Книга Сладкое утешение - Оливия Гейтс

Рашид только что прикончил национальное лакомство, приготовленное из замоченных в меде сухофруктов, посыпанных жареным миндалем и корицей, и признался, что никогда еще не ел так сытно и так вкусно.

Теперь он ждал разъяснений на счет своего слабого места.

— Математика, — заявила она. — Ты неправильно посчитал женщин рода аль-Шалаан. Теперь я — одна из трех.

— Ах да. Если считать Алию — теперешнюю королеву Джудара. Слышал, она тоже отличается способностью заставлять мужчин плясать под свою дудку.

Лейла снова улыбнулась:

— Если речь о короле Кямале, спешу тебя заверить, что пляшут они вместе.

— Как скажешь.

Она взяла тарелку из его расслабленных рук.

— Зачем полагаться на мое мнение? Посмотри на них — и все поймешь сам.

Облокотившись о стену столовой — еще одного помещения с единственным предметом мебели, невысоким круглым столом из необработанного дерева, окруженного огромными мягкими подушками, — Рашид скрестил обнаженные щиколотки.

— Женщинам определенного типа не так уж просто поймать удачу. Алия должна благодарить трудности своей жизни за то, что они привели ее к тому, что она имеет сейчас. Ее семья вела себя так недостойно, что это должно было раздавить ее и морально, и физически. Пытаясь преодолеть последствия нанесенного ими ущерба, она, наверное, научилась и самоконтролю, и состраданию, что очень важно для правящей особы. Кямал — счастливчик.

Вместо ответа, Лейла прикоснулась к ладони Рашида.

Он внимательно посмотрел вниз, но руку не убрал. Он не хочет, чтобы она прикасалась к нему? Видимо, на этот раз она переступила границу его зоны комфорта.

Тысяча эмоций одновременно захватили Лейлу. На ее прекрасные глаза навернулись слезы.

Чуть раньше он был вынужден прикоснуться к ней. Это был первый добровольный жест с его стороны в ответ на ее многочисленные попытки приблизиться к нему. Каждая клеточка в ее теле напряглась, и она с трудом сдержала желание поднести его руку к губам и прикоснуться к ней благоговейным поцелуем.

Она чуть заметно вскрикнула, когда Рашид без предупреждения поднялся и навис над ней. Он был так близок — она чувствовала жар его тела, вдыхала неповторимый аромат, растворилась в его ауре. И на какое-то короткое мгновение ей вдруг показалось, что он…

Но он просто стоял, глядя на их соединенные руки.

Затем поднял их, снова вопросительно изогнув бровь:

— Куда теперь прикажешь идти?

«Куда угодно. Куда угодно, только со мной».

К счастью, Лейле хватило ума вслух этого не произнести. Пока. Она и так уже слишком напугала несчастного мужчину.

Она отвела его обратно к камину. Как только он уселся, Лейла вернулась на кухню и принесла ему чашку красного чая, которую он принял с пристальным взглядом, в котором читалось нежелание дальше сопротивляться ее настойчивым попыткам проявлять о нем заботу.

— Говоря о женщинах определенного типа, ты ведь и меня имел в виду? И, анализируя ситуацию и рассуждая на тему того, почему Алия не стала оружием массового поражения, ты пытался обиняками намекнуть мне, что я — второсортный товар и останусь такой навсегда?

— Если я тебя обидел, приношу свои извинения.

Лейла запрокинула голову и громко рассмеялась:

— Я приму твои извинения, если перестанешь ходить вокруг да около. Единственное, чего я прошу, — это честности. Всегда. И я сама всегда буду говорить только правду.

После бесконечного молчания он наконец поднял взгляд от дымящейся чашки.

— Ты считаешь, что справишься с этим?

— Ты даже не представляешь, какая я сильная. Надеюсь, это тебя не смутит?

— А ты как думаешь? Я просто вынужден был защищаться ради собственного блага. Я слышал, что ваш род славится притворством и лживостью.

К огромному удовольствию Лейлы, Рашид продолжал смотреть на нее поверх ароматной дымящейся чашки чая.

Смахнув слезы, она посмотрела ему в глаза:

— Сэр, вы меня недооценили. Но это понятно, учитывая то, из какой семьи я происхожу. Я ведь — одна из недостойных женщин клана аль-Шалаан. О которых ты, кстати, судя по всему, ничего не знаешь. А я знаю все. Могу поспорить, до сегодняшнего вечера ты меня совсем не замечал.

Глаза Рашида вспыхнули непонятным огнем.

— Значит, ты замечал меня? И все еще считаешь избалованной? И что именно заставило тебя так думать? Ты не заметил, что мать держала меня в ежовых рукавицах? Не заметил, что отец пользовался любым оправданием, чтобы не провести и пяти минут в моем обществе? Или что оба родителя использовали меня как приманку в общении с родственниками и как буфер в отношениях друг с другом?

Рашид нахмурился. Он всегда был готов убить тех, кто делал ей больно. Но ей позволял видеть лишь равнодушие.

Но внезапно Лейла почувствовала, как от него исходит гораздо большее, что-то иное по своей природе, нежели ярость, которую он проявлял с момента их встречи.

Ого. Неужели она добилась этого упоминанием о своих родителях? Она не ставила перед собой цель растрогать его или призвать к состраданию. Все ее семейные страдания не шли ни в какое сравнение с пережитым им.

— Или ты считал меня избалованной из-за того, что мои многочисленные кузены не мутузили меня, как друг друга? Кстати, это не из-за того, что я была единственной девочкой, а из-за того, что я младше всех.

— Ты не можешь отрицать тот факт, что представители клана Аль-Шалаан живут против законов, которые уважают в нашем регионе. Вместо того чтобы прославлять Аллаха за рождение в семье наследников, отсутствие в роду девочек в течение долгого времени привело к тому, что мужчины рода перестали цениться, а к женщинам стали относиться как к сокровищам. Долгое время этим привилегированным положением пользовалась твоя тетя Бахия. Потом родилась ты. Твоя мать — гидра — держалась в семье только из-за того, что в ней боготворят женщину. А потом она еще совершила настоящее чудо, родив девочку — тебя.

— Гидра, значит? Ух. Да, красноречивое описание. Хотя у меня ощущение, что мы говорим о двух совершенно разных мирах. Лично я никогда не замечала терпимости по отношению к моей матери. Более того, я никогда не ощущала себя особенной из-за того, что родилась девочкой. Скорее наоборот. Я чувствовала себя одинокой эстрогеновой каплей в океане тестостерона. И это было совсем не весело. Первые десять лет жизни я не понимала, что я — не мальчик. Потом не хотела этого принимать, делала все, что было в моих силах, чтобы стать похожей на мальчика. Мама пыталась переубедить меня. Потом пришел подростковый период, и я начала понимать, что такое — быть женщиной. — Прежде всего Лейла ощутила, как безумно привлекает ее Рашид. — Но я продолжала всех разочаровывать. Я не была мужчиной, поэтому не имела права играть роли, отведенные наследникам клана, но в то же время я не могла стать такой женщиной, какой меня хотели видеть. Чем старше я становилась, тем меньше нравилась моей матери и тете за то, что не унаследовала от них их утонченные женские гены. Словно меня подкинули в род аль-Шалаан, как любила говорить моя мать, когда пыталась в очередной раз промыть мне мозги. В их присутствии я подстраивалась под их условия, но, как только пропадала из зоны их влияния, снова становилась «невыносимой». Естественно, они не думали сдаваться. Они надеялись на то, что постоянное давление оправдает слова старинной поговорки: «Яблочко от яблоньки недалеко падает».