Книга Крест любви. Евангелие от Магдалины - Мариан Фредрикссон

– Потому что она совершила столько грехов, что Господь никогда бы ее не простил, потому что она жила среди язычников, которые поклоняются отвратительным идолам, и еще потому, что я полюбила Деметру.

– Деметру?

Мария рассказала о том, как читала эту легенду, как была захвачена сюжетом и как испугалась, когда Мириам объяснила, что девушка, заставлявшая цветы распускаться весной на горных склонах – языческая богиня, как Изида или Венера, купавшиеся в грехе среди небесных звезд.

– Легенда о Деметре – лишь иллюстрация чуда, происходящего весной.

Мария упрямо покачала головой.

– Почему ты считаешь, что какая-то женщина заставляет мир зеленеть, когда известно, что это дело рук Господа?

– Но ведь именно женщины являются продолжательницами жизни. Если бы женщины были бесплодны и не рожали детей, род человеческий исчез бы с лица земли.

– Ты веришь во многих богов?

– Я думаю, не стоит так безоговорочно принимать на веру одно определенное мнение относительно того, что приемлемо и правильно. Но то, что загадочным образом властвует и над природой, и над нами, может обретать различные формы и выражения. Предание о Деметре описывает, как необъяснимо повторяется год за годом весна, как возрождается жизнь.

Мария напряженно думала о словах Эригона, которые так и остались непонятыми.

– Как символ?

– Точно.

– Но в Писании…

– А ты знакома с Писанием, Мария?

Девочка закрыла глаза, а когда снова открыла, они пылали гневом.

– Ты ничего не знаешь об иудейских законах, – отрезала она, вспомнив о школе в Магдале. Ее братья могли посещать школу с пяти лет, в то время как Мария не имела права даже задавать им вопросы.

– Не знаю, читал ли я законы, но вот Священное Писание – точно, – сказал Леонидас.

– Ты? Читал?

Для Марии это было столь поразительно, что она потеряла дар речи. Она долго трясла головой прежде чем спросить:

– Ты говоришь на нашем языке?

– Существует перевод на греческий.

Леонидас поведал девочке о Септуагинте – книге, над которой семьдесят мудрецов трудились целый век.

Однако Марию мало интересовали ветхие труды иудеев в далекой Александрии, она хотела знать, что Леонидас думал о Писании.

– Оно исполнено красоты и древней мудрости, больше всего мне пришлась по душе мысль о том, что человек служит Богу через свое милосердие к другим людям.

Девочка облегченно вздохнула, в то время как Леонидас продолжал:

– Как и в старинных греческих легендах, там есть предания о героях и удивительных приключениях. Я запомнил про одного человека, так громко протрубившего в рог, что рухнули стены Иерихона. У другого героя вся сила заключалась в волосах, пока вероломная женщина не остригла его. Ты узнаешь эти истории?

Мария кивнула, она хотела сказать, что это не вымысел, что все так и было, когда сила Господня входила в человека. Мария промолчала.

– Я считаю, человек не должен всецело полагаться на Бога. Каждый отвечает за свои решения. Мириам решила умереть. Это сложно понять, и это очень печально.

Мария заплакала.

Жизнь в доме веселья вернулась в свое русло, и девушки (не без помощи вина) забыли об ужасном происшествии. У Марии разболелся живот, и ей пришлось лечь. Это означало, что у девочки было время подумать, сравнить Тогда и Теперь, праведных жителей Магдалы и здешних нечестивцев. Когда Мария попыталась это сделать, живот разболелся еще больше.

Глава 9

Мария Магдалина отложила свиток. Сегодня у нее уже не было сил перечитывать написанное. Болела спина, и пальцы онемели от напряжения. Женщина почувствовала, что замерзла, медленно встала и пошла закрывать ставни. Сумерки сгущались в кронах деревьев, предвещая наступление темноты. Леонидас еще не вернулся, может быть, этой ночью он останется у возлюбленного. Что он говорил утром? Мария не могла вспомнить.

Она разожгла масляные светильники на кухне и приготовила ужин для двоих. Потом съела свою часть, умылась и скользнула в теплую постель. Вытянулась в тепле и покое и почувствовала, как утихает боль в спине.

Рано утром она все же прочитала свою работу. Марию мучил вопрос: сколько было ей лет, когда исчез Леонидас? Десять? Двенадцать? Женщина покачала головой – ничего не сохранилось в памяти. «Дети так беспечно относятся ко времени», – подумала она.

Ближе к вечеру Мария услышала быстрые шаги Леонидаса по садовой дорожке. Открылась дверь.

– Мария, Мария! Я здесь.

Она вышла навстречу и тут же заметила тень тревоги на лице Леонидаса. Разочарование? Чувство долга? Она улыбнулась шире, чем обычно, это помогло – он расслабился и выдохнул:

– Я немного устал.

Мария поцеловала его в щеку.

– Я писала о тебе. Почитаешь, пока я готовлю ужин?

– Охотно.

Они прошли в библиотеку, где Леонидас получил длинный свиток. Мария вернулась в кухню. Пока она тушила ребрышки и готовила рыбу со свежесорванными кипарисовыми почками, ее мысли были заняты любовником Леонидаса, бессердечным юношей. Он не подходил Леонидасу. Но что она могла поделать? Леонидас вернулся на кухню, когда Мария собиралась накрывать.

– Ты преувеличиваешь. Тот простой тридцатилетний вояка не мог быть так мудр.

Мария, покраснев, горячо возразила:

– Пока я писала, я научилась придавать значение детским воспоминаниям. Конечно, это не дословное воспроизведение, а детская интерпретация сказанного и случившегося.

– Сдаюсь, – засмеялся Леонидас и поднял вверх руки.

Мария тоже улыбнулась.

– Сколько мне было, когда тебе пришлось уехать?

Леонидас помрачнел.

– Это было в тот год, когда трибун Титус окончательно разорвал мой контракт. Ты уже пять лет жила у Эфросин.

– Леонидас, как мало я понимала!

– Давай попытаемся вспомнить вместе. Завтра я останусь дома и буду рассказывать, а ты записывай.

Глава 10

– Той ночью, когда я нашел тебя в горах, со мной произошло нечто странное. Я никогда этого не понимал, но иногда близок к тому, чтобы, словно фанатик, поверить, что это Господь вмешался в мою жизнь.

– С чего бы Ему это делать?

– Вечер был отвратительным, – Леонидас помолчал, улыбнулся и продолжил; – Ты думаешь, что я преувеличиваю? Но в том юноше точно было что-то божественное, свет… я даже не удивился, когда спустя многие годы нашел тебя у него в Галилее.

Он внезапно прервался и спросил:

– Почему ты так хочешь вспомнить детство?