Книга Витязь особого назначения - Кирилл Кириллов

Вот, значит, как? Веревки хитрые натянули, чтоб, когда створки упадут, они разворотили дорогу, отрезая тем, кто не упал в яму, обратный путь. Он хотел сбросить сапоги и идти босиком, но подумал о болотных гадах, а заодно и о маленьких зазубренных колышках, что могли воткнуть в дно здешние доброхоты. Выдернул из кушака ловко вплетенную в него бечеву, располовинил ножом и перевязал голенища. Опасливо спустился в воду. Ил под ногами подался, потек, но не разошелся до конца. Кое-как уцепившись за него подошвами, Ягайло сделал шаг, другой.

Пока дошел до островка, обходя или перелезая рукотворный бурелом, с него сошло семь потов. С трудом выбравшись на берег, он лег прямо на тропку лицом к темнеющему небу, которое почему-то… было разрисовано в крупную клетку. Он едва успел выхватить нож, когда толстая сеть с тяжеленными грузилами припечатала его к земле. Грузы стали расползаться вниз, путы врезались в тело и лицо, не давая возможности шевельнуться. Костеря на все лады князя, его семью, их родственников до седьмого колена и небесных покровителей — святых угодников, он стал пилить веревку, что ближе к запястью. Осилил. Дальше дело пошло споро, через минуту он мог уже спокойно двигать рукой, через три поднялся, разминая передавленные конечности.

А умны болотные жители… Кто бы в топь ни забрел, наверняка захочет выбраться на деревянный помост, а тут яма под ноги. Кто не провалится, а обратно побежать решится, тому сеть. Все ли это подарки от болотного народа али еще остались? Знамо дело, еще не все, он бы точно понаставил гостинцев непрошеным гостям. А сил уже почти и нет, горько думалось Ягайле. Но и помирать в этих гнилых местах он не собирался.

Собрав все силы в кулак, он бросился дальше. За плечо цапанула какая-то вовсе неуместная тут ветка. Быстро вниз. Со свистом рассекая воздух, над ним пролетело подвешенное недобрыми людьми бревно. Что-то щелкнуло и затрещало. Ничего не видя, почти наугад, он откатился в сторону. В то место, где он только что лежал, вонзилось десяток потемневших, обожженных на огне заостренных кольев. Земля под его рукой расступилась, и он провалился почти по локоть. Выдернул обратно и по движению травы понял, что очутился на самом краю еще одной ловчей ямы. Задом, на рачий манер стал отползать от края и зацепил каблуком еще одну веревку. По стволу ивы над его головой хлестнула толстая гибкая береза. К ее стволу были примотаны острые обломки трубчатых костей крупной птицы, не иначе ядом пропитанных.

Его тело хотело вскочить и бежать, но разум кричал: нельзя! И верно. Подняв очи, витязь заметил укрепленный в рогатке меж двух веток взведенный самострел с толстенной тетивой и стрелой с тупым зазубренным наконечником, такой из раны просто так не вырвешь. А вырвешь, так вся кровь за час вытечет. Выпрямившись, он положил ладонь на орех,[10]всунул палец под тетиву и сдернул ее с зарубки. Теперь понятно, почему болотники не спешили выяснить, кто бьется в расставленных ими силках. Больно уж хитры были ловушки, и больно мало было шансов остаться живым и невредимым у того, кто в них попал. Но они придут, обязательно придут. Наверное, — он посмотрел на быстро темнеющее небо — теперь уже утром.

Откуда-то со стороны болот прилетела обмотанная паклей стрела и с шипением воткнулась в землю. Несколько секунд пакля курилась сизым дымком, потом ярко вспыхнула. Ягайлу, обернувшегося посмотреть, откуда стреляли, словно подхватил горячей ладонью великан и зашвырнул далеко-далеко в топь. И уже в полете догнал его и хлопнул по ушам грохот взрыва.

* * *

Витязь открыл глаза. Вокруг колыхалась тьма, едва подсвеченная смутными зелеными огоньками. Глухо, как из бочки, доносились какие-то звуки, не то кваканье, не то… Не пойми что. Было холодно — да так, что пробирало аж до самого нутра. Леденило сердце. Особо невыносимым мороз казался после обжигающего дыхания взрыва — последнего, что осталось в памяти. Что-то тяжелое и липкое гнетом давило на члены, не давая шевельнуться. Неужели его убило? А это тогда что? Чистилище? Геенна огненная? Что угодно, но уж точно не рай. Да и кто его, душегубца, в рай-то пустит? Он попробовал пошевелиться. Ноги его не слушались вовсе, руки двигались. Медленно, как в детстве, когда, ныряя в омуты, попадал он в тинные места, и намотавшиеся на локти тяжелые водоросли…

Да он же в воде! В болоте. Эвон, вонища какая. А зеленый свет — от гнилушек. А мрачно так, потому что тучи на небе луну и звезды скрыли. Ягайло облегченно выдохнул и поднес руку к лицу. Ощупал. Бровей не было. Сгорели брови. И от бороды остались только клочки по подбородку, волосы над лбом тоже обгорели до корней. Ерунда, не красна девица. Вроде без ран кровавых обошлось, а вот спину ломит сильно. А звуки такие странные, потому как уши-то под водой. Как и все тело, кроме лица. А голова на кочке подводной. Бывает же везение такое… Ведь, чуть в сторону упади, мог бы и утопнуть. Ягайло осторожно, чтоб ненароком не сдвинуть какую-нибудь переломанную кость, поднял голову. И тут же захотел уронить ее обратно. В голову хлынули звуки ночного болта — кваканье лягушек, крики выпи, шепот ветра в ветвях и… Невнятный разговор. Он прислушался внимательней, слова вроде знакомые, но о чем, не разобрать, все сливалось в один невнятный галдеж. И непонятно откуда, звуки в болоте коварные, с какой стороны доносятся, не уразуметь.

Над топями пронесся порыв ветра. Глаз луны подмигнул веками облаков, и Ягайло увидел совсем близко от себя два странных холма в человеческий рост. Будто кто-то тины болотной в снопы накидал. И эти снопы медленно двигались в его сторону. И было в их тихом, скользящем движении что-то неземное и пугающее.

Стараясь ни всплеском, ни звуком дыхания не привлечь их внимания, витязь нашарил возвышающуюся из воды тростинку, обломил ее у корня и, медленно поднеся ко рту, зажал в зубах. Закрыл глаза и, мысленно перекрестившись, сдвинулся с кочки. Кольчуга и оружие потянули на дно. Бурая жижа хищно сомкнулась над головой. Звуки вновь стали далекими и призрачными. Мелкая болотная живность забегала вокруг, проверяя ножками и усиками, съедобный ли ей достался подарок. Все тело невыносимо зачесалось, вода набралась в нос и защекотала, понуждая чихнуть. Стерпеть было трудно. Тело заколыхали приходящие неизвестно откуда волны. Но от движения ли неведомых холмов они происходили али от другого чего, например рыб — водятся ж тут рыбы, — Ягайло было невдомек. Потому он лежал и терпел. Старался вспоминать о чем-то хорошем, светлом, но перед мысленным взором вставало бледное лицо Акимки, его остекленевшие глаза и посиневшие губы, не шевелясь, вопрошающие: «Почто ж ты, дядька Ягайло, меня не уберег?»

Бурление дна стихло, потом возобновилось с новой силой и по-другому. Раньше оно напоминало шаги по воде человеческих ног, теперь какую-то возню, словно боролись в трясине речные ящеры, заморские. Иногда в воду что-то падало, разгоняя вокруг сильные волны, заносящие в его ноздри новые порции вонючего ила. Он смог выдержать, как ему показалось, целую вечность, а может, и часа не прошло. Нащупав руками дно, приподнял лицо из воды, разжав зубы, выронил соломинку. Странных снопов видно не было, другой какой напасти тоже. Зато в свете зарождающегося утра ясно просматривались и вчерашний сруб, и огненный остров, и кусок гати. Бревна лежали ровно, одно к одному, будто и не разворотило их вчера, как плотно укупоренную кадушку с забродившими огурцами. Все, надо отсюда убираться и князя просить, чтоб дружину прислал. Прав был Акимка — только огнем и мечом…