Книга Разящая стрела Амура - Ирина Родионова

— А он шоглашится? — на лице у Бальберита отразилось сомнение.

— Его даже не придется специально звать, — загадочно сверкнул глазами Астарот. — Он сейчас как раз в 1746 году, подбирается к Вольтеру…

У черта внутри кольнуло какое-то нехорошее предчувствие, но он только тяжело вздохнул и попытался отогнать неприятное ощущение. В конце концов, ему терять уже нечего, почти нечего…

— Итак, один за всех! — воскликнул демон извращений и утонченного разврата.

— И все ззя-я-я одного! Ик! — взвизгнул Саллос и попытался изобразить книксен.

— Аминь… — вздохнул Бальберит, понимая, что деваться некуда.

Черт испустил еще два тяжких вздоха и вытащил блокнот для перемещений по шкафам и времени.

— Только он плохо работает, — предупредил он Астарота, который уже нарядился в шитый золотом камзол и шляпу с плюмажем, даже шпагу пристегнул.

— Ничего, уничтожим целительницу кармы — премируют тебя самой лучшей книгой для перемещений!

С этими словами демон извращений и утонченного разврата, державший в одной руке Саллоса, другой схватил Бальберита за шиворцт и прыгнул в блокнот.

2. Похититель девственностей

Бриллиант «Питт», редчайший камень удивительной чистоты, весом в сто тридцать семь карат, стоимостью в полмиллиона ливров, пропал. Об этом знал пока один герцог Шуазель. Позавчера Его Величество поручил своему первому министру передать брошь со знаменитым бриллиантом Франсуазе де Пуатье. Но когда Шуазель хотел вручить его девушке, выяснилось, что бриллиант исчез!

— Я пропал! — причитал несчастный герцог Шуазель, ползая на карачках по своему кабинету.

Герцог точно помнил, что всю дорогу от Версаля до своего дворца держал руку на коробке с украшением, что он нигде не останавливался, ни с кем не разговаривал. По приезду Шуазель направился сразу в свой кабинет, чтобы там еще раз полюбоваться изумительной брошью с гигантским бриллиантом. Тогда «Питт» был еще на месте.

Герцог разглядывал его долго, никак не мог оторвать восхищенного взгляда от чудной игры света в гранях, взвешивал камень на ладони, гладил его как котенка, затем уложил брошь назад в коробку и понес Франсуазе. Всю дорогу коробка была в руках у герцога Шуазеля, он принес ее юной графине де Пуатье, открыл перед дверью ее будуара, чтобы последний раз взглянуть на королевский подарок и., внутри ничего не оказалось! Вернее, массивная золотая оправа с мелкими сапфирами на месте, а самого бриллианта не было!

— Герцог Шуазель крепко зажал собственный рот ладонью. Перед глазами первого министра ясно проплыли стены Бастилии и страшный голос в ушах прогремел: «Повинен смерти!».

— Чертовщина какая-то! — бормотал герцог. — Этого не может быть! Я же не выпускал его из рук! О, Боже! Все решат, что я украл королевский подарок!

Обхватив руками свою лысую голову, Шуазель заплакал. Конечно, можно сделать копию бриллианта, но… отыскать настоящий — необходимо!

— Господи! Я должен сделать это сам, только сам!

Герцог отлично понимал, что ему ни за что не удастся убедить короля и двор в том, что бриллиант стоимостью в полмиллиона ливров взял и исчез так просто! Более того, все подумают, что Шуазель его присвоил! Во всяком случае, сам герцог, если бы подобное произошло с кем-нибудь другим, ни за что не поверил бы в правдивое объяснение. Мол, шел, нигде не останавливался, нес в руке, дошел до двери — бриллиант исчез. «Такого не бывает!» — скажут все хором.

— О, Боже! Да я и сам знаю, что такого не бывает! — стонал несчастный герцог, по второму разу проползая на карачках весь свой путь от кабинета до будуара Франсуазы.

Шуазель нервно вздрагивал при малейшем шорохе, стук мышиных лапок казался ему топотом гвардейцев. Что он скажет, если прислуга увидит его в таком положении?

Или не дай Бог, сама Франсуаза, или ее мать, или госпожа Гурдан!

— Этого просто не может быть! — кусал губы несчастный министр, заглядывая под все маленькие диванчики, кушетки и козетки, расставленные вдоль стен его дворца. — Я погиб! Пропал! Уничтожен! А!

Шуазель закусил кулак.

— Это колдовство! — прошептал он и затрясся от ужаса.

Теперь ему казалось, что вот-вот из какого-нибудь темного угла выскочит демон, и утащит старого сводника и взяточника прямо в ад, где, надо заметить, бывшему графу Сервилю, а ныне богатому и могущественному первому министру герцогу Шуазелю самое место.

— Черт, — пробормотал герцог, падая без сил на свою кровать.

Чулки Шуазеля почернели от грязи, все тело страшно ломило от ночи ползанья на четвереньках, а сердце колотилось так, что могло бы вертеть турбину небольшой электростанции.

— Я даже не могу обратиться к Бурже! — простонал герцог.

Бурже, придворный ювелир, промышлявший тем, что делал для знатных, но не богатых дам, а также куртизанок, певиц и танцовщиц поддельные драгоценности. Хитрый старик умел в два счета превратить слюду, или горный хрусталь в чистейшие, сверкающие бриллианты, а осколки зеленого бутылочного стекла в россыпь изумрудов. Покрывая нижнюю часть камня специальным составом, ювелир добивался от любого стекла такого блеска, что неопытный, невооруженный глаз был не в состоянии отличить подделку от настоящих камней. Не говоря уже о том, что Бурже умел делать «золото» из сплава меди и олова, а из последнего, смешанного со сталью, варил отличное «серебро». Поговаривали, что именно эти «таланты» и обеспечили ювелиру место при дворе. Поговаривали также, что большая часть фальшивых денег в Париже изготовлена не где-нибудь, а на самом монетном дворе Его Величества из сплавов Бурже.

Но увы! Ювелир известный сплетник.

Если первый министр придет к нему заказывать копию бриллианта «Питт», то уже через три… нет, через два часа, об этом узнает весь двор, а к вечеру придется дать пространные объяснения Его Величеству. Зачем, да почему…

Шуазель зажмурился. Выход только один.

Завернувшись в плащ до самых глаз, когда утренний туман еще не рассеялся на улицах Парижа, герцог один, без охраны, выехал через задние ворота. Путь его лежал на «двор чудес», обиталище воров, убийц, разбойников и самых искусных фальшивомонетчиков, после короля.

Только там можно заказать копию бриллианта «Питт», не боясь разоблачения в этот же день, по крайней мере…

* * *

— Хозяин! Хозяин! — Кристоф бросал мелкие камушки в зашторенное окошко второго этажа небольшого, увитого плющом особнячка, и громким шепотом звал молодого графа де Полиньяка. — Хозяин!

Парижское утро в 1746 году полно такими сценками. Пока слуга добрался до указанного места, он успел встретить не меньше десятка коллег, ожидающих своих господ под окнами хорошеньких красавиц. Кристоф также приметил несколько карет с гербами, принадлежащих некоторым очень и очень знатным дамам. Пара-другая из этих карет характерно скрипели и покачивались. На козлах одной из них Кристоф даже заметил знакомого кучера, который задремал под ритмичную качку транспортного средства.