Книга Замок Пятнистой Розы - Андрей Легостаев

Чудовище ревело не переставая. Не ревело даже, скорее пищало, но назвать писком столь грозный звук… Трэггану, прикрывая бойцов, ведущих к тропе изможденного мага, пятился, не отводя взгляда от монстра, стараясь огибать валуны покрупнее и не споткнуться о более мелкие.

Злой был уже совсем близко. Один из бойцов подбежал к Трэггану, чтобы вдвоем дразнить монстра, чтобы тот не знал на кого напасть на первого. Старый прием, испытанный…

Снег, предательский чистый и веселый с виду, хрустнул и Трэггану почувствовал, что почва уходит из под ног. Может, естественное ущелье, может ход, прорытый камнеедом, может еще что… Проклятые пустоши, в Оклумше нельзя терять бдительности ни на мгновенье!

Трэггану успел выпустить из рук меч и вцепиться в какой-то каменный выступ. Поднял голову — до края обрыва не менее двух человеческих ростов. Вниз, судя по падению камешков, куда как больше, может до самого сердца земли…

— Элин! — услышал он возглас воина своей бывшей восьмерки и даже увидел конец брошенной ему волосяной веревки, но тут же что-то огромное наползло на расселину, закрыв небо и осыпав вниз град камней.

До Трэггану донесся — или показалось? — предсмертный крик его бойца.

В то же мгновение один из камней ударил по темени и пальцы разжались.

* * *

Падал он целую вечность и какие-то розовые птицы нечетких очертаний сопровождали его, кружась и издавая странное курлыканье. Он прорывал собой плотные облака и падал, падал, падал…

Наконец он достиг земли и успокоился; лежал и не хотел вставать. Он собирался лежать так всю жизнь.

Но тут подошел мужчина в просторных одеждах и протянул руку.

«Пойдем, сын, я покажу тебе мир,» — сказал он.

Трэггану поднялся, на душе его было удивительно хорошо. От удара левая часть тела отнялась, окаменела и рука рассыпалась в прах, словно глиняная. Но в правой он держал меч.

«Да, — ответил он. — Я иду.»

И он пошел за своим проводником сквозь мрак неведомья. Стены подземелья рухнули перед ними, ослепив Трэггану зеленью деревьев и синевой моря, смешанной с красками жизнеутверждающего рассвета.

«Вот твой мир, — сказал отец. — Иди!»

«А ты?»

«Мне нет дороги в мир живых. Но ты сын, должен отомстить за меня. Помни об этом, каждый день, Вэмбреггану. Пусть в сердце твоем живет только месть, сын мой. Иди!..»

* * *

Трэггану вздрогнул и открыл глаза.

Левая половина тела от неудобной позы затекла и ныла. Он провел рукой по лбу, стряхивая остатки сна.

Перед ним на огромном письменном столе лежал ворох книг, свитков и списков. Толстенная квадратная свеча с восемью фитилями выгорела почти наполовину.

Новый хозяин просторного кабинета отодвинул кресло и встал. Потягиваясь, подошел к окну и разомкнул деревянные створки.

Над Реухалом вставало солнце. Даже не вставало, а лишь начало разгонять мрак ночи и чуть золотить небо. Трудолюбивый город еще спал, что случалось довольно редко — только когда аддаканы отдыхают, а это бывает раз в восемь лет. Аддаканы откроются сегодня в полдень. Следующие восемь дней предстоят насыщенными и тяжелыми — Праздники Димоэта и Семи Богов.

Эх, разве знал третий сын владельного Барэггу, элла Реухал-ди-Кремана, что не мечом, а этикетом придется защищать ему честь предков!

Трэггану подошел к зеркалу, всмотрелся в отражение. И увидел благородное, чуть усталое лицо политика, не воина. Шрам, пересекавший всю левую половину лица и которым он так гордился два-три года назад, пришлось вывести, когда вступал в наследство Итсевд-ди-Реухалом. Трэггану поморщился, вспомнив, как три раза ходил к магу, практикующемуся в таких делах (не в Реухале, а еще в Итсевде), и как постепенно от визита к визиту предмет его тайной гордости сошел на нет. Ничего не осталось и от молодецкого разлета бровей и разудалой бороды; лишь блеск глаз не исчез, хотя от полубессонных ночей вокруг уже наметились морщинки. И опустились уголки губ. Три года и четыре периода Димоэта — возраст зрелости. Трэггану провел рукой по выползшей за ночь щетине и тяжело вздохнул — не видать ему больше походной жизни, где о таких утомительных пустяках просто не думаешь.

Он отошел от зеркала и вновь направился к столу — стукнуть стеклянными палочками друг о друга, чей тонкий звук призовет понадобившегося хозяину слугу.

Второй раз он засыпал в этом кабинете при свете свечей.

И второй раз во сне отец просил отомстить за его смерть.

Но ведь его отец жив! Да, с переломанным позвоночником и навсегда прикованный к постели, даже лучшие маги уже ничего не могли поделать. Но жив!

И почему во сне он назвал его Вэмбреггану?

Первый раз Трэггану не предал значения тому сну, но теперь задумался.

Вэмбреггану — его двоюродный брат, бывший хозяин этого дворца и Итсевд-ди-Реухала. Он погиб полтора года назад, на королевской охоте, когда нарвался на случайно залетевшего на остров лимского крылатого полосуна. Эти смертельно опасные для человека твари обитали только на Куеломокском континенте и куда как южнее. Развязка была быстрой и кровавой — против огромного зверя в одиночку не ходят, а Вэмбреггану, увлекшись охотой, отбился от остальных. Тогда-то Трэггану и стал новым хозяином Реухал-ди-Итсевда, чего никогда в жизни даже предположить не мог.

Именно Вэмбреггану звал во сне сыном отец. Значит, не отец. Значит, брат-близнец старого отца, родной дядя, Ланэррагу, которого Трэггану почти не помнил. Дядя правил в Итсевд-ди-Реухале, а отцу дед завещал Реухал-ди-Креман, где и родился Трэггану.

И что означают слова «Но ты, сын, должен отомстить за меня»? Дядя Ланэррагу умер давно, от какой-то болезни… Во всяком случае, так говорили Трэггану, когда он все-таки выбрался из гор Оклумша.

И второй раз ему снилось — да что там снилось, он словно снова проживал — переломный момент в его судьбе.

Первый раз, несколько месяцев назад, ему явились сквозь сон события той ужасной ночи, когда многочисленный взбунтовавшийся отряд наемников одного из велинойских эллов покинул своенравного хозяина, перепился и, встав на путь бесчестья и разбоя, подобрался к их родовому замку и бесшумно снял дозорных.

Оба старших брата Трэггану, так и не проснувшись после обильного ужина в честь праздника покровителя Кремана мученика Нала, были зарезаны предательски и подло в собственных постелях. Сам Трэггану, пробудившись от шума, схватил меч и встретил первого разбойника на пороге, воткнув ему клинок в грудь по самую рукоять. Выдернуть оружие не успел, а на помощь товарищу уже спешили не менее восьмерки бывших наемников, прошедших огонь-воду в штурмах и сражениях. Трэггану успел захлопнуть дверь, но дерево долго не выдержало бы бешеных ударов разъяренных захватчиков.

Трэггану оставалось только одно: умереть с честью. Но каждый воин должен стремиться выжить — так его учили в монастыре. Он вылез в непроглядную ночь, на узкий карниз, вспоминая детские времена, и пошел, не думая о высоте и о вымощенной булыжником мостовой внутреннего двора замка. Каждое неверное движение грозило неминуемой гибелью, но он жил в те мгновения лишь одним — страстным желанием отомстить. Сжимая в руке кинжал и думая, что дешево свою жизнь не отдаст, в одном исподнем он проторчал до утра на карнизе, слившись со стеной.