Книга За год до победы - Валерий Поволяев

Нет, тут что-то иное кроется. Но что? Платон Сергеевич прямо из ресторана на своем роскошном «майбахе» двинул в Харьков, сказав, что в ночи и ехать проще, и дышится лучше, и не видно того, что уже опостылело его глазам – все скрывает тьма. Пургин понял, что визиты Платона Сергеевича в Москву, к брату, бывают короткими, начисто лишенными какой-либо родственной слезливости и сантиментов, – это были встречи не братьев, не близких родственников, а посторонних, хотя и дружелюбно относящихся друг к другу людей.

Тогда почему же они одеваются одинаково, по одной мерке? Или у них настолько схожи вкусы, что они угадывают одежду друг друга на расстоянии? Арнольд Сергеевич сказал на прощание Пургину:

– Вы, Валя, если что – звоните!

– Обязательно, Арнольд Сергеевич, – горячо пообещал Пургин, но не звонил почти месяц, до той самой поры, пока на пороге не появился Коряга.

– Ты чего к шефу носа не кажешь? – весело спросил он.

«Ого, уже и шеф, – отметил Пургин, – раньше вроде бы такого не было».

– Ты же знаешь – дела, школу закончить надо…

– Ка-ак, ты еще учишься в школе? – Коряга рассмеялся.

– В последнем классе. Заканчиваю.

– Тогда что же я, взрослый, с таким малолеткой вожкаюся? Дела имею… А?

Пургин подумал: «Какие дела?» И тихо прицокнул языком.

– Но Арнольда Сергеевича не надо забывать. Он-то нас с тобой не забывает! Держи! – Коряга протянул Пургину конверт.

Деньги. Все та же небольшая, но увесистая пачечка.

Вечером Пургин позвонил Арнольду Сергеевичу, поблагодарил.

– Валя, вы же обещали, если что – звонить, – голос Арнольда Сергеевича был далеким и укоризненным, с глуховатым потрескиванием, будто звучал из тарелки репродуктора. – Звоните, не забывайте старика! Вы мне симпатичны! Оч-чень! – подчеркнул Арнольд Сергеевич.

«Великая штука – деньги, – думал Пургин, повесив трубку, – хоть и не хочется мне звонить Сапфиру, а ведь позвоню. Придется позвонить. Ради этого самого дела, – он достал из кармана конверт с деньгами, подержал на ладони, достал одну кредитку – новенькую трешку, прочитал, что она обеспечивается золотом, – сколько людей, столько народов из-за этих кредиток погибло. Золото, золото, золото… А какое оно? Говорят, очень невзрачный металл, на дороге самородок увидишь – пройдешь мимо».

Арлольд Сергеевич прислал деньги и на следующий месяц – он словно бы платил стипендию, и когда Пургин своим пытливым цепким умом, не найдя в очередной раз ответа, почему тот это делает, спросил Сапфира Сапфировича напрямую, Арнольд Сергеевич задумчиво поправил очки, усы указательным пальцем, пробуя острижь – ровная ли на ощупь?

– Да, Валя, считайте это стипендией, задатком на будущее, – сказал он, – вы и нужны станете мне только в будущем, не сейчас. В будущем вас ждет богатство, хорошая жизнь, все блага общества. Мы с вами лет через восемь – десять проведем одну операцию – только одну, не больше. И станем богатыми.

– Ограбим государство, что ли, Арнольд Сергеевич?

– Да, – серьезно ответил тот.

– Арнольд Сергеевич, а вы не боитесь мне это говорить?

Тот даже не стал задумываться над вопросом. Произнес коротко:

– Нет!

– Почему? – Пургину стало интересно: действительно, почему?

– Потому что я тебе доверяю.

– Разве я не могу вас в чем-нибудь обмануть?

– Исключено, – убежденно произнес Арнольд Сергеевич, – американцы, говорят, изобрели детектор лжи, промышленный так сказать… А ведь это совершенно несложно – иметь личный детектор лжи. Каждый наблюдательный человек имеет его. Существует целая система проверок. Я даже знаю, что про себя ты зовешь меня Сапфиром Сапфировичем, и мне об этом никто не говорил, не думай, что Толя Попов, которого ты зовешь Корягой, стукнул. Сейчас ты покраснеешь…

Пургин ощутил, что щеки у него становятся алыми и горячими.

– Вот видишь, – усмехнулся Арнольд Сергеевич, – значит, с совестью у тебя все в порядке.

– У меня мама работает в Кремле…

– Я это знаю, знаю то, что ты видел Сталина и бывал в кабинете Калинина. Твои кремлевские связи, возможно, нам понадобятся.

«Нам, – невольно отметил Пургин, внутри ощутил неприятную оторопь – этакий легкий крапивный озноб, причиняющий скорее неудобство, чем боль, – интересно, как он все узнает, как читает мысли?»

Это действительно было интересно.

– Можно, конечно, и сейчас сработать, – сказал Арнольд Сергеевич, – тряхнуть государство так, что в воздух полетит пыль, – но только эффекта не будет, – мы еще не готовы. Поэтому получай свою стипендию, как студент в институте, живи спокойно и не в чем себе не отказывай.

Загадочный человек Арнольд Сергеевич. В то, что он может тряхнуть государство так, что пыль поднимется до облаков, Пургин не верил, и в то, что можно из алмазного сундука взять несколько пригоршней драгоценностей, тоже не верил. Но налицо оставалось одно – Арнольд Сергеевич был сильным, умным, проницательным человеком. «Но вот только кто он – колдун или не колдун? Как он читает мысли?»

– Один вопрос, Арнольд Сергеевич, – попросил Пургин, – что такое детектор лжи у американцев?

– Обычная штука, – лицо Сапфира Сапфировича сделалось усталым, – ничего сложного. Все наши чувства можно разложить на химические формулы. Слезы, например, – обычная соленая вода, кровь – примерно то же самое с добавлением железа и еще кое-чего, любой наш эмоциональный всплеск – это тоже порция чего-то. Радость, горе, вранье, откровение, правдивое признание – все это вызывает химические изменения. Плюс изменения физические – покрасневшая кожа, повышенная температура, пониженное давление и так далее. На этих примитивных штуках людей и ловят. Все гениальное очень просто. Только серость бывает сложна. Индивидуальный детектор лжи, что должен быть в каждом из нас – это сумма наблюдений, плюс знание предмета. Мексиканец, например, не будет застегивать ширинку, выходя из туалета, русский же делает это сплошь да рядом. С другой стороны, считая на руке – все мы привыкли считать, помогая себе пальцами, мексиканец начинает загибать пальцы от большого к мизинцу, мы же загибаем от мизинца к большому, и так далее. Американец, если уронит монетку под сиденье, никогда не будет нагибаться и искать ее, мы же все время ныряем под стол, чтобы поднять выпавшую из кармана мелочь. Все это, Валя, надо знать, а зная – ставить безошибочные диагнозы. Интересно?

– Да!

– Своим лицом, телом, чувствами вы, в общем-то, умеете владеть, Валя. Но это еще не все. Надо учиться.

– Научите, а?

– Не слишком скоро и не слишком эмоционально, Валя! Вот у вас все и прорвалось наружу – вы снова покраснели, глаза стали несчастными. Конечно же все снаружи!

– Остается одно, Арнольд Сергеевич…

– Можете звать меня даже Сапфиром Сапфировичем, я не обижусь. Толя Попов, он же Коряга, неправ, – мне это нравится. Кстати, для моего брата Платона еще не придумали прозвища?