Книга Возлюбленная тень - Юрий Милославский

И распахнулась входная дверь: Искра. Люся задержалась на первом этаже поговорить с соседкой Галей Беловой.

– Папа, что такое? Как ты пальто застегнул?

– Пусти. Мне надо выйти, – сказал Ройзин.

А как он теперь выйдет?! Чемодан взять невозможно – поднимется крик. Если б не так поздно – можно было бы сочинить, что идет посидеть в ближний сад, – и уйти безо всего: всем необходимым его обеспечат по прибытии.

Искра, держа Ройзина за рукав, заглянула в комнату, увидела вывернутый шкаф, присмотрелась на стоящий у ног Исака Борисовича чемодан, на сумку в его руке.

– Что ты меня осматриваешь? – и сам, будто бы иронически недоумевая, Исак Борисович поглядел себе под ноги – а на ногах у него оставались домашние тапки: забыл переобуться из-за проклятой спешки. Но, с другой стороны, хорошо – можно сказать, что идет во двор на скамейку. А чемодан с сеткой?! Хотел вынести мусор. В чемодане?! А в сетке – пижама.

– Папа. Боже мой, что случилось?

– Ничего. Ничего!! На несколько минут надо выйти! – и полез в дверь.

– Прекрати, папа, перестань толкаться, я тебя прошу, куда ты пойдешь, уже начало девятого, папа…

Люся поднялась на свою площадку и молча стала у открытой настежь двери. Ройзин схватил чемодан – сетку бросил – и двинулся прямо на нее, волоча за собою цепкую Искру: сил у Исака Борисовича прибавилось.

– Мама, Ройзин куда-то уходит с чемоданом, – объяснила Искра и заплакала.

Не отвечая, не вмешиваясь, Люся побежала в квартиру к Беловым.

Когда-то мама Люсе рассказывала:

– Евреи – хорошие мужья: все в дом несут, пальцем тебя никогда не тронут.

В уральском городе Златоусте, в эвакуации, начальник секретного отдела Главного архивного управления Исак Борисович Ройзин машинистке Люсе диктовал различные служебные отношения.

Исак Борисович прибыл в эвакуацию с хромою слегка супругою Эсфирью Абрамовной. У них была общая юность: с середины тридцатых годов Исак Борисович и Эсфирь Абрамовна вместе работали в Читинском районе. Кроме того, оба были знакомы по…ской губернии, где ранними комсомольцами боролись за коллективизацию. По завершении борьбы их направили в Читинский район на партийно-пропагандистскую работу, а оттуда – вновь перевели на юго-запад. Бывали между ними и споры. Эсфирь Абрамовна всегда говорила:

– Коль скоро мы направлены – надо работать!

А Исак Борисович с ней не соглашался и постоянно писал письма в газеты, журналы, в радиокомитет, и его помещали, предлагали совсем перейти на журналистскую работу.

Люся, как только Исак Борисович вызывал ее для диктовки, садилась на свой круглый стульчик – и не вставала до конца рабочего времени: в сидячем положении она все же была чуть пониже Исака Борисовича.

Однажды Исак Борисович не удержался – и, находясь у Люси за спиною, запустил обе ладошки ей за пазуху, сразу под лифчик.

Люся с женатым человеком, тем более начальником, встречаться не могла, и Исак Борисович расстался с Эсфирью Абрамовною. Легко это ему не прошло: он стал заместителем начальника совсем иного, много менее ответственного отдела, да и то потому, что время было военное. Но война кончилась, люди начали разъезжаться по прежним домам. Исака же Борисовича вызвали в райком и по-дружески посоветовали остаться, не искать от добра добра. Исак Борисович остался, перешел на службу в газету, в отдел пропаганды и агитации, пробыл там до пятьдесят шестого года. После опубликования его кратких воспоминаний в газете с продолжением «Беспокойные сердца» учли Исаку Борисовичу его давнее первенство во вступлении в комсомольскую организацию – и не стали касаться его фактического развода, тем более что Эсфирь Абрамовна уже скончалась. Ройзин решил добиваться перевода в центр. Полтора года старался, выяснял возможности – и устроился старшим научным сотрудником в…ском архиве Октябрьской революции и социалистического строительства.

Там он и проработал до выхода на пенсию. Томился от недооценки того, что он еще немало мог бы послужить, да и не только в архивах. Через год он получил первое секретное уведомление во сне: дожидаться сигнала. Вскоре подтверждающие указания стали часто появляться то здесь, то там, в виде кодовых слов, поставленных в заголовки газетных статей; иногда эти слова произносились особыми сотрудниками, которые попадались Исаку Борисовичу навстречу под видом прохожих.

Но когда пришел долгожданный окончательный сигнал, Исак Борисович оказался не в состоянии вовремя собраться и прибыть.

Преподаватель политэкономии Владимир Алексеевич Белов, Галин муж, набрал на своем телефоне номер «03» – скорая медицинская помощь; Люся, примостясь рядом, подсказывала ему слова, описывающие поведение Исака Борисовича. Дежурная «03» не дослушала до конца, сказала «минутку», в трубке остро защелкало, проникли в мембрану неравные отрезки каких-то переговоров, и мужской голос отозвался: «Да!».

Владимир Алексеевич самостоятельно пересказал, что знал.

– Уходит, не дает возможности себя остановить? Вызовите машину и везите его.

– Так он же не захочет, не захочет! – вмешалась Люся, услышав через корпус трубки этот неисполнимый совет.

– Я думаю, что будет правильно, если вы сами приедете: больной – пожилой, начнет еще больше волноваться. Тут в доме дети, мы ж не знаем, как его уговорить… – Владимир Алексеевич не то чтобы спорил с голосом «03», но давал ему понять, как все непросто.

– Ладно, только чтоб он у вас не бегал по всему дому. Попозже приедем.

– Вы извините, когда примерно? – спросил Владимир Алексеевич.

– Та вы не волнуйтесь, – усмехнулся голос. – То для вас оно, конечно, неприятно, а у нас по десять раз за ночь такие путешественники. Скажите, чтоб он не спешил, как на пожар, – вы ему там такси пригласите. Они соглашаются подождать, если с ними не ругаться. У него есть семья в городе?

– Тут вот жена со мной стоит. А дочь с ним.

– Ну так пусть идет домой, не нервничает. С ними надо спокойно, сказать: захочешь – поедешь, обожди, не обижайся – и они тихо сидят. А мы, как бригада освободится, приедем.

Дверь в квартиру Ройзиных была еще открыта. Исак Борисович еще толкал Искру, но уже не кричал и не дрался.

– Папа, не надо сейчас уходить, папа, скажи, куда ты хочешь, – Искра больше не плакала, и просьбы ее были негромки.

Владимир Алексеевич опередил Люсю, поднялся первым.

– Добрый вечер, Исак Борисович, я к вам.

– Вы, может, позже зайдете? – Искра не поняла, что происходит. – Папа неважно себя чувствует.

– Искра! – крикнула подоспевшая Люся. – Владимир Алексеевич хочет с папой поговорить!

– Ага, я посоветоваться хочу. Там у меня урок, а я у Исак Борисовича одну книжку видел по моей теме…

Владимир Алексеевич напер на Ройзина, вдвинул его в коридорчик. Исак Борисович как-то умяк, ослабел – и не сказал Белову о своей спешной поездке. Владимир Алексеевич допятил его в комнату, Люся и Искра вскочили вослед, заперли дверь на ключ.