Книга Эшби - Пьер Гийота
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нина что-то говорит о влюбленных под луной, а я сижу.
Я рассказываю ей о моих прежних сожалениях и страданиях.
Он не смеет, Аурелиан любит Нину, и она еще, быть может, его любит.
Чтобы умерить свой страх, свои желания, он говорит без умолку, она отвечает ему слабым, усталым голосом, словно больная.
Они встают, он тянется к ней, их губы совсем рядом.
***РОЖЕ
Мне стало страшно, я был не готов, ты меня застала врасплох, я напуган.
Мы вдвоем в этом пустынном поле, ночью, под обольстительной луной, твои глаза в моих, ты, твое тело, твое дыхание, так близко, я испугался — и вот, потерял тебя.
Ты знаешь, как я тебя любил, знаешь, ты, может быть, тоже немного меня любила.
Но когда мы вернулись на реку, мне кажется, ты что-то уже решила для себя.
***НИНА
А вот и велосипедисты.
Они вылетают из тумана в лощину, как разноцветные насекомые.
Первая гонка в этом году.
Беатрис замечталась о чем-то, перед нею проходит парень в синей блузе, торговец сластями, он разглядывает мои ноги и подмигивает приятелю.
Он подходит ко мне.
— Не хотите ли прогуляться после заезда?
Он очень молод, губы плотные, волосы черные и длинные.
Другой присел на основание креста рядом с Беатрис и теперь пытается защитить ее от дождя полой черной кожаной куртки.
Этот мальчишка-торговец мне нравится.
С криками «Кому конфеты!», «Кому карамели!» он исчез в толпе.
Беатрис все мечтает. И о чем она может мечтать?
Парень гладит ее по плечу.
Проехал последний гонщик, толпа рассеялась, мой торговец бежит ко мне с пустой корзиной в руке.
— Ну, вы идете?
Он небрежно берет меня под руку и ведет по дороге, в туман.
— Вы правда хотите прогуляться со мной?
Он смотрит на меня, пожирает глазами, обвивает руку вокруг моей талии и прижимает к себе; несколько мгновений мы стоим на обочине, обнявшись в тумане, он жадно целует мой рот, шею, мы привстаем на цыпочки, мокрая трава обвивает наши голые ноги.
— Сколько тебе лет?
— Как тебя зовут? Меня — Жан.
Мне хочется оттолкнуть его, убежать, я — шлюха, шлюха…
Но туман, дождь, трава, этот мальчик рядом, такой нежный, такой сильный…
Мы идем по дороге между ивами, Жан вталкивает меня в сарайчик, открытый всем ветрам, на двери — обрывки афиши Дюбонне.
Жан бросает свою корзинку, пол сарая ничем не прикрыт, только куча тряпок и охапка соломы у входа.
Жан разбрасывает их ногой, утаптывает и подталкивает меня к этому грязному ложу.
Весь красный, он стоит передо мной.
— Ты правда хочешь? Да?
Грубые пальцы подростка раздевают меня; по мере того, как я обнажаюсь, его лицо становится пунцовым.
Несмотря на холод, я не дрожу, я не дрожу.
Он снимает рубаху.
***БЕАТРИСА
Когда Нина со своим маленьким торговцем исчезли в тумане:
— Ну, ты идешь?
Этот парень в черной кожаной куртке вернул меня с небес на землю. Часто я мечтаю без всякой причины, это находит на меня и потом уходит.
Он в нетерпении, он становится грубым, его широкая красная ладонь ложится на мою грудь.
— Ну, ты идешь?
И тут надо мной, словно вырвавшись из мечты, проплывает голос Роже.
У меня закружилась голова, в наплывающем из полей тумане я склонилась к этому бандиту с красными пальцами.
***РОЖЕ
Ее родители считали ее невинной, а она была в лучшем случае наивной.
Я встречал ее каждый вечер, я ждал у метро Распай, мы ужинали у Генриетты, она провожала меня к ученикам, или мы гуляли по бульвару Сен-Мишель.
(В Латинском квартале спуск к Сене — опасная дорожка для юношей, влюбленных в прекрасных недотрог. Многие из них останавливаются на ступеньках у моста Сен-Мишель, ведущих к воде. Самые смелые спускаются под мост; деревья и яркие речные трамвайчики создают там трогательную и нежную атмосферу Луна-парка, и вот уже голова недоступной лежит на плече счастливца.)
Каждый вечер я откладывал эту прогулку на завтра. С Дональбайном мы говорили только о ней, он тоже был влюблен в одну девушку, готовящуюся к поступлению на факультет Искусств. Аурелиану она надоела, он как будто обрадовался, когда я сказал, что люблю ее, и даже пожелал мне удачи. Она часто заходила ко мне; стоило только позвонить — и она сразу выбегала мне навстречу.
Аурелиан не виделся с ней, он как раз ухлестывал за Клод; мне кажется, она стала-таки его любовницей.
Я пока оставался девственником.
В кино, когда она шла впереди меня на место, я легонько подталкивал ее за плечи, но стоило нам усесться, я сразу складывал руки на колени.
Иногда я склонялся к ней, облокотившись на подлокотник ее кресла.
Она сидела прямо, мне не составило бы труда взять ее за руку, обнять за плечи, она сама склонялась к моим невидимым ласкам.
У молодых людей, влюбленных по-настоящему, воображение порой отвергает действие. Воображение предшествует действию, делая его бесполезным.
***ЖЮЛЬЕН
Дядя Роже, художник, живший надо мной, часто рассказывал мне о своем брате Себастьяне и о Роже; почти каждый вечер он приходит ко мне и играет на гитаре; он много путешествовал, много любил:
…И в полночь на край долины
Увел я жену чужую,
А думал — она невинна…[2]
Голос исходит из его глотки, как из древесного дупла.
Однажды вечером Роже присел с нами рядом.
В свой черед он взял гитару:
От жизни я жду только жизни —
Я б жизнь проскакал на коне!
Я написал его верхом на коне на фоне бурного моря.
***НИНА
Он вошел в мастерскую со своим портфельчиком в руке, я отложила в сторону кисть и вышла к нему.
Он посмотрел на вывеску, которую я малевала: «Парижская ярмарка» и нашел ее красивой.
Умываясь над синей фаянсовой раковиной, я подумала, что сегодня он, быть может, решится.
Мы перебежали бульвар Эдгар-Кине перед мотороллером Аурелиана.