал, что из скромного продавца секс-шопа и одиночки по жизни я превращусь в крутого парня, из тех, что щеголяют на работе в модных дизайнерских шмотках и по вечерам возвращаются в просторный, уютный дом, где их встречает красавица жена. Но сегодняшний день все же самый счастливый из всех, потому что я держу на руках этого маленького человечка и умиляюсь тому, как он засыпает у меня на глазах, причмокивая слюнявым ротиком. Я перевожу взгляд на Алису и вижу, что она тоже уснула и что, как и у младенца, из уголка рта у нее стекает слюна и падает прямо на пульт экстренного вызова медсестер. Ее слюни, конечно, не так меня умиляют, как слюни моего сына, но, во всяком случае, они меня не раздражают. Ничто никогда не раздражало меня в Алисе, матери моего сына.

* * *

Никогда бы не подумал, что для ухода за младенцем понадобится столько всего! В квартире полный бардак, а они должны приехать с минуты на минуту. Я собирался все расставить по местам до того, как они вернутся из роддома, но, видно, уже не успею. Ничего не поделаешь. Кроме того, я угрохал кучу времени на то, чтобы нарисовать и повесить плакат «Добро пожаловать домой, Лео!». Если разобраться, то затея дурацкая. Он ведь даже не умеет читать. Ну конечно, он же новорожденный… От счастья я, должно быть, последние мозги потерял, но думаю, Алиса все же оценит, а это главное.

И вправду, едва войдя в дом, Алиса пришла в восторг от моего плаката. Я ликую. Она говорит, что любит меня, и от этого мое сердце чуть ли не выпрыгивает из груди от радости. Лео же, напротив, не проявил никакого интереса к моему творчеству. Я беру из рук Алисы сумку с вещами и рекламными образцами подгузников и прочих средств для ухода за новорожденными, которые нам вручили в роддоме. Надо же, не знал, что теперь в нагрузку к ребенку там подарки раздают. Неплохое нововведение. Она садится или, скорее, валится на диван и кладет себе на грудь Лео, который уже успел задремать. С ума сойти, эти младенцы только и знают, что спят.

— Что же нам теперь делать?

— Как это «что делать»? Ну, я не знаю, давай поменяем ему пеленки. Ты же у нас мать, где твои знаменитые инстинкты?

— Да нет же, я имела в виду, как мы будем теперь жить — завтра, через месяц, через год?

— Для начала будем его кормить и укладывать спать, потом научим ходить и говорить, а после будем смотреть, как он растет, и постараемся сделать его счастливым.

— Все так, но что будет с нами? С нами двоими?

— Теперь нас уже трое. И кстати, позволь напомнить, что у меня он тоже первый, так что в детях я разбираюсь не больше твоего.

— А вдруг ты меня бросишь?

— О, вот это уже что-то новенькое! Впрочем, понимаю, ты еще немного не в себе после родов. Знаешь, один мой знакомый недавно где-то вычитал, что стать родителем — значит перенести центр мира с себя на другого. Так что давай попробуем перенести центр мира с нас на него и посмотрим, что получится.

— Надеюсь, он будет счастлив…

— Даже не сомневайся.

— Не говори так, ты не можешь знать наверняка.

— А вот и могу, так что, пожалуйста, успокойся. Ты же знаешь, я редко ошибаюсь…

— Да, но я говорю с тобой о будущем, а это совершенно разные вещи. Знаю, сейчас у нас все хорошо, мы безумно любим друг друга, но с появлением Лео многое изменится. И потом, кто знает, вдруг он тяжело заболеет, или его похитит маньяк, или произойдет несчастный случай — такое сплошь и рядом творится, достаточно раскрыть газету или включить телевизор… Ты же не станешь этого отрицать…

— Я ничего не отрицаю, я просто говорю, что с нами ничего подобного не случится.

— Ты вечно меня утешаешь, и самое ужасное в том, что я тебе верю. Ты хоть понимаешь, какая теперь на тебе ответственность?

— Я все прекрасно понимаю и именно поэтому повторяю тебе еще раз: я твердо знаю. А когда я говорю, что знаю, — это не слепая вера и не пустые обещания, это чистая правда. Я знаю, что с нами ничего не случится.

— Я так тебя люблю…

— И я тебя. Мы все будем жить долго и счастливо. Даже не сомневайся.

* * *

Время идет, а Алиса никак не может успокоиться. Ее не оставляют мрачные мысли насчет нашего будущего, а главное — насчет Лео. Я не понимаю, что с ней происходит. Тысячу раз она задавала мне один и тот же вопрос, и тысячу раз я ее успокаивал, говоря, что ничего плохого с ним не случится. Тысячу раз я пытался ее убедить, что это не пустые слова, доказывал свою любовь, тысячу раз я читал в ее глазах страстное желание поверить мне, но также всякий раз видел в них сомнение, неуверенность и страх. Хоть она и психологиня, но порой на нее находит. Меня она почему-то всегда считала самым уравновешенным и здравомыслящим человеком из всех, кого знала.

— Я говорю так вовсе не потому, что провожу большую часть времени с психически нездоровыми пациентами. Просто я вижу, что ты никогда не выходишь из себя, у тебя не бывает неразрешимых проблем, такое впечатление, что ты всегда всем доволен! Разве я не права?

— Я стал таким с тех пор, как встретил тебя. А что было раньше, я не помню. Знаю только, что несчастным я никогда не был. А ты-то сама считаешь себя счастливой?

— Да, я счастлива благодаря тебе, но внутри меня постоянно живет страх.