Книга Хозяин Амура - Дмитрий Хван

— Лучше бы пушек привез, — буркнул новоиспеченный воевода. — Коли такие дела у нас назревают печальные.

— Пушки тебе должен будет датский батальон Саляева сдать. А я тебе винтовки привез, боеприпасы, да еще кое-что по мелочи. Бельский обещал людьми помочь, переселенцев из Пернова направлять.

— Немцев? — махнул рукой Белов. — У меня их и так навалом.

— Русских, Брайан, русских, — улыбнулся Грауль. — А что тебе немцы поперек встали?

— Извини, герр Пауль!

— Ладно, тебе надо до конца весны дотянуть, когда Саляев свою кампанию закончит, — вздохнул Павел. — Ну все, я спать пойду. А с Бельским завтра переговоры будем вести, сегодня он разговаривать о деле не станет.

На самом деле приезд перновского воеводы князя Бельского в Вердер был тайным, с собою он взял лишь два десятка воинов-земляков, которым безмерно доверял еще со Смоленской войны с ляхами. Сам князь Никита Самойлович считал для себя весьма полезным знакомство с людьми Рюрика Сибирского. А после того, как его полковник всего лишь за несколько дней взял невские крепости Орешек и Канцы да ушел к Сердоволю, походя заняв полуразрушенную Корелу, уверенность его лишь укрепилась. Весть оную доставил ему человек Афанасия с берегов Ладоги, в письме же Ефремов восторженно описывал победы, которые дались удивительно малой кровью. За все время лишь трое стрельцов погибло под Канцами, в посаде, да с десяток получили ранения, двоих тяжелораненых стрельцов оставили у корельского старосты. А ангарцам и вовсе убытку не было. С тем оружием, что имелось у сибирцев, возможно дела великие учинять, и потому Бельский с радостью великой принял приглашение остановившегося в Пернове ангарского посла в Москве сопроводить его до Вердера да поговорить там о делах насущных.

На следующий день, когда Грауль и Белов, ранним утром уехавшие на санях осматривать остров, возвратились к обеду, то воеводу Бельского они застали в зале. Никита Самойлович сидел в креслице у камина и, прищурив глаза, смотрел на разгорающийся огонь. Укутавшийся в свою шубу, он молча потягивал из чашки горячий, исходивший паром и пахнущий чесноком куриный бульон. Михаил Кузьмин играл с маленьким сыном в другом углу помещения. Савелий Игнатьевич, верно, еще спал.

— День добрый! — Павел пожал мужчинам, привыкшим уже к этому ангарскому обычаю, руки. — Привет, Глебушка! — Сынишку Кузьмина Грауль потрепал по светлым вихрам.

— После обеда мы к Тимофею поедем, Павел? — спросил Михаил.

— Да-да, уже скоро, — ответил за товарища Белов.

Купец тут же пошел наверх — поднимать родню, Глеб со смехом обогнал отца и устремился по лестнице первым. Вскоре на втором этаже захлопали двери и затопали ноги — люди собирались к последнему переходу в их неблизком пути из Москвы. Ангарцы же присели поближе к огню, негромко переговариваясь. Грауль убеждал Брайана не усложнять строительство укрепления близ самого узкого места, где пролив отделял остров Вердер от побережья.

— Достаточно небольшого каменного форта с пушками и нескольких люнетов, Брайан! — говорил Павел. — Большего не нужно, это будет потеря времени и сил. Крупного отряда шведы против этого несчастного островка не бросят, а от мелкого отобьешься стрелковкой.

— Бросят ли? А Россия разве не займет эти земли? — удивился Брайан. — Я хотел восстановить замок…

— Лучше построй военное училище на Эзеле для молодежи, — предложил Грауль и после некоторой паузы продолжил: — А что насчет Руси… Эстляндию шведы просто так не отдадут. Только после успешного для Москвы заключения мира можно быть уверенным, что твой тыл прикрыт. А пока строй форт и забудь о замке.

— Чуден говор ваш, будто бы немцы по-нашему разговаривают, — усмехнулся вдруг Бельский, с гулким стуком поставив пустую чашку на стол. Потягиваясь, он неторопливо прошелся вдоль стола, словно раздумывал о чем-то. — Гляжу я на вас да на деяния ваши, и удивление мое становится безмерным, — говорил воевода, глядя куда-то в сторону. — Будто иные вы люди, не от мира сего. Будто сверзились откуда-то к нам. Но зачем, для какого дела? — Он повернулся и внимательно посмотрел на пораженных его словами товарищей.

Грауль заинтересованно посмотрел на князя, отметив его честность и прямолинейность:

— Во многом ты прав, Никита. И я рад, что ты сам сказал нам об этом. — Павел поиграл брелоком, сделанным из червонца, ожидая дальнейших слов Бельского, который очень уж явно хотел выговориться.

— Оно так и есть, — продолжил воевода, остановившись напротив ангарцев. — Нутром чую, как будто тянет к вам силком, будто нужда какая имеется у меня…

— Не это ли? — Грауль двумя пальцами поднял брелок-монету.

— Нет! — чуть ли не с брезгливостью отмахнулся князь и снова зашагал к концу стола, явно находясь не в своей тарелке.

Белов же, посмотрев на друга, покачал головой — ну куда ты, мол, ему злато-то кажешь?

— Дондеже всуе говорить о сем, — пробормотал Бельский и обернулся к собеседникам: — Бранко, я молодцов своих привел, как мы договор с Павлом учиняли. Обучить их надобно накрепко с мушкетом вашим обращаться, — присел, наконец, Никита на лавку, — а то из прежних пару уже попортили, черти косорукие.

— Обучим! Дюжина мушкетов твоя, Никита Самойлович, — кивнул Белов. — А ты…

— Нешто я прелести[5]стану говорить?! — всплеснул руками князь и нахмурился. — Буду посылать к вам людишек, мне из Пернова оно сподручно будет. А коли с Литвы люд будет?

— Ничего, — улыбнулся Грауль, — Все одно русские.

После обеда караван ушел на Эзель. Белов проследовал вместе с ним, довольный пополнением русской колонии, долгожданным появлением картофеля, а также новой партией винтовок. К тому же у Брайана в арсенале появились и малые минометы с ограниченным числом боеприпаса, в том числе и химического. Не востребованные в лесах Ангаро-Амурского региона и снятые уже давненько с производства, они могли помочь ангарцам на равнинных островах Балтики.

Бельский, распрощавшись с ангарцами, отправился обратно в Пернов, находясь все в том же задумчивом состоянии. Он пообещал еще раз прибыть в гости, как только просохнет земля. Никита оставил на островах дюжину своих ближайших людей, из которых Грауль пообещал к лету сделать хороших солдат по примеру ангарских стрелков. Таких воинов, чтобы князь был уверен в том, что они и винтовку не испортят, и другим не дадут оного сотворить.

* * *

Далее события завертелись со стремительностью горного потока. Уже в конце мая в Новгород, к ожидавшим русских переговорщиков шведам прибыла делегация московских бояр, в том числе и Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин. Возглавлял ее Алмаз Иванов, бывший дьяк Казенного двора, только-только переведенный в Посольский приказ по указу Бориса Морозова. Он резко взял быка за рога и, намереваясь воспользоваться аховым положением Шведского королевства, принялся было склонять посланцев канцлера к наилучшему для Руси варианту — когда вся Лифляндия, включая права на Ригу, отходила к Москве да заметно отодвигалась к северо-западу граница в карельских землицах. Шведы, однако, были не робкого десятка и интересы своей державы также соблюсти желали. А поскольку решить дела с молодецкого наскока Алмаза Ивановича не удалось, потянулись выгодные для шведов поэтапные переговоры по каждому участку границы. Взаимные упреки в нежелании заключения мира чередовались с попытками устрашить друг друга союзом с Речью Посполитой и угрозами продолжения боевых действий. К середине дня шведский голова посольства и Иванов, приняв во внимание довлеющие над обоими приказы в скорейшем достижении согласия, сошлись в том, что мир все же следует заключить к вящему интересу обеих держав, а посему они не будут иметь отдыха и сна, покуда не будет учинен договор. К исходу вторых суток, проведенных в палатах Антониева монастыря, отстоявшего к северу от города, «вечный мир» был подписан обеими сторонами. Каждый из соперников считал себя получившим более того, что было реально достижимо, потому они разошлись полюбовно и воздав друг другу должные почести.