Книга Бумажный театр - Милорад Павич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мы нашли эти твои сто пятьдесят шагов! Ровно столько показал «шагомер» от Деспотовых ворот (это те, над которыми башня с обсерваторией) до кофейни в башне Якшича…
Хотя два этих объекта относятся к разным историческим периодам — башню Якшича воссоздали в наше время, а Деспотовы ворота сохранились с XV века, — я подумал, что, может быть, смогу в одной из этих точек познать истину, как говорилось в той истории. Я решил, что разумно было бы предположить, что башню Якшича заново построили на том же месте, где она когда-то и стояла. Итак, подумал я, истина ждет меня в одной из этих башен. Нужно только отважиться. Помимо того — это немаловажно — следует выбрать одну из них. Выбирать я мог между кофейней и обсерваторией. Я выбрал кофейню.
Итак, однажды вечером я отправился к башне Якшича. Один. Сел, заказал выпить и тут же за соседним столиком увидел существо, ради которого я здесь оказался. Я увидел свою истину! Это была молодая женщина лег двадцати восьми, блондинка, с несколько длинноватым носом, хорошенькая. Она пила кока-колу. Грудь женщин формой напоминает обычно или груши, или яблоки, или компот из этих фруктов. У нее была такая, как мне нравится, — груши. Это было прекрасно видно даже через пальто. Через пальто? Через него ничего увидеть нельзя. Просто я почувствовал, какая у нее грудь. Я знал это. Но это еще не все. Я захотел эту грудь. Но к своему ужасу, захотел не дотронуться до нее, не сжать, не поднести ко рту и начать сосать. Я захотел ее иметь! Носить ее, и чтобы кто-то другой, возможно сидящий рядом с ней молодой человек, делал с этой грудью все, о чем я сказал… А рядом с ней сидел парень в облегающей черной футболке. Делая глоток, он всякий раз жмурился. Я понятия не имел, кто это такой. Никогда раньше не видел его.
— Я провожу тебя до дому, — сказал он заботливо.
Это были первые услышанные мною слова из разговора за их столом.
— Но я живу совсем рядом, Добрачина, двадцать три! — примирительно возразила она.
Потом они вместе встали и вышли.
А я? А я остался со своей истиной. Окаменев и от нее, и от изумления. Эта девушка, которая пила кока-колу, да ведь это же был я собственной персоной, только три десятилетия назад. Она даже жила по адресу Добрачина, 23, где когда-то жил я. Это и было моей истиной, во всяком случае до тех пор, пока я не вышел из башни-кофейни.
А снаружи, под светом полной луны, меня как громом ударило: теперь нужно заглянуть в башню-обсерваторию! Там сейчас много народу, разглядывающего звезды. Возможно, и там я найду еще какую-нибудь истину о себе?
Но вместо того, чтобы сделать сто пятьдесят шагов до обсерватории, я медленно спустился через Малый Калемегдан к своей квартире на Дорчоле.
Нет уж, спасибо, думал я. Мне и этого более чем достаточно.
Мияке Тоширо (1976–2005) — прозаик и композитор. Его родители жили в Нью-Йорке, где он и родился. Учился в Гарварде. В Париже изучал музыку. Как композитор прославился сочинением «Жидкое время». Его книги публиковали издательства «Токиозогенша» и «Шорэйша». Он написал однажды: «В Северной Африке думают и считают справа налево, в Японии — сверху вниз, а в Египте — снизу вверх». Погиб в аварии на дороге.
Добрый день. Я сижу в машине и, наговаривая на кассету эти слова, еду по шоссе, которое ведет из Шионо-Мисаки в Иокогаму. Я еду со скоростью шестьдесят миль в час; в автомобиле марки «мазда», кроме меня, никого нет, и передо мной стоит задача сочинить новый рассказ прежде, чем я, нигде не останавливаясь, доберусь до Иокогамы. Вокруг моего автомобиля и в моем рассказе утро, справа от шоссе я вижу морское пространство и редкие деревья, на ветках которых сидят похожие на птиц черные кошки. Вот, послушайте шум волн. (На пленке слышны волны.) Это Тихий океан представился вам своим собственным голосом. Он постоянно меняет имя…
Да, имя. Следует ли мне придумать имя рассказу прямо сейчас или же дать его в конце? Мне кажется, что сначала у рассказов и не было имен. Это вошло в моду гораздо позже. Пусть рассказ называется пока «Кассета». Временно. Итак, сочинить ли мне сначала завязку и развязку или же просто набить свою машину и свой рассказ персонажами? Интересно, кто сегодня, в начале XXI века, может быть ключевыми фигурами рассказа, выдуманного в автомобиле? Прежде всего, конечно, писатель. Без него и рассказа не будет. Он за рулем. Следовательно, в рассказе присутствую я. Но вы не знаете, кто я, не знаете даже, мужчина я или женщина. Из своего опыта общения по мобильнику я понял, что по звуку моего голоса об этом догадаться нельзя, так что не удастся это и вам. Но в любом случае речь пойдет о мужчине или о женщине. Итак, у нас уже есть два важных персонажа: писательница рассказа и писатель рассказа. Они сидят на передних сиденьях.
Если продолжить выдумывать героев, то кто должен оказаться следующим? Разумеется, героиня рассказа. Я уже вижу ее. Она сидит за моей спиной в соломенной шляпе, украшенной огромным количеством искусственных фруктов и настоящих, живых пчел, которые то и дело залетают в открытое окно, потому что в рассказе конец лета. Глаза ее смотрят, делая паузы, такие как бывают в музыке, если вы понимаете, что я хочу сказать… Извините, у меня звонит мобильник… (На кассете слышен звонок мобильного телефона.) Мама, что ты хотела спросить?.. Я за рулем. Да, еду в Иокогаму… Есть ли еще кто-то в машине? Есть. Тут еще двое… Мужчины ли они? Нет… Есть и те и другие… Мама, послушай, я за рулем, говори скорее, что ты хотела узнать? Не понимаю… Как моют воду? Понятия не имею. (Слышно, как прерывается связь.)
Так на чем мы остановились? Мы не должны останавливаться. Таково условие. Итак, главную героиню мы уже посадили в машину. Кого не хватает? Читателя? Это будет мужской образ? Пусть будет хоть один мужской образ. Посацим и его. Он сидит на заднем сиденье, читает книгу, как это делают все читатели, и ждет. Чего он ждет, спрашиваю я себя. О, ну ясно же, те, что на заднем сиденье, ждут, чтобы я дал им имена. Дадим им европейские имена. Его, нашего читателя, пусть зовут Февраль, а ее, героиню рассказа, — Марта. Вот машина заполнена, а рассказ все еще пуст. Что это с ним сегодня? На небе виден месяц, хотя сейчас день. Ах да! Они только сейчас знакомятся. Дело идет быстро. Слышите, как они разговаривают?
ФЕВРАЛЬ: Нажми на газ, тащимся медленно, как этот век.
МАРТА: Какой век?
ФЕВРАЛЬ: Ну этот, XXI-й. Такой медленный. Только набирает скорость, его задница до сих пор еще в прошлом столетии.
МАРТА: А тебе хочется по-быстрому? Быстро подняться и быстро раздеться? Я не люблю скорость.
ПИСАТЕЛЬНИЦА (у нее низкий голос): Это зависит от того, насколько быстро ты можешь кончить несколько раз подряд.
МАРТА: Ты бы лучше помолчала, выступаешь, как моя мама. А и этот тип, что рядом с тобой, никак у него не получается помедленнее. Как будто он мой папа.
ПИСАТЕЛЬНИЦА: Да он же вообще ни звука не проронил.
