Книга Печать смерти - Ирина Цыганок

– Деньги есть? – Грубый голос с признаками начинающейся простуды принадлежал тому, что справа.

– Нет, – не успев испугаться, ответил я.

– А ты подумай, – с хриплым смешком посоветовал тот же грабитель. – А то ведь мы сейчас проверим… – В том месте, где у него, по всей видимости, была рука, тускло засветилось лезвие ножа. Я еще подивился этой необъяснимой аномалии, а потом обида и отчаяние, подспудно копившиеся во мне все это время, сплавились, родив жгучую, как кислота, ярость. Темнота упала на разум. Когда очнулся, оказалось, что сижу верхом на чьем-то неподвижном теле. Левая рука судорожно вцепилась в его плечо, правая… Правая сжимала рукоять подаренного отцом кинжала. Лезвие по самое перекрестье ушло в плоть недавнего грабителя. Я судорожно обернулся, его приятель был рядом. Он словно бы решил отдохнуть, привалившись спиной к стене и раскидав ноги чуть не во всю ширину мостовой. Подбородок упирается в грудь, глаза закрыты. Тот, на ком я сидел, напротив, широко распахнув веки, таращился в низкий каменный свод. Не знаю, как я сумел разглядеть все это в темноте, минуту назад казавшейся непроницаемой! Поискал глазами нож, но ни в руках грабителей, ни рядом не обнаружил ничего похожего на оружие. Лишь тускло посверкивало золотое навершие моего клинка. Поспешно отдернув руку, вскочил, кинулся к просвету на той стороне арки. Тут же вернулся, вспомнив о кинжале, оставленном в груди убитого. Странная способность видеть во мраке исчезла, меня вновь окружала чернильная и словно бы плотная на ощупь тьма, и только бесформенное нагромождение черных глыб под ногами обозначало место, где лежали тела. Несколько секунд я стоял над ними, не решаясь нагнуться и обшарить трупы. «Трупы… трупы убитых мною людей. – От этой мысли бросило в жар, несмотря на гуляющий в подворотне ледяной ветер. – Что, если они не хотели на меня напасть, а просто…» Что еще могли делать двое вооруженных ножом типов, караулящих в подворотне поздних прохожих и пристающих к ним с «невинным» вопросом насчет денег? Правда, ножа, которым угрожал мне грабитель, я не нашел, но он спокойно мог оказаться под телом. В общем, в тот момент ответ на собственный вопрос не показался мне однозначным.

С той стороны, куда я направлялся, донеслись бряцающие звуки. Я оглянулся на сереющий арочный проем: показалось или нет, что в конце улицы, берущей начало в проходе под аркой, блеснули в лунном свете стальные доспехи? Что сделает ночная стража, обнаружив меня рядом с двумя мертвыми телами?

Желания остаться и проверить мелькнувшие у меня по этому поводу догадки не возникло. К тому же я любой ценой хотел сохранить свое инкогнито, иначе не только это происшествие, но и история с печатью смерти очень быстро станет известна моим родителям. И я бросился бежать, как какой-нибудь преступник. Сапоги бухали по булыжной мостовой, звук шагов дробился, отражаясь от стен, вскоре стало чудиться, будто кто-то гонится за мной по пятам. Несколько брошенных через плечо взглядов не смогли разубедить меня окончательно. В панике я мчался, не разбирая дороги, направление на Рыночную площадь было потеряно. Теперь улицы казались мне чересчур светлыми, на таких не скроешься от преследователей. При первой же возможности я свернул в донельзя узкий и темный переулок, заметался из стороны в сторону, обходя препятствия в виде старых бочек, мусорных куч и прочего хлама, в изобилии встречающегося на любых задворках. Кто знает, как далеко завели бы меня страх и ноги, но ближе к концу грязного прохода тело резко повело в сторону. Внезапная боль, похожая на ту, что я испытал, когда давешний беглец наградил меня печатью, пронзила левый бок и плечо, и тут же руку скрутила страшная судорога, я даже вскрикнул, но тут же прикусил губу. Стража, если только увиденный мной блеск брони не был игрой воображения, могла находиться совсем близко. А боль между тем продолжала терзать мышцы, невидимой лапой свивая их в тугие жгуты. Я присел, скрючившись, у стены кирпичной развалюхи, прижимая к груди левую руку и старательно глуша стоны.

Боль прошла так же внезапно, как появилась. Осталось лишь легкое покалывание, похожее на то, что возникает, если в неудобном положении отсидишь ногу. Я разогнулся, но не торопился продолжить бег. Следовало осмотреться и сориентироваться. Крыши двухэтажных зданий нависали, почти закрыв собой ночное небо; мрачная колоннада разнокалиберных труб торчала над ними, почему-то наводя на мысль о каменных обелисках на кладбище. Должно быть, виной тому мое похоронное настроение. Ни одного знакомого ориентира вроде Часовой башни, дворца или форта в пределах видимости. Я направился дальше по извилистому переулку, все так же находя дорогу среди сваленного здесь барахла. Впереди забрезжил просвет, проулок влился в более широкую улицу. Не избалованная светом фонарей, она тянулась куда-то параллельно морю. Сориентировавшись по огню маяка на сторожевой башне форта, я наконец разобрался, куда завела меня кривая дорожка. Старый город остался в стороне, я очутился в непосредственно примыкающих к недавно оставленному мною злачному району Лоскутных кварталах.

Не всякий город может похвастаться такой достопримечательностью: трущобы есть везде, а вот попасть в район, официально заселенный профессиональными нищими, «калеками» и теми, кто зарабатывает на жизнь мелким воровством, можно только в Каннингарде! Дома вокруг стояли хоть и старые, но вполне обыкновенные, и в более богатых частях города встречаются постройки куда обшарпаннее. Его Светлость Ги-Васко мог испытывать законную гордость – в нашем герцогстве даже нищие были достаточно богаты, чтобы владеть приличной недвижимостью.

Ночная экскурсия мало что рассказала мне о квартале, куда забредать раньше мне не доводилось. Как я уже говорил, дома здесь стояли самые обычные, двух-трехэтажные, большинство были сложены из камня; у некоторых, как в борделе, где мне сегодня довелось побывать, имелись деревянные надстройки – явно более новые, чем нижние этажи. Ставни были повсюду закрыты, но буквально в трех домах от того места, где я вынырнул из проулка, на мостовую падал пучок света от раскачивающегося на железном крюке фонаря. К этому же крюку крепилась жестяная вывеска. «Тощий повар» – сумел прочитать я, когда вплотную приблизился к зданию. Ниже приклепан еще один кусок жести, на котором не слишком ровно выведено: «У нас не едят, у нас пьют».

Я толкнул дверь, створка с облупившейся краской открылась с тихим скрипом. Вход вел прямиком в обеденный зал. Очаг за стойкой напротив двери закоптил полстены, совершенно непонятно, как стоящий рядом коротышка еще не свалился с ног в этом угаре. Темные столы, человек на восемь каждый, жались к стенкам. Посреди зала три квадратных, рассохшихся деревянных столба подпирали потолок, расчерченный на шесть прямоугольников такими же древними балками. У стойки, сдвинутые в одну сторону, пустовали три высоких табурета. А вообще в трактире, несмотря на ночное время, хватало посетителей. За столом ближе к стойке заседала компания из пяти человек: потные, разгоряченные лица, распахнутые на груди рубахи, живописные лохмотья брошены на лавку рядом. Вероятно, я угодил на дружескую пирушку мнимых нищих. Мое появление в дверях вызвало перерыв в их оживленной беседе. Трое, что сидели лицом к входу, недружелюбно уставились на меня. Спины двух их товарищей напряженно выпрямились, но оборачиваться на вновь прибывшего они не стали. В противоположном углу, привалившись спиной к стене и обняв руками прижатый к груди костыль, спал седобородый старик. Длинные усы смешно трепыхались от дыхания. За тем же столом, навалясь на столешницу грудью, шушукались две девицы – судя по наряду, коллеги Френи, только постарше и менее удачливые. Женщины оглядели меня с профессиональной заинтересованностью. Была еще одна, самая многочисленная группа, в основном мужчины, не считая ночной подружки, восседавшей на коленях одного из них. У этих вовсю шла гулянка, так что они едва ли заметили, что в трактире прибавился посетитель. Пьяный мужик во главе стола – то ли виновник торжества, то ли признанный заводила – как раз произносил «речь», пошатываясь на нетвердых ногах. Энергичные взмахи зажатой в руке кружкой призваны были помочь заплетающемуся языку. Под пристальным взором «нищих» я прошел к стойке. Косящийся в сторону их компании толстячок-трактирщик тут же подскочил ко мне: