Книга Домой - Владимир Козлов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ничего я не хихикаю, – звучит попсовый женский голос. – Я с нетерпением жду рассказа нашего гостя, все части моего тела приготовились слушать…
– Даже так? – говорит ведущий и снова дебильно хохочет. – Ладно, все, успокоились, а то мы Михаилу слова не даем сказать. Прошу вас, мы все, а в частности, части тела нашей Катюши, вас внимательно слушаем…
– Извините, а какой был вопрос?
На сиденье сзади чувак кого‑то грузит:
– …У меня один кент знакомый охеревает – почему это вы не любите Москву, хотите все свалить? У вас же здесь все есть, что и на Западе, это же не Африка какая‑нибудь… Не, ему хорошо говорить – он лет десять назад или больше уехал в Германию, давно уже имеет немецкий паспорт, работал в крупной конторе, выслужился и сейчас его прислали сюда директором по продажам в их московский офис.
– А что за контора? – спрашивает собеседник.
– Забыл я, не первый эшелон, но стабильно второй, стройматериалы, что ли… Короче, ему снимают квартиру на Малой Дмитровке, тысяч за пять баксов. Машина с шофером, зарплата в сто тысяч евро в год – это минимум. Он кроме офиса, крутой своей хаты и дорогих кабаков ничего здесь не видит – вот ему и кажется, что Москва – это рай.
– Край это, а не рай.
– Край чего?
– Всего.
Место: Родина
Дата: 17/11/1992
Время: 14:48
Музыка: нет
За окном проезжали грязные машины, перлись куда‑то унылые люди с зонтами. В кафетерии гастронома, кроме меня, Иры и продавщицы, не было никого. Я ладонью стряхнул со стойки крошки и поставил на нее две чашки кофе. Край одной чашки был отбит. Я пододвинул ее к себе.
– Ты точно не хочешь пирожное? – спросил я.
– Точно.
Ира расстегнула фиолетовую куртку из «мятой» ткани, с вышитой пальмой и надписью «Phuket». Под курткой у нее был черный свитер. Она улыбнулась.
– Чему ты улыбаешься?
– Так просто…
– И вообще, какая‑то ты странная сегодня…
Ира взяла ложечку, помешала кофе, сделала глоток.
– Нет, не странная, все нормально…
Я резко взял чашку. Несколько светло – коричневых капель упали на черную кожу куртки. Я отпил и поставил чашку на стойку.
– Рассказывай, кто он…
– Не расскажу. Это тебя не касается.
– Как хочешь. Мне просто любопытно.
– Я ничего тебе про него не скажу…
– А это не тот, про которого ты тогда говорила? Юрген, или как там его кликуха?
– Нет, нет, ты что? Он просто ко мне клеился, но я ему сразу честно сказала…
– А этот кто? Из твоей группы?
– Нет, из параллельной. Но это все. Я больше ничего не скажу…
– Боишься, что отпиздим?
– Не надо так говорить. Мне противно от тебя слышать маты. И, кроме того, я знаю, что ты этого не сделаешь.
– Почему?
– Потому что ты – друг…
Она взяла чашку сделала большой глоток, поставила на стойку.
– Или ты не считаешь себя моим другом?
– Считаю, но…
– А давай не будет никаких «но», хорошо? Это ведь ничего не изменит. Ты всегда вел себя как друг. И я считала и считаю тебя другом… Я не сразу стала тебя им считать… Но ты был единственным, кто меня понял тогда, когда Бурый… И потом… Ты всегда готов дать мне денег, готов меня выручить, просто я не могу у тебя их взять…
Хлопнула дверь. В кафе зашел Саня, махнул мне рукой, губами поздоровался с Ирой. Она, улыбаясь, ответила:
– Привет.
Саня пошел к кассе.
– Ты знаешь, я пойду… – сказала Ира.
– Да, если тебе надо.
– Пока. Спасибо…
Ира посмотрела в свою чашку. На дне оставалось немного кофе. Она подвигала ее по стойке и отставила.
– Пока.
Ира пошла к дверям, на ходу нажала на кнопку зонтика. Он не открылся, в нем что‑то заело. Ира повернулась, глянула на меня, еще раз нажала на кнопку. Зонтик открылся. Она вышла. Захлопнулась дверь. Саня подошел к моей стойке со стаканом чая и двумя пирожными.
– Короче, слушай, дела наши хуевые.
– А что такое? Горбатый опять что‑то хочет? Мы и так ему нехило отдаем за место…
– Не, Горбатый вроде бы пока заткнулся. Здесь другое. Батон и Чика валят в Польшу на рэкет. Нас кидают, на хер. Остаемся без крыши, без нихуя.
– Откуда ты знаешь?
– Рыхлый рассказал. Они к нему приперлись, распытывали, что да как – у него ж там брат уже полгода…
– А Питон?
– Питон, скорей всего, поедет с ними. Они ж три друга, три товарища… Своей головы нет ни у кого, только все вместе. Решили, бля – хули на базаре с куртками стоять, зарабатывать сто баксов в неделю? А в Польше на рэкете те же сто баксов можно сделать за день, ни хуя при этом не делая.
– Да, это плохо, что они у нас за спиной…
– А что ты от них хотел? Думал, что ли, что они – друзья? Говнюки они, а не друзья. Думают только о себе, нас ни в хуй не ставят…
– А если к ним на хвост?
– То есть – на хвост? В Польшу, что ли?
– Ну а что? Почему бы и нет?
– Нет, ты что? Ты понимаешь, о чем говоришь? Это ж, бля, стопроцентный криминал, вымогательство. За это, знаешь, что бывает?
– Знаю.
Место: Польша
Дата: 16/05/1993
Время: 14:07
Музыка: нет
Старый сто девяностый «мерс» стоял на обочине. По обеим сторонам шоссе был лес. Питон, Батон и Чика играли на капоте в карты и пили баночное пиво. Саня сидел за рулем, я – рядом с ним.
– И что дальше? – спросил Саня.
– То есть?
– Тебя еще не заебало?
– Меня давно уже все заебало. Все вообще.
– Я не про это.
Я посмотрел на пацанов. Батон бил Чике – проигравшему – щелбаны.
– Странно, что они на щелбаны играют, а не на бабки, – сказал я. – Детство, видно, вспомнили…
– При чем тут, на хуй, щелбаны? Ты что, вообще не просекаешь? Что нас в любой момент могут повязать? Что все это, на хуй, скоро кончится? И кончится херово…
– Поляки нас не тронут. Им насрать. Мы ж поляков не трогаем. А что у нас со своими – их не волнует, и ты это знаешь. Тем более, мы никого не пиздим, и денег берем немного. Пятьдесят тысенций – это мелочь, каких‑то три доллара с носа. Некоторые снимают по полтиннику…
